Сергей Дубянский - Арысь-поле Страница 6

— А откуда в деревне такое имя взялось? В честь Анжелы Дэвис, что ли?

— Кто такая Анжела Дэвис?

— Ты не знаешь? А нам в свое время ею всю голову пробили! Анжела Дэвис — это американская борец за мир.

— Да?.. Ну, Анька — точно, не борец за мир… чего ты так смотришь? Анька она, и фамилия у нее — Закурдаева.

Посмеявшись над смешной Аниной фамилией, они замолчали. К этому времени стало совсем темно, и Слава включил фары. Яркий луч выхватил серую полосу дороги и могучие деревья, подступавшие к самой обочине.

— Слушай, а где Дремайловка-то? Тебе не кажется, что мы очень долго едем?

— По-моему, мы просто очень долго стояли, — Катя попыталась прижаться к Славе, отчего машина вильнула влево, выскочив на встречную полосу.

— Катюх, не хулигань, — предупредил Слава беззлобно.

Деревня возникла совершенно неожиданно, потому что фонарей здесь не существовало изначально, а ни одно окно почему-то не светилось — просто кончились деревья, и вместо них появились неказистые заборы. Может, это была вовсе и не Дремайловка, но такая мысль не пришла никому в голову.

— Ну, наконец-то, — Слава облегченно вздохнул, — теперь смотрим поворот, — он сбросил скорость, и тяжелый джип покатился тихо и плавно.

— Вон, — Катя показала вперед, — видишь?

Они свернули с асфальта; в свете фар замелькали сосны, возникая ниоткуда, и пропадая, выскользнув из яркого луча, будто перебегали дорогу.

— Как клево!.. Люблю ездить ночью… Давай музон включим? — Катя взяла с заднего сиденья пакет, наклонилась, рассматривая пестрые коробочки, но вдруг машина затормозила так резко, что она чуть не влетела лбом в тускло светившиеся приборы, — твою мать!.. — подняла голову и увидела столб, вкопанный прямо посреди дороги, а чуть дальше, покосившейся забор и дом с пустыми глазницами окон, — где это мы?..

— Я догадываюсь где, но не пойму, как мы сюда попали, — Слава заглушил двигатель, и вокруг стало тихо — ни ночных птиц, ни цикад… ничего, только издалека доносился плеск воды.

— Слышишь? — Катя подняла палец, — река.

— Короче, мы метрах в ста от лагеря, но как туда проехать? — Слава почесал затылок, — и какой идиот врыл здесь столб?..

«Фотосессия» показалась Вадиму веселым занятием — в нем проснулся азарт, то ли фотохудожника, то ли папарацци, и пока Аня белой тенью кружилась на фоне темной реки, он с удовольствием щелкал камерой, комментируя ее позы. Забава могла б продолжаться еще долго, но, несмотря на дневную жару, от воды тянуло холодом.

— Чего-то я замерзла, — после очередного «кадра на траве» Аня поежилась, — да, если честно, мне уже и надоело. Есть хочется, — она принялась одеваться, — я, между прочим, за день выпила две бутылки пива и съела помидор.

— Я тоже, только без помидора, — убрав камеру, Вадим подбросил дров в костер.

— А эти сейчас приедут сытые и пьяные…

— А мы не будем их ждать — пошли они!.. — Вадим уселся к огню, нанизывая мясо. Он уже, действительно, злился на Славу — за двадцать лет знакомства таких подстав он не мог припомнить. Если только, правда, что-то случилось с машиной…

— Ну что, так и будем сидеть? — напомнила о себе Катя.

— Не будем. Я вспоминаю дорогу и не могу понять, где мы съехали не туда. Ладно, — Слава достал сигарету, — пойду, гляну.

— А я? Мне тут страшно.

— Чего страшного? Хутор заброшенный — мы видели его, когда ходили искать Игоря.

— Мне все равно страшно. Здесь как-то жутко.

— Закрой окно, — Слава нашел в бардачке фонарик и вылез из машины, — не бойся.

Тонкий луч заметался по лесу, по дому, мелькнул в черном небе. Катя видела, как он удаляется, и нервно закурила.

Слава пошел вдоль забора, который, несмотря на старость, не имел ни одной явной дыры; заглянул в узкую щель, приставив к ней фонарик, и увидел заросший травой двор, почерневший от времени бревенчатый сруб с провалившейся крышей — действительно, именно его они видели с берега. Сосны вплотную примыкали к забору, и проехать, минуя дорогу, было невозможно. Свернув к реке, Слава вышел на косогор и метрах в пятидесяти горел костер; в его отсветах виднелись две фигуры около оранжевой палатки.

— Вадим! Это мы! — Слава помахал фонариком, обозначая свое местоположение.

У костра возникло движение, и голос Вадима спросил:

— Чего ты там делаешь?

— Промахнулись немного, а тут дорога перегорожена.

— А Катя где?

— В машине сидит! Иди сюда! — у костра возник спор, и из обрывков фраз Слава понял, что Аня не хочет оставаться одна, поэтому крикнул, — ладно! Сидите, я сам!

Он пошел обратно, обходя хутор с другой стороны. Через несколько метров в заборе обнаружилась дыра, и трава оказалась сильно примята, что говорило о недавних гостях. Слава тревожно оглянулся, но вокруг по-прежнему стояла мертвая тишина.

Миновав дыру, он вышел к месту, где лес почему-то отступил, образовав поляну, правда, успевшую зарасти невысокими чахлыми деревцами.

…А вот здесь я, пожалуй, проеду, ели, конечно, нету пней… А, кстати, вон и он… Слава продрался сквозь заросли, но это оказался совсем не пень, а могильный памятник; и рядом еще один. Тут же примчавшийся из детства страх толкал его побыстрее покинуть жуткое место, но взрослое любопытство заставило все-таки подойти ближе. По степени разрушения, надгробья выглядели достаточно старыми, но на одном из них сохранился портрет, выполненный на чем-то, вроде, современной керамики. С портрета смотрела девушка с большими печальными глазами; техника съемки и ее внешность соответствовала началу двадцатого века, а под портретом значилось — «Анастасия Чугайнова». …И зачем мне это было знать?.. — Слава оглянулся, — главное, что здесь я тоже, ни фига, не проеду… Почти бегом он вернулся к джипу, и Катя, внимательно смотревшая в окно, мгновенно распахнула дверцу.

— Где ты так долго?

— Я не долго. Короче, надо ломать чертов столб — другой дороги нет.

То, что они вовсе не заблудились, успокоило Катю. Она вылезла из машины и подойдя к столбу, тронула его ногой. Столб был вкопан на совесть, но выглядел не таким уж грозным, по сравнению с монстром, которому посмел преградить путь.

— Сейчас будем пить водку с шашлыками, — Слава залез в машину, — я видел Вадима с Аней — они нас ждут.

— Самое время, — Катя посмотрела на часы.

— А мы что, спать сюда ехали?..

Двигатель взревел, и «монстр» своей тупой мордой начал теснить противника. В результате все получилось легко и просто — столб, даже не погнув «кенгурятник», вывернулся из земли, правда, при этом ударив в днище. Джип подпрыгнул и заглох.

— Двести пятьдесят лошадей — не хрен собачий, — довольный Слава высунулся в окно, — садись, поехали.

Катя юркнула на переднее сиденье. Джип плавно скатился на берег и уже через несколько минут осветил мощными фарами палатку, притушенный костер с томившимися на нем ароматными шашлыками, Вадима с Аней, сидевших рядом с уже сервированным пнем, служившим столом и для Юли с Игорем.

— Вам крупно повезло, что мы такие стойкие, — пробурчал Вадим, — другие б давно все сожрали, из принципа.

— Ну, так получилось, сам понимаешь, — Слава засмеялся.

Катя чем-то шуршала в машине, и наконец из открытой двери громогласно раздалось:

— …Ты не любишь меня, я тебя не люблю…

— Вот и музыка, — она тоже спрыгнула на землю, — все, как обещали. Анжел, ты как тут?

Но Аня демонстративно отвернулась к реке.

Утром Вадим проснулся первым. Над еще тлевшими углями лежал одинокий шампур с обуглившимся мясом, а вокруг несколько пустых бутылок и одна недопитая, заткнутая куском огурца; еще пластиковые тарелки, стаканчики, смятые салфетки, но ни хлеба, ни колбасы с сыром не было — видимо, о них позаботилась местная фауна, зато огурцы валялись везде — похоже, народ вчера кидался ими друг в друга. А над землей вставало солнце. Редкий туман еще висел кое-где, зацепившись за кусты и маячившие у противоположного берега редкие камышины. Вода была гладкая, без единой рябушки, и солнце отражалось в ней большим ровным диском, а прямо над головой щебетала невидимая птаха, повторяя в сотый раз одну и ту же музыкальную фразу.

Вадим потянулся. Все было бы вообще здорово, если б так не болела голова и не сушило во рту. Минуту подумав, он взял недопитую бутылку; подержал в руке, борясь с искушением мгновенно избавиться от всех болезненных симптомов, но решил, что кому-то придется вести машину, а Слава вряд ли будет способен на такой подвиг. Посмотрел на часы. …И черт меня дернул проснуться в такую рань?.. Попадали-то мы в половине пятого!.. — Вадим отвернулся от остатков вчерашнего буйства и уставился на воду, — не зря говорят, что на нее можно смотреть вечно… На этом мыслительный процесс застопорился.