Александра Ковалевская - Война Моря и Суши (litres) Страница 58

– Я очень страдал… – не удержался Арт, вспомнив тот страшный день, когда не дождался родителей домой.

– Прости, сынок. Мы принесли тебе непреходящую боль.

– Вы чувствуете пришедших? – спросил он.

– Да, но не все. Чувствующие и есть Оракулы.

– Сколько вас?

– Мы не пришли к согласию, как числить, – ответил другой голос.

– Поясните?

– Отдельные из нас занимаются отвлечёнными размышлениями и не принимают никакого участия в жизни людей и питри.

– Чем занимаетесь вы?

– Обобщаем жизненный опыт. Много работы, и работа эта важна. Готовится коллективная пси-матрица человечества, и она должна вместить всё. Что бы ни произошло с цивилизацией, разум землян переживёт даже геологические эпохи и когда-нибудь сможет возродиться.

– Что надо, чтобы остаться питри?

– Определённые обстоятельства смерти. И коэффициент нью-джи выше среднего. Теперь известно: чем выше интеллект, тем устойчивее его поле сознания, оно не угасает сразу же со смертью тела. Земное человечество подошло к конечной цели своего развития. Так вышло, что подводники опередили на этом пути людей, оставшихся на Суше. Всё произойдёт постепенно, и нельзя сказать, сколько поколений понадобится для того, чтобы питри перестали мечтать о продолжении жизни в новом теле и предпочли навсегда остаться сгустком пси-энергии.

– На поверхности была война, вы знали?

– Мы позволили ей произойти.

– Вы? Контролируете наш мир?

«Почему я подумал об этом?!»

– Мы и есть истинное Главное Управление, которое когда-то выбрало и тебя, и Марка Эйджи в свой штат.

– И сделали Марка и меня своими марионетками?

Голос матери возразил:

– Ты утомлён и потому рассуждаешь штампами, Артемий. Ты же знаешь: любая самоорганизующаяся система имеет предел сложности. По мере усложнения система накапливает в себе внутренние противоречия.

Арт продолжил:

– Наступает момент, и рост этих противоречий усиливается в геометрической прогрессии…

– Вот именно, – подхватил родной голос. – И тогда любое усовершенствование приводит к обратным результатам – накоплению ненужного мусора, грозящего всей постройке быстрым разрушением.

– Критический момент невозможно определить, являясь частью системы, поэтому питри задуманы как независимые внешние наблюдатели? – подвёл итог Арт.

– Да.

– Независимые наблюдатели… Война отняла у Надмирья почти все ресурсы, у Моря – значительную их часть. Миллионы жертв, и всё – ради хрупкого баланса в Подводных Колониях?

– Ради сохранения жизни на планете. Надо внимательно слушать речи политиков, особенно если в их руках сосредоточена вся военная мощь Моря.

– И другого способа сохранения жизни нет?

– Есть. Но решать-то вам, живущим. Мы лишь позволяем случиться событиям, которые перераспределяют опасные напряжения, когда вы упускаете ситуацию.

– Позволяете случиться войнам? Вы неоригинальны в выборе средств. В сущности, вы, как говорили древние, вставляете палки в колёса…

– И так будет, пока люди предпочитают колесо, – ответил ироничный мужской голос.

– То есть мы должны изобрести новые правила?

– Хотите, чтобы мы их навязали? – снова ирония.

– Нет. Мы как-нибудь сами.

– Но ты явился сюда второй раз. Зачем, если не за советом?

– Да так, зашёл поболтать…

– Читал бы лучше Книгу книг.

– Успеется, – ответил Арт, начиная подозревать подвох. – Весело живёте?

– Именно живём, в отличие от вас, проводящих треть жизни во сне, а ещё треть отпущенного времени вы тратите на пищеварение, любовные игры, противостояние болезням и друг другу.

– Да люди ли вы?

– Оракулы – да.

– А не оракулы, те, которые – мыслители?

– Сложно определить. Возможно, это решается не нами.

– Вы остаётесь мужчинами и женщинами?

– Подумай сам.

– Подозреваю, не больше, чем виртуальные собеседники, которые вольны выбирать себе аватаров, – буркнул Арт. – Так зачем я здесь?

– Ты – единственный канал, через который мы можем войти в сознание твоего симбиота. Это вопрос жизни и смерти Марка Эйджи. Мы не хотели бы его потерять.

– Начинайте же, немедленно! – воскликнул Арт.

Сфера стала меняться: она расширялась, приобретая космические размеры. Арт потерял ориентацию в пространстве и просто растянулся на полу. Лёжа навзничь, он чувствовал себя центром… чего? Возможно, сгустком эмоций, – не только своих, но ещё пришедших извне.

За гранью его восприятия остались слова Оракула:

– Очень чистая аура. Честность, человечность, сострадание, тревога. Искренняя привязанность – симбиотическим подобием всё это не объяснить. Идеальный проводник эмоций, что при таком нью-джи редкость. Сколько времени понадобится его удалённому симбиоту для вхождения в транс?

– Восемь часов сна.

– Можно в девятнадцать раз быстрее, если уплотним эмоциональный поток.

– Нет необходимости. Им нужен полноценный отдых. Прошу помнить: они ещё в физическом теле. С этим надо считаться, пусть люди спят, – ответило женское контральто.

– Великая мать, – с иронией произнёс мужской баритон.

– Да, я Великая мать, и моё предназначение всегда заботиться о теле и лелеять его. Как ты, Великий отец, всегда занят жизнью духа.

– Тело – покровы на миг, – отозвался баритон.

– Но если этот миг не прожит полноценно и счастливо, вечности трудно прибавить что-либо хорошее. Сколько ему осталось до воссоединения с нами?

– Скоро. Первые, принявшие на себя великую миссию, погибнут от руки убеждённых противников. Этот аналитик больше пользы принесёт здесь. Такой уж склад ума: слишком взвешенный подход. Воплощённая серьёзность и ответственность вкупе с глубокой эмоциональностью.

– Да, ему труднее всех. Мо Оберманн сломилась сразу, стоило только на фоне высокого интеллекта проснуться чувствам. Хотя именно тогда и начались её по-настоящему гениальные научные прозрения. Её отец, наоборот, устранился после того, как впервые позволил себе анализировать и подытожить содеянное. То ли дело Марк Эйджи и сбежавший на Сушу Валентино Кавалли – оба с гибкой психикой. Им нужен кураж, сложная и рискованная игра в обход правил.

– Тебе не нравятся играющие не по правилам, – прощупывал баритон.

– Думай, что говоришь, – мелодично отозвался высокий голос. – Именно они оставляют после себя большие и малые свершения и чудесных детей. Жизнь продолжается. Меня, Великую мать, это только радует. К тому же игроки становятся Оракулами, и не помню, чтобы кто-то из них присоединился к Мыслителям.

Сияющую сферу заполнило жизнерадостное искристое нечто, сравнимое разве со смехом, – если у бестелесных возможен смех.

С ближайшим караваном омега-транспортов Валевский поднимался на поверхность, и, возможно, навсегда. Эта мысль угнетала. Озарение, пришедшее в квартире Зелмы при виде стихотворной строфы, подсказало способ, каким можно попытаться спасти инсуба. «И дым отечества нам сладок и приятен…» «Ритмически организованная речь есть ключ к управлению сознанием, – читали студентам университета, среди которых когда-то был и юный Артемий. – Человечество когда-нибудь вернётся к стихоговорению, как уже было на заре эволюции, и таинственный сензарский язык – на самом деле праязык поэзии: так плотно он был насыщен информацией и эмоциями. А истинная, талантливая поэзия современности лишь попытка приблизиться к совершенству праязыка…»

Как бы то ни было, всё началось с герценовской бессмертной строки, а завершить дело должен визит в химическую лабораторию на поверхности. Арт или убьёт Марка Эйджи, или вырвет из стен электронной тюрьмы. Окончательное решение он получит от самого Марка. Получит – в этом Арт не сомневался.

Знать бы ещё, что означали слова Оракула? Валевский прекрасно помнил начало: голос поведал ему о лунных питри. Но что именно, Арт помнил смутно. Ему пришлось подсесть к оптикону и самостоятельно искать информацию в поисковике. И теперь Арт знал легенду о питри и их великой жертве. Но за этим не стоило ходить к Оракулу.

«Ты повёлся. Признайся, ты просто повёлся. Взыграло непомерное эго: ведь тебя ждут, исключительный Артемий Валевский!»

Но было ещё кое-что. Например, откуда он знает совершенно точно, как выглядит камера-капсула Эйджи? И, страшнее пустых светлых стен, – непроницаемый экран вокруг сознания; ясное, почти физическое ощущение отрезанности от остального человечества. Как будто разум, словно о-флеш, выдернули из разъёма?

Он уверен, что в своих снах переживает всё, что чувствует Марк.

Напоследок Оракул сказал: «Будущее между Морем и Сушей».

Немного же вынес он после второго визита!

Но, возможно, это сказано о нём и Эйджи: обоим предстоит в Надмирье начинать всё с нуля.

Неожиданно Зелма Даугава решила последовать за Валевским.

«Я нужна Марку», – как всегда, скупо объяснила она.