Сергей Пономаренко - Час Самайна Страница 59

— Евгения Тимофеевна, пожалуйста, присаживайтесь к сто­лу. Не стойте у порога.

Женя осторожно присела на ближайший стул.

— Женя, извините, что вам пришлось столько пережить.

К своему удивлению она узнала голос Барченко и рассмот­рела еще одну фигуру за столом.

«Значит, мы не одни. Похоже, предстоит деловой разго­вор», — успокоилась она, услышав голос своего начальника и зная, что тот ничего предосудительного по отношению к ней позволить себе не мог.

— То, о чем вы сейчас узнаете, секретная информация. Вас так долго не посвящали в нее, несмотря на рекомендации Александра Васильевича, из-за проступка, связанного с ныне покойным Блюмкиным, — продолжал Бокий. — Я и сейчас не очень доверяю вам, потому что твердо усвоил правило: кто предал один раз, предаст и второй.

Женя почувствовала, как краска стыда залила ее лицо, как начали гореть уши.

— Кто старое помянет, Глеб Иванович... — попытался вме­шаться Барченко, но Бокий прервал его:

— Просто сейчас сложилась безвыходная ситуация. Нет человека, которому я мог бы полностью довериться и который был бы от меня далек... Но по порядку... Несколько лет назад было организовано тайное общество «Единое Трудовое Брат­ство». Его вдохновителем стал Александр Васильевич. Братство поставило перед собой благородную цель: преобразовать мир на гуманных началах, начав с нашей страны, и во главе поста­вить разум и целесообразность, а не партийные лозунги. Знаете, как в песне: «Весь мир насилья мы разрушим до осно­ванья, а затем...» А затем получилось, что построили другой мир насилия, немногим лучше старого. Потому и предполага­лась экспедиция на поиски Шамбалы в надежде, что контакты с махатмами помогут нам пойти по пути разума. Но она была отменена не без вашего участия...

— Глеб Иванович, зачем вы так? Женя столько переживала, ведь у нее была благородная цель спасти человека, — снова попытался вмешаться Барченко.

— У нас тоже благородная цель. И гораздо шире, чем спа­сение одного человека, — недовольно парировал Бокий и про­должал: — Более подробно о целях Братства вам сообщит Барченко. Теперь о главном. Сейчас «наверху» проходит «чист­ка» кадров, замена достойных на особо преданных Сталину. Через верных людей известно, что в ближайшее время она затронет меня, а скорее всего, и близких ко мне людей. У меня есть материалы на нынешних партийных и других руководи­телей, которые «высвечивают» их со всех сторон, ни одного темного пятнышка не пропускают. Эту информацию я собирал по личному указанию Ленина, и она не должна попасть к ним в руки. Человек слаб, и я в том числе. Как бы не прятал, когда применят при допросе силу, все расскажу. Не знаю ни одного человека, который сможет это выдержать... Поэтому поручаю вам спрятать этот архив и особо секретные документы лабо­ратории. Вы достаточно далеки от меня, за вас Барченко ру­чается головой. Которая, впрочем, скоро ничего не будет сто­ить... План такой. Завтра вы будете уволены из лаборатории из-за того, что не уступили домогательствам сладострастного шефа. — Бокий махнул рукой на плотно закрытое окно, через которое слышался шум веселой компании.

— Выходит, все эти оргии — прикрытие? — догадалась Женя.

— А как иначе можно было собирать значительное количест­во людей, занимающих ответственные должности, на протяже­нии стольких лет и не вызывать подозрение? Любой гэпеушник ухватится за это, и «заговор» готов! Никакая тайная квартира не спасет. Другое дело, когда все делается в открытую и замешаны человеческие слабости: сладострастие, женщины, вино, веселье за границами приличия. Это понимается и принимает­ся. И, главное, ни политикой, ни заговором «не пахнет».

— Поняла, Глеб Иванович. А я...

— Нет, вы молодец, все разыграли правильно, словно мы вместе составляли план. А заодно показали, как можете вести себя в экстремальных условиях. Это было потрясающе! Внача­ле Семен, тот, которого вы загипнотизировали, чуть не пере­стрелял других охранников, и его только с помощью Алексан­дра Васильевича удалось привести в чувства. А потом, узнав, что совершил, застрелился.

— Как?! — вырвалось у Жени.

— Из своего револьвера, которым перед этим угрожал.

— Он мертв?

— Нет, в тяжелом состоянии отправлен в больницу. Но мы отвлеклись... Через пару дней за вами заедет мой человек, он будет в вашем распоряжении. У него в багажнике автомобиля будут все материалы, а дальше уж сами решайте, куда поехать и где спрятать. В вашем распоряжении неделя. С собой он привезет документы на разные имена, будете пользоваться ими в дороге. Мужу скажете, что решили съездить в Ленин­град. Если узнаете о моем аресте, сразу уезжайте — деньги и документы у вас будут. Но без дочки и, конечно, без мужа.

— Как, без Анюты?

— Да, одна. Иначе все напрасно.

— Надолго?

— На несколько лет. С вами свяжутся, предъявят половин­ку этого. — И Бокий положил перед ней половинку серебря­ного амулета Блюмкина.

— Боже мой! Как вы могли разрубить ее на части? Это такая древняя вещь! — простонала Женя.

— Извините, если затронул ваши чувства. Я уважаю древ­нюю историю, но предпочитаю творить новую. Половинка этого амулета уже находится у человека, который должен бу­дет получить материалы.

— Кто он?

— Зачем вам знать? Для вас главное — получить вторую половинку. Какая разница, кто это будет: Троцкий или кто другой? Вы выполняете свою миссию, он свою, а я свою. Воп­росы есть?

— А если я не соглашусь?

— У вас нет выбора. Вы слишком много узнали в этот ве­чер. .. Вы понимаете, о чем я говорю? Потом ваша дочка...

— Вы страшный человек, Глеб Иванович.

— А вы, Женя, надеюсь, порядочный человек и второй раз не предадите. Еще вопросы?

— Ведь о том, что должно произойти, я говорила в письмах... Неужели не страшно было жить с таким знанием все эти годы?

— Какие письма? Я не понимаю... — удивился Бокий.

— Женечка, идите, водитель отвезет вас в Москву. Я сам все объясню Глебу Ивановичу, — сказал Барченко, и Женя вышла из комнаты мимо собаки, которая безразлично по­смотрела на нее.

Приехав домой, Женя ничего не ответила на вопросы Николая, обеспокоенного ее поздним возвращением. Заснула быстро и проснулась, когда за окном было еще темно. Лежала без сна, вспоминая «оргию» у Бокия на даче, и думала, что снова ее жизнь делает крутой поворот и неизвестно, что в конце. Подошла к спя­щей Анюте. Как перенести разлуку с ней, которая, возможно, растянется на годы? Сейчас ей двенадцать. Значит, к тому време­ни, как они встретятся, она может быть уже совсем взрослой.

Пойти к Бокию и отказаться? Он человек слова и не задумы­ваясь выполнит свою угрозу. Рассказать все Николаю? Вряд ли он сможет помочь. У Бокия везде свои люди, да дело не только в нем... Сообщая о разговоре с Бокием, она снова предает Барченко. Верный расчет оказался у Глеба Ивановича!

Дальше все развивалось по плану, предложенному Бокием. Днем приехал его помощник и сразу прошел в кабинет Барчен­ко. Послышался шум, крики, затем оба вышли, красные и злые. Александр Васильевич, пряча глаза, на ходу сообщил, что едет к Бокию. Помощник прошел к столу Жени и объявил, что она больше не работает в лаборатории, таково распоряжение Глеба Ивановича. Женя повозмущалась для виду, затем заплакала по-настоящему — жаль было покидать лабораторию, в которой провела столько лет, — и начала собирать вещи.

Любочка, когда они остались одни, подбежала и горячо пожала ей руку.

— Ты поступила как настоящая советская женщина! — ска­зала она, — Я в тебе ни капельки не сомневалась! Ты не вол­нуйся, найдем и на Бокия управу. Слава Богу, у нас есть партия и комсомол, которые в обиду не дадут!

Женя тут улыбнулась сквозь слезы.

— Ты чего? — удивилась Любочка.

— Смешно. Ты сказала: «Слава Богу, у нас есть партия и ком­сомол!»

— Пережитки прошлого засоряют речь. Я атеистка, а Бога и даже черта иногда непроизвольно поминаю. Может, все же расскажешь, что там у Бокия на даче творится?

— Все так, как ты говорила. Благодаря тебе я смогла сразу сориентироваться в обстановке и сбежать... Ты слишком обо мне не хлопочи, а то себе хуже сделаешь. Я не пропаду... Сей­час появится время, на могилку к матери в Ленинград съезжу на пару дней, а там что-нибудь найду.

Вечером объявила о случившемся Николаю. Он возмутился и тоже пообещал найти управу на Бокия. Женя объявила о сво­ем решении съездить на несколько дней в Ленинград, на могилу матери, и Анюта поддержала эту идею, решив поехать вместе с ней. Но магическое слово «школа» расставило все по местам. Анюта поначалу огорчилась, но потом с нетерпением начала ожидать летних каникул, чтобы всем вместе поехать на Черное море, в Крым, о котором Женя столько рассказывала.

Когда на следующий день Женя ехала на «паккарде» с дове­ренным человеком Бокия Никодимом и с его псом Смелым, при­мостившимся сзади на сиденье, то уже знала, в какое надежное место спрячет запаянные цинковые коробки с документами.