Андрей Мелехов - Analyste Страница 58

— Ну а теперь мы прокатимся! Нагнись-ка, любезный!

Часть третья

When a certain shameless fellow mockingly asked a pious old man what God had done before the creation of the world, the latter aptly countered that he had been building hell for the curious.

John Calvin, Institutes (1536)

Когда один бесстыжий человек насмешливо спросил старого праведника, чем же Бог занимался до того, как сотворил мир, тот быстро нашелся и ответил, что Бог строил Ад для любопытных.

Джон Кальвин:. Институты (1536)

Глава 1

В прежней жизни писатель Амброс Бирс был заядлым и нераскаявшимся грешником. Он дважды воевал, хронически болел малярией и писал богохульные книги. Он спал с множеством женщин — замужними и девицами, белыми и черными, пил как конь, бил и был бит другими, женился, развелся, родил и похоронил двоих сыновей. Он долго был королем журналистики Западного побережья США и наделал немало шума на побережье Восточном, равно как и в викторианском Лондоне. Словом, он много чего повидал за свою богатую приключениями жизнь и заслуженно стал героем многих книг и вампирского боевика «От рассвета до заката III». Но даже жарким июньским днем 1864 года, в бою под горой Кенессо, когда пуля конфедератов расщепила ему висок, он не испытывал таких мук, какие ему пришлось переносить сейчас.

«Сейчас» означало бот уже полувековое исполнение ежедневного наказания, определенного ему безжалостной бюрократией Ада. Первоначально, когда он только попал сюда после смерти, произошедшей при никем пока не выясненных обстоятельствах (то ли пуля, то ли мачете мексиканского бандита, то ли цирроз печени), Служба Покарания обрекла его пить козлиную мочу пополам с денатуратом, пытаясь, видимо, таким образом дать понять, что не надо было, дядя, так злоупотреблять спиртным в жизни мирской. Спустя несколько десятилетий демоны из отдела инспекций, к своему немалому удивлению, обнаружили, что старый алкоголик не только не испытывает отвращения к предписанному коктейлю, но еще и предпочитает его всем прочим из широчайшего ассортимента, доступного полноправным обитателям Геенны Огненной. И вот, чтоб было неповадно всем прочим алкоголикам, Амбросу определили ежедневное мучение, изощренность которого вызвала холод в спине даже у видавших виды ветеранов грехопитомника.

Наказание заключалось в том, что каждый адский день отставной лейтенант Бирс должен был съедать две дюжины чизбургеров в местном франчайзе вселенской сети отравителей, заедая их соответствующим количеством порций жареной картошки и фруктовых пирожков. И если первоначально при объявлении нового приговора видавший виды Амброс хамски расхохотался в ролей демонов-инспекторов, то сейчас, спустя полвека и сотню тонн мученически съеденной дряни, ему было далеко не до смеха.

Ресторан, определенный демонами для мучений Бирса, находился у того места, что соответствовало Большому Порталу в христианском Раю: то есть непосредственно у Ворот Ада. Когда-то давно легендарный предприниматель и создатель сети унифицированных харчевен заключил сделку с соответствующим персонажем популярных народных мифов. Сделка, как и положено в подобных случаях, была скреплена кровью. Персонаж, однако, проявил обычно несвойственную ему наивность, так как не раскусил, что американский капиталист даже здесь смухлевал и умудрился подписать контракт кровью не своей, а телячьей, украдкой выбрызганной из пластикового баллончика.

За свою бессмертную душу указанный подписант, будучи прирожденным переговорщиком, выбил прекрасную сделку: Диавол, озабоченный проблемой общественного питания, не только гарантировал ему всемирное помешательство миллиардов людей на котлетах с коровьим калом и пирожках с фруктовым гноем, но и дал эксклюзив на открытие соответствующих заведений в потустороннем мире. Правда, было непонятно, а зачем, собственно, матерому капиталисту все это надо и не хватало ли ему более близкой и понятной части вселенной. Но, с другой стороны, этот вопрос было бы корректно задать всем остальным, еще живущим, обладателям миллиардных состояний, не способным остановиться в проявлении своей самой крепкой и единственной страсти — стремлении к бесконечному обогащению. Так или иначе, но теперь и здесь, по ту сторону Альфы Центавра, красовался все тот же яркий символ, напоминающий то ли букву, то ли кучу мусора, то ли диавольский знак, и теперь даже в Геенне можно было съесть все ту же знакомую котлету и, отрыгивая смрадные газы, с наслаждением испытать неповторимое, запомнившееся еще по пребыванию на Земле чувство: как будто ты только что употребил несвежий труп с луком, специями и маринованными огурцами.

Дожевывая свой двенадцатый за это утро бутерброд с котлетой, Бирс мрачно подумал, что козлоногие сволочи не забыли даже про проклятый огурец. В свое время он имел неосторожность прокомментировать по поводу нелюбимого им овоща в том духе, что «огурец должен быть тонко порезан, поперчен, полит уксусом и выброшен». На него сочувственно смотрел его товарищ по несчастью, друг и собутыльник — некто Джованни Джакомо Казанова: несостоявшийся священник, маг и талантливейший развратник. Казанова молчал, что при иных обстоятельствах показалось бы очень странным для мужчины итальянского происхождения вообще и для него в частности. Скорее всего известный развратитель, рассеянно постукивающий по полу кончиком длинной шпаги, просто думал и о своем собственном наказании — хронической неизлечимой гонорее, а также о неизбежно предстоящей очередной мучительной попытке сходить по малой нужде.

Картонная тарелка с чизбургером поехала по столу. Бирс на секунду перестал жевать и притормозил ее по-прежнему крепкой рукой. Дело в том, что в отличие от Рая, который представлял собой каплю воды с плавающей в ней на трех китообразных полупустой мраморной скалой, Ад, по прихоти Господа нашего, оказался еще более странным космическим феноменом. Геенна, несмотря на все имевшиеся о ней представления как о подземном царстве, была всего лишь непонятно как не лопающимся гигантским мыльным пузырем. По поверхности этого «баббла» планетарного масштаба, красиво переливающегося в лучах Альфы Центавра, с помощью колоссальных сил натяжения плавали несколько материков. Материки были разных размеров, плоскими и гористыми, с полезными ископаемыми и без них. Иногда, когда поверхность пузыря, как и положено, колебалась, их покачивало. Иногда они, дрейфуя, касались друг друга. Именно эта несуразная геологическая аномалия и вызвала внезапное движение тарелки с недоеденной Амбросом котлетой.

В связи с полученным эксклюзивом известной сети ресторанов не надо было особенно тратиться на интерьер (и так сожрут!), а потому закусочная была оформлена в энергоемком, без излишеств, стиле тюремных столовых. В ней преобладали некрашеный бетон, нержавеющая стать и неподъемные деревянные стулья. Неподъемные — чтобы посетители не смогли использовать их как орудие убийства при неизбежном и часто случающемся выражении своего неудовлетворения качеством и ассортиментом подаваемой пищи, а также обликом и поведением посетителей. Бирс и Казанова занимали столик на открытой веранде, что давало им преимущество вдыхания отравленной атмосферы с одновременным созерцанием происходящего у Ворот.

У Ворот, правда, не происходило ничего особенного: там можно было наблюдать всё ту же обычную толпу больших и малых грешников, присланных сюда для последующих разбирательств и неизбежных мучений. Впрочем, некоторые из них — вроде колдунов-чернокнижников, сатанистов и людоедов — прибывали сюда по своей воле, из соображений идеологической несовместимости с ценностями той или иной земной религии и из-за непреодолимой тяги к общению с такими же, как и они сами, скотами. Такие в Аду очень ценились, и у них были серьезные перспективы на продвижение по местной социальной лестнице.

За порядком в толпе наблюдали два легендарных библейских зверя: Бехемот и Левиафан. Бехемот при ближайшем рассмотрении оказался не гиппопотамом (как можно было бы наивно предположить), а гигантским тираннозавром. Левиафан, в свою очередь, не выглядел как «чудище морское», а был не менее колоссальным крокодилом. Оба существа угрюмо ходили вокруг недоверчиво смотрящей на них толпы и развлекали народ, как могли. Это они делали, периодически начиная драться друг с другом либо внезапно набрасываясь на стоящих в очереди, чтобы проглотить пару-тройку дюжин грешников. Делали они это для смеху, так как проглоченные через некоторое время появлялись в легко представимом виде из задних проходов библейских хищников. Естественно, те, кто прошел свое первое испытание, более не питали иллюзий о приютившем их заведении.

Пределом Бирса за один присест были шесть порций. После очередной полудюжины он обычно следовал десятилетиями заведенной процедуре и делал технологический перерыв, посещая туалет перед следующим раундом мучений. Но этим утром он был особенно не в духе, а потому решил совершить неизбежное, даже не выходя из-за плохо протертого стола. Когда он склонил голову к загаженному полу, его тяжело, с надрывом, с соплями, слезами и желчью вырвало. Несмотря на десятилетия каждодневных повторений, легче эта процедура не становилась, и даже такому опытному алкашу, как Амброс, было очень нелегко. Прислушавшись к страдающему организму, Амброс повторно наклонился и еще раз конвульсивно содрогнулся.