Яна Дубинянская - H2O Страница 6

— Вот, — Виктор дал им с Олегом в руки по глянцевой брошюре. — Он, конечно, так себе, пилотный… Но все равно действенно. Люди берут, читают.

«Пять шагов к свободе, — прочитал Женька. — Шаг первый: я умею говорить „нет“.

Если ты можешь подписаться под этим утверждением, считай, что первый шаг уже сделан. Но действительно ли это так? Среди твоих знакомых наверняка есть масса людей, сказать которым „нет“ легче легкого. Постой. А твой преподаватель в вузе? Начальник на работе? Родители? Компания лучших друзей? Любимая девушка?..»

— Вы их в почтовые ящики бросаете? — спросил Олег. — Или прямо на улице раздаете, как сектанты?

Ничего себе! Женька метнул в него гневный взгляд: как можно до такой степени не понимать?! Но Виктор не обиделся, только улыбнулся тепло и весело:

— Нет, на улице и без нас много чего раздают, неэффективно. Мы их оставляем под партами в студенческих аудиториях, в библиотеках, на столиках в кафешках, в метро, в фойе театров… да где угодно. Когда человек решает, брать или не брать ее в руки, читать или не читать, это уже его свободный выбор. Важно, чтобы нас поддерживали именно свободные люди. И чтобы как можно больше людей ощущало себя свободными.

Вверху глянцевой страницы общались два салатовых человечка. В разных вариантах, вроде комикса, с пояснением под каждой картинкой. Женька читал:

«Не ставь себе целью говорить „нет“ всегда, везде и всем. Тебе могут предлагать разумные вещи, и не соглашаться будет просто глупо. Главное, всегда сначала смотри, что тебе предлагают, и только потом — кто…»

— Классная полиграфия, — сказал Олег. Как Женьке показалось, со странным подтекстом в голосе. Зануда.

— Один из наших ребят грант выиграл, — отозвался Виктор. — Президентский. Мы решили, что если эти деньги пойдут на наше дело, будет только справедливо. И прикольно, — он усмехнулся, и Женька посмеялся тоже.

— А типография?

— Типография подпольная, они обложки для пиратских дисков делают. Естественно, тоже наши ребята.

Наши ребята везде, подумал Женька. Ну, или почти везде, но это пока. А здорово, наверное, когда ты идешь по улице и знаешь, что каждый второй, ну, третий встречный может подойти к тебе и положить руку на плечо. Правда, когда нас и вправду будет так много, станет нереально всем перезнакомиться между собой. Было бы классно придумать какой-нибудь знак, чтобы узнавать даже незнакомых своих. Например, что-нибудь салатовое в одежде… А ничего так идея! Надо будет предложить Виктору.

— А кроме агитации… — начал Олег, но Виктор его перебил:

— Это не агитация. В наших брошюрах нет никаких призывов или лозунгов. Мы просто помогаем людям разобраться в себе. Ставим вопросы, над которыми в обыденной жизни большинство просто не задумываются. Потому людьми так легко управлять, что они бездумно принимают все, что спущено сверху. Мысль о возможности что-нибудь изменить как-то не приходит в голову. Мы должны переломить эту рабскую бессмысленность. Конечно, не сразу, постепенно…

«Если тебе трудно сказать кому-то „нет“, потому что у этого человека есть авторитет, влияние, власть, скажи „я подумаю“. Возьми тайм-аут, уклонись от ответа, но ни в коем случае не говори „да“…»

— Допустим. И все-таки — напечатали брошюрки, а дальше?

— Слушайте, а вы не можете в другом месте трындеть? — внезапно взвилась девчонка с косой. — Тут люди вообще-то работают!

Она на мгновение обернулась, но ее лица, красного от праведного гнева, Женька все равно не запомнил.

«Шаг второй. Я ничего не боюсь».

— Мы сейчас уйдем, — отозвался Виктор. — Должен Гия подойти, и вместе двинем.

Женька закрыл брошюрку. Ярко-салатовая, она блестела в руках, как молодой клейкий листок, словно кусочек весны.

— Я возьму? — несмело спросил он.

Виктор улыбнулся. Запустил обе руки в надорванную серую коробку под окном, вытащил оттуда целую пачку весенних глянцевых листьев. Разделив напополам, протянул им с Олегом. И поочередно дотронулся каждому до плеча.

ГЛАВА III

Все утро Олег бродил по побережью. Была суббота, выходной, и вернувшись после завтрака к морю, — Йоны с Ульфой уже не было, сегодня они разминулись, — направился вдоль линии прибоя направо, в сторону косых сосен и скал. В принципе, можно было совершить вылазку и в обратном направлении, маршрут не зависел ровным счетом ни от чего. Просто разведка. Осмотр своих владений.

Шторм последних дней, когда гигантские волны, месиво из водорослей и пены, почти полностью захлестывали пляж, понемногу улегся. Теперь по морю ходили наискось гладкие пологие складки, похожие на спины китов. Только у берега они слегка вздыбливались и плескали пеной: утром из окна все побережье казалось окруженным тонкой жемчужной каймой.

Олег решил идти, не сворачивая и не удаляясь от моря, так долго, как это окажется возможным. Насыпной галечный пляж вскоре кончился, уступив место автентичному каменному месиву. Во всех щелях и кавернах, в том числе и гораздо выше линии прилива, стояла вода. Присев на корточки возле одного такого бассейна, метров двух в диаметре, Олег спугнул нескольких крабов, брызнувших боком в невидимые щели. Вода была настолько ледяная, что казалось странным, как это она не замерзает.

А снег, который пророчил Йона, так и не пошел.

Чем ближе к лесистым скалам, тем крупнее становились камни, они нагромождались друг на друга под разными углами, попадались и вертикальные, остроконечные, как обелиски. На косой гранитной плите соскользнула нога, Олег потерял равновесие и чуть было не съехал в щель, залитую водой. Н-да, сейчас промочить ноги, и экспедицию можно считать оконченной — хорошо, если удастся добраться домой раньше, чем простуда доберется до меня. А нормальные люди, судя по всему, ходят вон по той тропе метрах в двадцати дальше от моря.

Тропа вилась в серо-коричневой прошлогодней траве, взбираясь вверх по склону. Олег взбежал по ней бодро, в один рывок, и только наверху остановился, придирчиво прислушиваясь к себе: дыхание слегка сбилось, но нигде не колет, не режет, не схватывает, порядок. Зашагал дальше вдоль края обрыва. Полоса каменной мешанины внизу постепенно сужалась и в конце концов сошла на нет. Пологие волны накатывались на основание отвесной стены, иногда разбивались небольшим всплеском, иногда просто гасли в камне, не нарушая прозрачности водной толщи. Метров семь-восемь, прикинул Олег высоту обрыва. А кажется, будто прямо у ног.

Мои владения, спокойно, без тени иронии или самолюбования подумал он. В тот момент, когда человек становится по-настоящему свободным, когда выстраивает свою жизнь так, как считает нужным, в его собственность переходит все, что он ни пожелает. Поскольку не станет желать лишнего, но не согласится и довольствоваться малым, забиваясь в пчелиную соту сомнительной приватности. Тем более что даже в ней постоянно приходится выдерживать осаду, и обычно сил не хватает надолго.

Море у ног — это в самый раз.

Навстречу начала попадаться сосновая поросль, забавные темно-зеленые мохнатики Олегу по пояс. Любопытно, они тут высеялись сами — или все-таки посадки, чтобы укрепить склон? Йона, по идее, должен знать. Большие сосны нависали над морем уже совсем рядом, их параллельные стволы выглядывали друг из-за друга, словно клавиши огромного накренившегося ксилофона. Беседки отсюда не было видно.

Сосновая мелочь смыкала ряды, толпилась беспорядочно — да нет, они явно дикие, кто бы стал их так сажать? Бодро торчащие лапы деревцев повзрослее лезли в лицо, кололись даже сквозь одежду, и становилось все труднее пробираться вперед, хотя тропинка, усыпанная сухими иглами, отчетливо петляла под ногами. Море скрылось из виду. В воздухе терпко пахло смолой.

И вдруг Олег наткнулся на решетку.

Отступил на шаг, вламываясь спиной в пружинистые колючки. Черт знает что такое. Черт, черт. Я, черт возьми, не согласен. Какого черта она — здесь?!

Решетка уходила вверх метра на два с половиной, черная, чугунная, утыканная острыми копьеобразными наконечниками чуть повыше и чуть пониже, через один. Ни из окна, ни с пляжа она не просматривалась, теряясь и сосновом хаосе. Нет, конечно, я мог догадаться… санаторий для богатых, говорил Йона. Раз уж проложили шоссейную дорогу в обход его территории, было бы странно, если б ее не обнесли по периметру оградой. Все вполне естественно. Никто не виноват, что я так ненавижу решетки.

Изредка касаясь ледяных прутьев, Олег прошелся вдоль нее до самого обрыва. Решетка не кончалась даже здесь, выступая метра на полтора и щетинясь в воздухе в обе стороны. Она продолжалась и внизу, в море, взрезая волны несколькими секциями металлической сетки.

Сволочи. Это же мое море.

Ничего, думал он, пробираясь назад к сосновой тропинке. Не бывает решеток без выломанного прута, подмытого дождями основания или пропущенной секции на месте торчащей скалы. Я здесь живу, и я могу проходить всюду, куда мне захочется — а если не захочется, то не проходить. Но решать я буду сам. Мне глубоко безразличен какой-то там санаторий, но извините, в моей жизни, наконец-то именно такой, какой она должна быть, не предусмотрены ограничения в виде остроконечных решеток.