Третья вода - Олег Лемашов Страница 6

— Спасибо вам доктор!

— Я не доктор.

— Ой, я уж не знаю, как вы там называетесь… спасибо вам! Я как-то, прям, зарядилась от вас. Может, и вправду всё наладится.

— Обязательно наладится, Валентина Николаевна, вот увидите.

Но голос женщины вдруг опять стал испуганным:

— А я, знаете, Дмитрий… иной раз не могу отделаться от мысли… Мне иногда кажется, что это одержимость.

— То есть?

— Иногда, когда он совсем сильно пьёт, он становится словно одержимый, словно его самого уже нет здесь, и ты можешь говорить ему всё что хочешь, но он не слышит, потому что его тут уже нет, а есть кто другой. Сидит в нём и смотрит на меня и ухмыляется.

Дмитрий вдруг почувствовал тянущую пустоту в груди, его уверенность улетучилась, а в душе поднялось необъяснимое смятение.

Голос Валентины Николаевны становился всё тише, словно само то, что она говорила, пугало её:

— Ощущение, что в нём бес, и он смотрит прямо на меня. В такие моменты мне становится очень страшно. Я, наверно, дура старая?

Дмитрий почувствовал холодок на коже, будто потянуло откуда-то. «С какого-то разбитого окна?!»

— Нет, хм… Вы просто долго находились в состоянии психологического стресса, это… так бывает… то есть…

Дмитрий, закрыв глаза, глубоко вдохнул, на какое-то время задержал дыхание, словно раздумывая, стоит ли вообще дышать дальше, и медленно выдохнув, сказал:

— Знаете, мне знакомы эти ощущения. Мой отец был алкоголик, очень сильно пил. В детстве мне тоже иногда казалось, что когда он напивается, им управляет что-то… Некто другой. Я настолько в это верил и боялся… И я почему-то был уверен, что об этом никому нельзя рассказывать, потому что если кто-то узнает, то этот демон вернется и опять будет повелевать моим отцом. Но, видите ли, хоть я никому и не рассказывал, отец всё равно пил и напивался вусмерть. Понимаете? Не было никакого демона или беса, не было никакой одержимости, был испуганный ребёнок, живущий в аду и пытавшийся хоть как-то оправдать своего отца. Вот и всё!

Дмитрий вдруг осознал, что говорит значительно повысив голос, гораздо громче обычного и тут же сбавил тон, постаравшись взять себя в руки.

— Запомните: алкоголь — это просто противоплазматический яд, губительно действующий на центральную нервную систему, на головной мозг. Почему у алкоголиков со стажем и наблюдается такой заторможенный вид, остекленевший взгляд. Это просто… такой внешний визуальный эффект, плюс, наше желание хоть как-то оправдать близкого человека…

— Да, конечно, — голос женщины звучал неуверенно, как будто она соглашалась с Дмитрием лишь для того, чтобы не спорить, — конечно, вы правы, доктор…

Дмитрий не стал её поправлять, он вдруг ощутил себя очень уставшим, ему нестерпимо захотелось, чтобы этот разговор закончился. Валентина Николаевна, видимо, почувствовала это.

— Спасибо вам, Дмитрий, вы мне всё так хорошо растолковали.

— У вас неизбежно ещё возникнут вопросы, обязательно звоните нам. Возможно, не я вам отвечу, это неважно, у нас все сотрудники хорошие специалисты, они обязательно проконсультируют вас по любому вопросу.

— Да, спасибо, до свидания.

— Всего доброго, Валентина Николаевна.

Положив трубку, Дмитрий некоторое время сидел молча, в задумчивости потирая виски. Потом встряхнул головой, отгоняя дурные мысли и беспричинное чувство тревоги, встал из-за стола и отправился домой.

В просторном салоне «Линкольна» негромко играла приятная блюзовая мелодия, ароматизатор с запахом кофе создавал атмосферу уюта. По дороге домой Дмитрий совсем успокоился и почти вернулся в привычное благодушное состояние. Правда, не было того чувства, которое случалось после работы на «точке», что сделал что-то хорошее, правильное. Лишь едва ощутимый тревожный осадок в душе, как будто наговорил лишнего, то, чего не стоило говорить. Словно поднял муть со дна неосторожным движением.

По мере приближения к дому настроение всё более улучшалось. Машина бесшумно летела сквозь вечерние сумерки, чуткий руль послушно реагировал на малейшие движения рук, а за окном мелькали огни рекламных вывесок и цветастых витрин. Фасады высотных зданий по центральным улицам освещались разноцветными прожекторами, что разительно преображало вечерний лик города, делало его праздничным и торжественным. В этом мире всё было прекрасно и размеренно, расставлено по полочкам и даже красиво подсвечено. И все эти разговоры о демонах и одержимости… какая нелепость… Дмитрий даже усмехнулся, укоряя себя за глупые непрофессиональные эмоции.

Люся встретила его в дверях с заплаканными глазами, прижимая пальцами правой руки губы, словно надеясь сдержать, не дать вырваться горьким словам. У Дмитрия при виде жены внутри всё оборвалось, он почувствовал, что ноги стали как ватные. Потому что он ждал и боялся чего-то подобного. С того самого момента, как положил телефонную трубку, он понял: в его привычном размеренном существовании что-то изменилось. Что-то невыразимое, пока лишь на уровне смутных ощущений и неясных страхов прорвалось в его жизнь.

— Что такое, Люсь? Ты чего?

— Артур… он… Мне звонила Света. Он пьёт, запойно пьёт уже год, представляешь? Она боялась сказать, потому что он ей запрещает.

— Что… что ты говоришь?! Что за чушь, я не понимаю?..

— Артур пьёт, наш сын пьёт, Дим, мертвецки напивается. Когда он не на вахте, он пьёт не просыхая. И Света уже боится его… Она хочет уходить от него.

— Этого не может быть! Почему она раньше ничего не говорила?

— Потому что он запретил ей, она очень боится, Дим. Ты бы слышал её голос.

Людмила стала передавать разговор с невесткой, о том, что Артур на новой работе совсем изменился. Сначала всё шло хорошо, работа ему нравилась, платили неплохо. А потом он стал выпивать, чтобы не отрываться от коллектива, потому что в бригаде не поймут. Постепенно становилось всё хуже и хуже. Дмитрий слушал и думал о том, что так не бывает, так не может быть. Ситуация казалась ему нереальной, словно одна из бесчисленных историй, прозвучавших «на точке», зацепилась, заразила его, незаметно проникла в дом на подошвах туфель.

Всю дорогу до аэропорта и сам перелёт Дмитрий воспринимал как дурной болезненный сон. Беспрестанно гнал от себя мысль, что это он во всём виноват, но она снова и снова возвращалась. «Нельзя было об этом рассказывать, нельзя было вспоминать о демоне, ты же знал, что он вернётся! Знал, что так будет! — горько пенял он себе, и тут же его рациональная часть возражала, — перестань нести чушь! То, что ты вспомнил и рассказал о своих детских страхах, никак не связано с тем, что Артур пьёт. Никак! Тем более, Света говорит, что он пьёт уже год или, может, больше. И если бы ты вчера промолчал, то это никак