Юрий Леляков - Великая тайна Фархелема Страница 57

— Поднимайся, Джантар, мы держим, — прошептал Талир.

Вновь не без колебаний Джантар ступил на лестницу и стал подниматься — хотя она, как и в прошлый раз, стояла устойчиво. И лишь уже поднявшись, и пройдя между Донотом и Талиром (для чего им пришлось чуть посторониться) — он вспомнил, что надо поднять и саму лестницу. И что, если уронят при первой неудачной попытке, вторая даже не будет возможна (не говоря о грохоте, который далеко разнесёт по окрестностям гулкое ночное эхо) — и сама лестница останется лежать в провале доказательством их пребывания здесь… Но по негромкому лязгу, донёсшемуся из темноты, он понял: Донот и Талир уже поднимали лестницу — всего вдвоём, хотя Джантару казалось, что нужны усилия троих. А он даже не видел, как они это делают, чтобы помочь им…

— И лестницу уже подняли? — спросила Фиар, вернувшись. — В такой темноте…

— Но я-то вижу, — ответил Талир. — Риска в общем не было.

— Ты видишь, а Донот и Джантар — нет. Хотя пока всё идёт удачно, — Фиар снова повернула луч к выходу. — Ладно, мальчики, пойдём…

— А где твоя «взрослая» одежда? — спохватился Джантар, поняв: сейчас он видел Донота в плавках. — Её хоть нигде там не забыли?

— Всё время была в ящике, — с досадой ответил Донот. — Я даже как-то глупо чувствую себя в ней… Действительно, с какой стати копировать лоруанцев? — добавил он (словно продолжая разговор, начавшийся ещё в подземелье, часть которого Джантар проспал). — Если стыдятся своего тела — это их проблема, а не наша! А сама их светлая кожа… Мы их не заставляем ходить без рубашек — но почему сами должны… как они? И с «возрастом физического созревания» — мы будто хуже всех других рас… И не решаемся поднять вопрос о нашем своеобразии, хотя другие — запросто! Правда, у нас и дело — не в вере, не в обычаях, как у тех…

— Верно, совсем другое, — согласился Лартаяу, встречая их у выхода из пролома. — И что так радикально меняется в человеке с 16-м, 17-м или 20-м днём рождения — что он вдруг сразу должен вести себя иначе? Чтобы было видно: уже не ребёнок — взрослый!.. Когда-то у нас жрецам хватало набедренных повязок — а тут ориентироваться на тех, у кого и нищие застёгнуты наглухо! И правда: не рискуй мы с кассетой — почему тебе не ехать обратно как есть? Одна остановка, кто особенно увидит…

— Но пока это ещё нужно, — со вздохом Донот стал натягивать «взрослую» одежду. — Лишний риск себе позволить не можем…

— И правда, почему так… — Джантар не сразу и заметил, что произнёс это вслух. Ведь показалось — только подумал…

— Джантар, о чём ты? — не поняла Фиар.

— Всё о том же… Как одни народы начинают копировать внешние проявления культуры и быта других, — ответил Джантар. — И выработанное кем-то в совсем других условиях — становится эталоном для всех, и чуть ли не показателем общей цивилизованности. И — постепенно, незаметно, будто и нет никакой борьбы, просто глупо что-то отстаивать. И как бы никто тебя ни в чём не ущемляет — просто понемногу оказываешься вынужден подстраиваться под других…

— О чём же говорили и я, и Минакри — ещё тогда, сразу, — напомнил Лартаяу. — Чужой быт, чужие законы, чужая школа…

— Да, но почему? Мы же — не отсталый народ, который перенимает чужую культуру в готовом виде… — продолжал Джантар. — Хотя был момент, в чём-то отстали. Но и то можно понять, почему отстали в экспериментальной физиологии: учитывая, что значит вторгнуться в живую материю — для них и для нас… А в физике, математике, технике — подобных проблем не было… И неужели достаточно всего раз допустить застой — чтобы потом, догоняя другую культуру, перенимать и чисто внешние, второстепенные черты, возможно, неестественные для нас самих? «Конвейерную» школу, одежду, предназначенную для другого климата?

— Сразу почему-то решили, что такая школа привела к взлёту лоруанской науки и техники, — ответил Итагаро. — Хотя, думаешь, я сам понимаю: что нам мешало открыть первыми тот же спектральный анализ, почему он должен был прийти к нам из Лоруаны? Или интегральное исчисление — развито в основном лоруанской наукой, хотя основы издревле заложены у нас? И так же: двигатель внутреннего сгорания, большая часть практических применений электромагнетизма… Правда, для нас это была эпоха войн с Шемрунтом, Уиртэклэдией, а для Лоруаны — времена относительной стабильности. Тоже забывать нельзя…

— Но при чём тут то, что не подходит к нашим условиям и культуре? — возразил Лартаяу. — Пусть у них светлая кожа, пусть сама их раса происходит из зоны холодных лесов на юге континента — это ещё можно понять. Но — что у них не принято давать детям даже минимум образования в семье, до школы? И личность как-то менее самостоятельна, надо ждать особого возраста, чтобы предъявить человеческие права во всей полноте…

— Мальчики, пойдём, — напомнила Фиар (и мутно-серое пятно света сдвинулось с зарослей травы в сторону, посветлев на тропинке). — Да, вот сюда. Видите, как идёт тропинка? И говорите тише…

— Конечно, — согласился Итагаро, разворачивая ящик перпендикулярно тропинке, как и было в видении Джантара. — Но всё же — как со стандартами, и враждебностью к непохожим на большинство? Неужели и есть — просто остатки животных инстинктов? Например, той же выбраковки мутантов в дикой природе?

— Да, но мы — люди! — как в том разговоре, повторил Лартаяу. — И у каждого — свои личные особенности! У нас это понимали издревле, наша система образования это учитывала! А у них, кто отличается — противостоит стаду одинаковых, чья одинаковость для них священна! Хотя у каждого — и свой человеческий разум… И неужели трудно понять: претендует на признание своих отличий — совсем не враг общей, высшей правды?

— А это как раз военный подход к делу, — ответил Итагаро. — Это же им всюду, из ничего, в мирное время — мерещатся враги и предатели! Хоть бы подумали: враги чего, предатели чего? И в чём теперь сам смысл их службы, что от кого защищают? Стоит ли того превращение личности в механизм для исполнения приказов? А они даже гордятся, как какой-то доблестью: всегда сумеют «выполнить приказ», переступив всё человеческое… Так и переступили — в Моаралане! Жалобно оправдывались перед бандитами — а кто-то, говорят, видел, как им продавали армейское оружие! Для борьбы с реальным врагом не годятся — и зачем нужны в таком количестве? Просто некий символ, реликт прошлого, дань традиции? А твой брат, мои родители, родители Талира — не «символ», реальные люди! Поверили, что связывают судьбу тоже с чем-то реальным и нужным!..

— Это… к трусости «образованных» и доблести «простых»? — понял Джантар. — К той газетной дискуссии?

— Да и что защищать… — печально согласился Лартаяу. — Этот тупой «конвейер» образования, что делает людей опустошёнными? Этих крикунов о грядущей безнадёжности, произвол над личностью? Как дойдёт до дела, человек подумает: ради чего рисковать, стоит того или нет?..

— Ты не представляешь всей глубины их тупости и запрограммированности, — ответил Итагаро. — Это наши, каймирцы, не очень поддаются обработке, которую люди проходят в армии — а остальные… Я же видел: человеческие особи, которых отучили сомневаться даже там, где нужно для высшей цели! Хотя и понимания цели как таковой нет: её каждый раз заново разъяснит очередной командир в очередном приказе. О каких-то остатках человеческих чувств — уж не говорю… Страшно, что можно сделать с людьми такое. А конкретно там, в Моаралане — элементарная трусость. Они же — сила только на фоне слабых…

— И я сколько думал об этом, — признался Джантар. — Цель неясна — но существует некая сила, аппарат подавления, принуждения, что страшнее всего — с правом «ликвидации» своих же. Будто, если один раз ошибся — уже враг… Люди шли воевать добровольцами, а оказывалось: одно дело — общие, высшие цели всей борьбы, и совсем другое — какой-то конкретный командир. покажется такому, что кто-то проявил трусость, или тот не сумеет доказать что он не вражеский шпион, или просто не так обошёлся с каким-то «старшим по званию» — и уже заседает суд, и выносит… не врагу, а своему, который не меньше других верил в правоту общего дела — смертный приговор! Хотя на войне никак не предусмотришь всего: одному разуму и воле противостоят другой разум и воля! И свой, которому что-то не удалось, от этого ещё не враг… Но — и не раб, который продал кому-то свою жизнь! Сделал выбор, вступил в борьбу за общее дело — не затем, чтобы его принесли в жертву под настроение, или так припугнув «ненадёжных» среди своих! А для лоруанцев в порядке вещей — стоять тупым стадом и смотреть, как взбесившееся ничтожество, пользуясь безнаказанностью, вершит суд… Но для наших, для каймирцев — какой он тогда свой? Как раз — враг, предатель общего дела, с которым и поступали соответственно… Зато теперь в учебниках, газетах — участие каймирцев в войне представлено в основном через эти случаи. И тут вам уже — не одежда и не школа…