University. Повести - Алексей Александрович Федотов Страница 6

«Ученого из дурака

Поможет сделать УМК»;

«Как написать такие вирши,

Чтобы зашкалил индекс Хирша»;

«Ученый если не дурак,

Заполнить сможет сто бумаг».

– Но тут же нет чего-то плохого, – возразил Семен Семенович. – Там же нет, например, инструкций:

«Как правильно заполнить ФОС

Не вызвав рвоту и понос».

– Значит и такая гадостная инструкция есть, – скривилась Тузова. – Но ведь и это еще не все! Ты думаешь, что твой хвалебный стих о ректоре, когда ему не дали орден Почета, опубликованный в фейсбуке, которым поделились пятьсот человек – это очень здорово?

– А вроде ничего там плохого не было? – пожал плечами Горбуньков. – Я плохо помню содержание, это не такое уж важное стихотворение…

– Плохо помнишь? А ректор выучил его наизусть, первое стихотворение выучил в своей жизни, надо сказать. Освежи в памяти! – и Оксана Александровна протянула ему второй листок, на котором было написано:

«Он дивно прекрасен, умен и речист,

И столь же хорош, как откормленный глист.

Его достижения столь велики,

Что кто их не видит – все сплошь дураки.

К вершинам ведет он команду свою,

В награду за верность подложит свинью.

Развить свое дело успешно сумел,

При этом разрушил столетний задел.

Всегда безусловно он ценит людей,

Всего на порядок ниже, чем поросей.

Награды высокой достоин весьма,

Не орден получит: большого сома».

– Но ему ведь и правда тогда союз промышленников и предпринимателей подарил большого сома, – рассеянно сказал Горбуньков, чем еще больше вывел из себя проректора.

– Однако и это еще не все! Ты замахнулся на министерство! – торжествующе сказала Оксана Александровна и возвела глаза вверх, как бы ожидая не покарают ли гром и молния кощунника, осмелившегося на такую дерзость.

Это стихотворение Семен Семенович помнил:

«Рабочее шло заседанье,

Как добивать образованье.

Его вели: кумир болванов,

Министр тупости Диванов,

Наставник глупых подлецов

Инспектор доблестный Мальцов.

Чтоб людям вверх закрыть все шлюзы,

Они закрыть хотели вузы;

Чтобы тупела профессура,

Писалася макулатура,

Кто ж не хотел ее писать,

Тогда не смел преподавать.

Язык английский повсеместно

Вводился так, как будто местный;

Чтоб люди США любили,

Историю свою забыли.

Они и школы бы закрыли,

Когда бы в большей были силе;

По «дому 2» детей учили,

И этому довольны были.

Но их не сбудутся мечты;

Про это знаем я и ты.»

–Ну то ты на это скажешь? – торжествующе спросила проректор. – Здесь тем более прямые оскорбления государственных лиц.

– Не понимаю о ком бы это. Там названы министр несуществующего министерства и инспектор неизвестно чего, а если они у кого-то вызывают какие-то ассоциации, то это проблемы их ассоциативного ряда.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Что их не сбудутся мечты, про это знаем я и ты.

Оксана Александровна чуть не подавилась от возмущения. Семен Семенович понял, что у него есть большие шансы не доработать год до пенсии. Но внезапно Тузова случайно посмотрела на экран монитора, выражение глаз ее изменилось, и она уже другим голосом сказала Горбунькову:

– Ну что, Семен, здорово я тебя разыграла? Прикольные у тебя стихи, они нам нравятся, но из берегов-то не выходи! А то после выхода на пенсию не позовем работать! – и Тузова улыбнулась дав понять, что аудиенция закончена.

– Ничего не понимаю, – растерянно сказал Семен Семенович, зайдя в кабинет декана.

– А что тут понимать! – махнул рукой тот. – Вы последние новости читали?

– Нет, а что?

– Декан повернул к нему ноутбук, и Горбуньков прочитал: «Министром образования и науки России назначена Ольга Васильева, сотрудница администрации президента РФ. Она сменила на этой должности Дмитрия Ливанова, который возглавлял Минобрнауки с 21 мая 2012 года».

– Так что: не сбудутся их мечты? – ошарашенно спросил Горбуньков.

– Поживем увидим, – скептически ответил декан.

Возвращение ректора

Узнав о смене министра, Акакий Мардариевич прервал отпуск. Первым делом он отправился к той, кто исполнял его обязанности на время отстутствия. Открыв дверь кабинета проректора по инновациям, ректор вдруг с ужасом увидел, что вместо лица у нее драконья морда.

– Да ну на хер, – пробормотал он сквозь зубы и закрыл дверь.

Голос долга властно сказал ему, что профессор не должен ничего бояться.

– Не, ну ты видел, видел? Во… – и Иванов, отвечая голосу долга, прибавил несколько слов, процитировать которые невозможно из соображений, связанных с общественной нравственностью. Однако голос долга устыдил Акакия Мардариевича, и он повторно открыл дверь. На этот раз Оксана Александровна сидела со своим обычным лицом. «Не, ну с драконьей мордой она по любому была симпатичнее, скажи?» – обратился ректор к голосу долга в поисках поддержки, а тот ответил ему: «Надо меньше пить!»

– Что это вы, Акакий Мардариевич, сами с собой разговариваете? – ехидно поинтересовалась Бубнова. – У меня кстати подарок для вас. – И она протянула ему водку, на этикетке которой красовалось название «Белочка», и была изображена оскалившаяся белка самого что ни на есть премерзкого вида.

– Это не с собой, у меня просто осмысление научных идей сейчас идет, – возразил он, – а за водку спасибо: как раз забыл сегодня купить коньяк, а за неимением сойдет и это.

– Что же за идеи? – все так же ехидно не унималась Бубнова.

– Идеи мои настолько высоки, что люди с интересами низкими и презренными понять их отнюдь не смогут! – веско сказал Иванов. – Лучше расскажите мне, Оксана Александровна, что в университете творится.

– А все хорошо в университете. Общалась вот недавно с Горбуньковым…

– Это который про меня премерзостный стих сочинил с названием «Ода»?

– Да.

– А все забываю спросить: что такое ода?

– Полагаю, что он хотел написать «сода» или «вода», но писать плохо умеет, вот и написал какое-то куцее слово, – озорно блеснула глазами проректор.

– Правда? Думаю все хуже, – недоверчиво ответил ректор. – А зачем с ним было общаться?

– Да пакостник еще одну оду сочинил, уже на министерство замахнулся…

– Правда? – радостно спросил Иванов. – Классно, что не только про меня! – И тут же поправился: – Я хотел сказать: какой ужас!

– Ужас-то ужас, но министр сменился, поэтому кто же теперь разберет: плоха его новая ода или хороша? Подождем немножко. А вы бы с ним поговорили неформально на всякий случай…

– Это можно, – согласился ректор, – а то мне одному это пойло как-то стремно пить – и он с подозрением ткнул пальцем в бутылку.

Когда он вышел из кабинета Бубновой, каждый из них сказал в адрес другого одно из двух слов, которыми министр иностранных дел смог дать исчерпывающую оценку не только в конкретном случае, но