Роберт О'Брайен - Z значит Захария Страница 6

После этого он с весьма беспечным видом направился обратно к костру, разрезал оставшуюся курицу и принялся уплетать её, заедая сухарём из своих прежних припасов. (А я могла бы угостить его свежеиспечённой кукурузной лепёшкой.) Он съел всю курицу, причём очень быстро, и всё то время, что ел, краем глаза наблюдал за собакой. Фаро потихоньку подползал к угощению, поглядывая то на тарелку, то на человека, пока наконец не дотянулся до еды. Держась как можно дальше от тарелки, пёс вытянул шею, цапнул курицу и удрал, отбежав на добрых пятьдесят футов назад. Сожрав курицу в один присест, он вернулся к тарелке с оставшимся на ней мясом и проделал то же самое ещё раз.

Подкрепившись, пёс вернулся к тарелке, вылизал её, а потом начал медленно, принюхиваясь, кружить по лужайке, не подходя, однако, близко к человеку. Фаро дважды обежал вокруг дома, а затем, к моему ужасу, завилял хвостом — точно так, как делал обычно, когда брал след — и кинулся прочь от дома по склону холма, в направлении моей пещеры. Он вынюхал меня!

Незнакомец уставился ему вслед, громко свистнул и пошёл за псом. Но тот к этому времени уже скрылся из вида, так что человек остановился, сделав всего несколько шагов. К счастью, местность между домом и пещерой вся поросла деревьями и кустарником, так что за собакой действительно трудно было уследить. Я заползла обратно в пещеру, и через пару минут, подпрыгивая от избытка чувств, в неё влетел Фаро.

Бедный барбосик. Вблизи он выглядел ещё хуже, даже несмотря на царящий в пещере полумрак. Пару раз тоненько взлаяв, он побежал ко мне. Но я здорово испугалась. Если пёс останется здесь и если чужак подружится с ним, то Фаро неизбежно выдаст меня. Я не знала, что делать, не решалась приласкать собаку как следует. Прошептала только «Фаро, хорошая собачка», но не бросилась обнимать его, хотя мне очень этого хотелось. Да и то — хотя я любила его и он платил мне тем же, искал он здесь всё же не меня. Фаро бывал в пещере тысячу раз, когда мы играли в ней, и теперь бегал кругом, принюхивался в поисках Дэвида. Не найдя хозяина, пёс выбежал наружу, проведя в пещере всего несколько минут, и устремился обратно к дому.

Плохо дело. Ведь там, у дома, — человек, и тарелка, и пища. Если пришелец подружится с псом, ему будет достаточно свистнуть — и тот прибежит к нему, точно так же, как прибегал к Дэвиду. Тогда новый хозяин вполне сможет пойти за собакой и найти меня!

Со стороны наверняка трудно понять, почему я так этого боюсь. Да просто потому, что не знаю, чего ожидать от этого пришлого. Я вообще-то человек дружелюбный. В школе у меня было полно друзей, и парень у меня тоже был. Но ведь тогда я сама имела возможность выбирать. Были люди, которые мне не нравились, а многих мне и вовсе не хотелось знать. Но тут — совсем другое дело. Может, этот чужак — последний мужчина на Земле? Я не знаю его. А вдруг он мне не понравится? Или того хуже — я ему не понравлюсь?

Почти целый год я жила здесь совершенно одна. Надеялась и молилась, чтобы пришёл хоть кто-нибудь, с кем можно было бы разговаривать, работать, строить планы на будущее... Я мечтала, чтобы это оказался мужчина, потому что тогда — знаю, это мечта, но всё же — тогда, возможно, в долине когда-нибудь появятся дети...

И вот мужчина пришёл, но я вдруг поняла, что мечты — это одно, а действительность — совсем другое. Люди бывают разные. Тот ведущий на радио рассказывал, что в своей борьбе за выживание встречал много отчаявшихся, эгоистичных, думающих лишь о себе людей. Мой нынешний гость — чужак, появившийся из ниоткуда, к тому же он больше и сильнее меня. Если он добрый и порядочный — тогда всё хорошо. Но если нет? Тогда он будет поступать, как ему заблагорассудится, а я угожу к нему в вечное рабство. Вот почему я хочу сначала пронаблюдать за ним и по возможности узнать, что он за человек.

Через некоторое время после того, как Фаро убежал из пещеры, я вернулась ко входу и снова стала наблюдать за домом. В руках у пришельца были ножницы, а перед ним стояло маленькое зеркало, и он подстригал себе волосы и бороду. Возился он с этим довольно долго, пока не подрезал то и другое довольно коротко. Надо признать, от этого его внешность очень выиграла: незнакомца можно было, пожалуй, даже назвать красивым, хотя волосы сзади, где он не мог видеть их в зеркало, были срезаны криво.

26 мая

Сегодня такой же солнечный, ясный день, как и вчера, только ещё теплее. Судя по календарю (я забрала с собой в пещеру и его, и будильник), сегодня воскресенье. Это значит, что согласно издавна заведённому порядку, утром я должна была бы пойти в церковь, а остаток дня отдыхать. Иногда по воскресеньям я ходила на рыбалку, сочетая приятное с полезным. Идя в церковь, я обычно брала с собой Библию, а весной и летом букет цветов, чтобы украсить алтарь. Нет, конечно, о настоящей службе и мечтать не приходится, но я бы посидела и прочитала что-нибудь из Библии. Иногда я специально выбираю, что читать — люблю Псалмы и Книгу Екклезиаста, — а иногда просто открываю наугад, как придётся. В середине зимы я, как правило, в церковь не хожу, потому что она никак не отапливается и холод там пробирает до костей.

Собственно, в нашей церкви никогда и не проводилось настоящих служб, во всяком случае, не на моей памяти, и священника у нас тоже не было. Она очень маленькая и построена страшно давно одним из наших предков — «первых Бёрденов», как выражался мой отец, — когда они только-только поселились в долине и рассчитывали (как я полагаю), что постепенно вокруг фермы вырастет целый посёлок. Этого так и не случилось, поскольку даже спустя много лет сюда не вела нормальная дорога, только конная тропа, которая кончалась у перекрёстка; дальше шла дорога на Огдентаун. Когда нам надо было в церковь, мы всегда ездили в Огдентаун; в последний год перед войной я наконец закончила воскресную школу и могла теперь посещать службу на правах взрослой.

Но сегодня утром о заведённом порядке придётся забыть. Пришелец поднялся рано и уже готовил себе завтрак — по-прежнему на костре около дома. Действовал он споро и целенаправленно. Видно, уже разработал некий план, и я даже поняла, какой: он собирается исследовать долину на всей протяжённости, а также заглянуть за её пределы. Хочет узнать, как далеко простирается зелёная зона.

Перед тем как уйти, он положил в тарелку Фаро тушёнки из банки. Самого Фаро нигде не было видно, но как только человек двинулся в путь, пёс появился из-за дровяного сарая, где спал ночью, съел всё, что было в тарелке, и пошёл за незнакомцем. Сразу видно — Фаро с удовольствием присоединился бы к новому хозяину, ведь у того в руке было ружьё, но смелости не хватило. Через сотню ярдов пёс повернул назад, понюхал пустую тарелку, а потом отошёл и улёгся недалеко от палатки.

Я шла параллельно чужаку по лесной тропинке. Рано или поздно он тоже узнает о её существовании, и тогда мне придётся перебраться на другую сторону долины. Значит, нельзя терять бдительности — уследить за человеком в лесу гораздо труднее.

Но сегодня он не покидал дороги. Защитный костюм он не надел и двигался без него гораздо ловчее и быстрее, так что мне пришлось поднапрячься, чтобы не отставать: дорога — прямая, а тропинка вьётся по лесу; к тому же надо было остерегаться, чтобы не производить шума.

Достигнув магазина, чужак вошёл внутрь, а когда вышел, я поразилась. Даже не сразу его узнала. Мешковатый комбинезон исчез; вместо него на мужчине красовались хорошие брюки цвета хаки, отлично на нём сидящие, голубая рубашка, на голове лёгкая плетёная бейсболка, на ногах — рабочие башмаки. (Моя одежда!) Передо мной действительно был совсем другой человек, причём весьма привлекательный. Сейчас, с подстриженными волосами и бородой и аккуратно одетый, он выглядел гораздо моложе, правда, всё-таки намного старше меня. Я бы дала ему года тридцать два или, самое меньшее, тридцать.

После магазина он отправился дальше, к южному краю, к расщелине, ведущей наружу из долины. Шагая, он постоянно оглядывался по сторонам; ему было ново и интересно всё, что попадалось на пути, однако он не замедлял шага, пока не дошёл до дренажной трубы. Именно в этом месте маленький ручей, питающий пруд, потом выходящий из него и пробегающий по лужку, натыкается на поднятие почвы (здесь дно долины начинает повышаться к её южному концу), забирает вправо и вливается в Бёрден-крик.

Вот здесь незнакомец остановился. Думаю, впервые его посетила мысль, что по долине текут два ручья и что пруд образован не Бёрден-криком. И в этом месте, где они сливаются, разница между обоими потоками особенно бросается в глаза. Я сама тому свидетель. Даже за несколько футов до слияния в маленьком ручье есть жизнь: там резвятся мальки, головастики, бегают водомерки, а камни поросли зелёным мхом. Ничего этого нет в Бёрден-крике; а ниже по течению после места слияния — до самой расщелины и дальше — речка пуста и безжизненна.