Анна Семироль - Игрушки дома Баллантайн Страница 57

— Не могу знать, мой император.

Император медленно выдыхает, на скулах играют желваки.

— Далее. Кто дал вам право вмешиваться в работу Стивенса с Элизабет Баллантайн и ее куклой?

— Вы, сир. Как опекун девушки, я не могу позволить такого бесчеловечного обращения с ней. И не будь я ее опекуном — не позволил бы. Брендон — не кукла, а любящий и любимый человек, манипулировать девчонкой с его помощью — подло и бесчестно.

— Раттлер! Ты две войны прошел, ты толпами посылал людей на смерть и не вел счета ни девчонкам, ни куклам, загубленным в боевых действиях. Так какого ж черта в тебе сейчас заиграл поганый гуманизм?

Сэр Уильям смотрит в окно, прислушивается к звукам весенней капели.

— Я отец. И гражданин. И служитель империи, сир. И четко вижу последствия поступка, который вы готовы совершить. Моя цель — защищать вашу власть, мой император. И я не вижу иного способа показать вам, что вы принимаете неверное решение.

— Какой из тебя служитель империи? — взрывается император. — Внутренний враг государства — да! Раттлер, я не могу просто так снять тебя с должности, пока войска преданы тебе, но я тебя сломаю, найду способ.

— Как скажете, мой император, — спокойно кивает генерал. — Я готов ответить за свои поступки. Только ни единого приказа, направленного на причинение вреда моим подопечным или перерожденным Нью-Кройдона, я более не выполню.

— Ты угрожаешь мне, Крысобой?

— Не смею, сир. И надеюсь, что вы примете верное решение.

— Через два дня я собираю совет, — холодно говорит император, вставая с места. — Без твоего участия. Именно это поможет мне понять, чье мнение является правильным — твое или мое. А теперь вон отсюда.

— Слушаюсь, Ваше Императорское Величество.

Стефан перекладывает солдатиков из одной коробки в другую. Уже в третий или четвертый раз. Поглядывает на Хлою. Женщина сидит на софе, одетая по-дорожному. Руки в лайковых перчатках сложены на коленях, пальцы нервно переплетены.

«Мне не хочется уезжать отсюда, — жестикулирует Стефан, пряча глаза. — Я боюсь».

«Все будет хорошо, милый. Сэр Уильям отвезет тебя домой», — ласково улыбается Хлоя.

Мальчишка поджимает губы, поглаживает механическими пальцами конного офицера. Прячет его в карман куртки.

«Дома дед, мама и папа. И брат. Но здесь безопасно. И в подвале много интересного. И вы. И мистер Коппер».

Стефан обходит холл, подбрасывает полено в прогоревший камин. Ворошит кочергой почти остывшие угли и золу. Присаживается на корточки, что-то чертит кончиком кочерги. В этот момент в холл выходят Раттлер и Коппер. Подполковник подкрадывается к Стефану, подхватывает его на руки и переворачивает вверх ногами. Кид испуганно дергается, но быстро приходит в себя и пытается схватиться за пряжку на ремне Коппера. Подполковник беззвучно смеется, бережно ставит мальчишку на пол.

— Готовы ехать? — спрашивает генерал.

Перерожденные дружно кивают, Стефан подходит к Раттлеру и спрашивает, грустно глядя снизу вверх:

«Сэр Уильям, а мы разве не дождемся Пенни, Элизабет и Брендона?»

Тяжелая ладонь ложится на макушку мальчишки, гладит.

— Нет, мистер Бэррингтон, мы не будем их ждать. Они вернутся позже, — отвечает главнокомандующий.

В машине Хлоя и Стефан забираются на заднее сиденье, мальчик прижимается к перерожденной, прячет лицо в складках наброшенной на ее плечи шали. Коппер с угрюмым видом располагается рядом с генералом. Раттлер садится вполоборота и обращается к перерожденным с короткой речью:

— Всех вас я прошу соблюдать в городе осторожность. И прежде всего это касается не Кида, а тебя, Коппер. Если будет возможность покинуть Нью-Кройдон — уезжайте. Оставаться здесь вам больше нельзя, в любой момент меня арестуют. Тогда и вы пропадете. Хлоя, тебя я отправлю к себе в городские апартаменты. Больше некуда, прости. Своим слугам я полностью доверяю, когда за мной придут, они сумеют о тебе позаботиться.

Сперва они отвозят домой Стефана, затем едут в Солт. Долго петляют среди ангаров, пока наконец не находят нужный. Хлоя остается в машине, а Раттлер и Копер проходят вдвоем через громадные ворота. Генерал предъявляет документы бдительной охране, Копперу достаточно просто выйти на свет и ухмыльнуться.

— Разрази меня гром! — вопит один из караульных. — Наш капитан в третий раз с того света вернулся! Коппер с нами!

Под сводами эллинга слегка покачивается на тросах серая громадина «Мнемозины» — одного из крупнейших имперских боевых дирижаблей. Коппер улыбается, глядя на нее, машет кому-то рукой. Сбегаются люди, радостно приветствуют подполковника, хлопают по плечам, жмут руку. Раттлер смотрит на это со стороны, слушает радостные возгласы и чувствует, как притихает тоска, владеющая им последние дни.

«Ты не пропадешь, старый лис, — думает генерал. — Здесь все свои, даже под угрозой смертной казни не выдадут. Воинское братство — это святое».

Он еще раз обводит взглядом огромный ангар, прячет руки в карманы и быстрым шагом направляется к выходу. Коппер догоняет его уже у ворот, дергает за рукав.

«Уилл, постой. Три слова».

— Надеюсь, не благодарить будешь? — усмехается Раттлер.

«Ты становишься меркантильным, Крысобой», — щурит карие глаза Коппер.

— Давай свои три слова и проваливай.

«Я жду вестей», — жестикулирует подполковник.

— Вести будут. Береги себя.

Коппер кивает, жмет генералу руку, и они расходятся.

Из Солта Раттлер едет домой, отвозит Хлою. Представляет ее слугам, просит позаботиться и принять как члена семьи. Хлоя смущенно раскланивается, здоровается, и Бишоп провожает ее в гостевую комнату. Раттлер распоряжается насчет ужина, переодевается, читает полученную за три дня корреспонденцию. Вспоминает о собрании императорского совета.

«Вчера же было. Что они решили? Наверняка меня как минимум отстранят. Только поздно уже, мой император. Нью-Кройдон знает, что вы затеяли. Я свое дело сделал, — думает генерал. — Город гудит, как потревоженный рой. В совете много умных людей, они понимают, что проще отпустить детей, чем иметь дело с народным бунтом».

Бишоп приносит бутылку красного вина, мясной рулет и пудинг, желает сэру Уильяму приятного аппетита. Собирается уходить, но медлит.

— Вы что-то хотели спросить? — интересуется генерал.

— Да, сэр. Вы ходите в город один, без телохранителей, только с собакой. Вы выступаете перед толпами. Простите великодушно, сэр, я опасаюсь за вашу жизнь.

— Не стоит беспокоиться, Бишоп. Мне ничего не угрожает.

Старый дворецкий отводит взгляд, чуть заметно покачивает головой. Губ Раттлера на миг касается улыбка.

— Меня никто не тронет, — уверенно говорит сэр Уильям. — Стивенс не посмеет, пока я правая рука императора. А Его Императорское Величество не станет вмешиваться в мои дела.

— Почему вы так уверены, сэр?

— Потому что император знает, что я прав.

Некоторое время оба молчат, потом Бишоп нарушает тишину:

— Сэр Уильям, я позволю себе еще один вопрос. Нет ли новостей о леди Долорес?

Генерал сокрушенно качает головой. Он дал ориентировку своим ликвидаторам, полиция также оповещена, приказано задержать и доставить лично главнокомандующему, но… Никто не видел Долорес в Нью-Кройдоне. Девушка словно растворилась, превратившись в сгусток тупой боли под сердцем отца.

— Я не теряю надежды, Бишоп. Меня не оставляет ощущение, что она вот-вот вернется. Сама захочет, чтобы мои люди ее нашли.

Дворецкий вежливо улыбается.

— Она вернется, сэр. Не прекращайте поисков.

В десять вечера к Раттлеру робко заглядывает Хлоя.

«Прошу прощения, сэр Уильям. Я не усну, пока не поговорю с вами».

— Я понимаю, конечно. Беспокойно?

Женщина проходит в комнату, присаживается на край дивана.

«Скажите мне честно: что с Элизабет? Я чувствую, вы не все мне сообщаете. Можете сказать правду, господин Раттлер. Какой бы она ни была».

Генерал раздумывает минуту, трет переносицу.

— Хлоя, ты заранее настраиваешь себя на то, что все плохо, да? Зачем?

«Мне страшно, сэр Уильям. Это мой ребенок, беспомощный и слабый…»

— Я тебя очень прошу: перестань ее оплакивать заранее. Завтра с самого утра я поеду к ней, расскажу, что теперь ты живешь у меня. Подбодрю. Поддержу, как смогу.

Хлоя смотрит в пол и медленно жестикулирует:

«Почему вы просто не заберете ее оттуда? Вы же можете».

— Господи, женщина… — стонет генерал сквозь зубы. — Да, мне позволено входить туда и выходить в любое время, но только в одиночку. Элси застрелят, не дав нам и шага за порог сделать. Я не бог, Хлоя. Но я приложу все усилия, чтобы ее ребенок родился дома. Иди спать, я тебя очень прошу. Я двое суток на ногах и в разъездах, устал.