Нил Шустерман - Мир обретённый Страница 60

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Украденные жизни 

Философская интерлюдия с Арни, Великим инквизитором

Перестаёт ли убийство быть убийством, если назвать его другим именем? Насколько легче нашей совести примириться с преступлением, если убийство называть словом «жатва»? И ещё одно: если убийца будет знать, что смерть — это не конец, остановится ли его рука из страха перед возмездием или, наоборот, ему станет лечге убивать? Потому как если жизнь продолжается, то можно ли вообще убийцу считать убийцей?

«Убивайте всех, Господь узнает своих».[41] Таков был девиз участников средневековых крестовых походов, резавших направо и налево всех, кто попадался на пути — плохих и хороших — в уповании на то, что Бог рассортирует сам. Себя же крестоносцы называли воителями за святое дело и считали, что каждый удар их окровавленных мечей покрывает их неувядаемой славой.

Мэри Хайтауэр, девушке из более цивилизованной эпохи, не нужен был меч, чтобы исполнить свой священный долг. Её оружие было куда более изощрённым. Скинджекеры, обладающие способностью вселяться в тело любого живого существа — пусть только хозяйка шевельнёт пальчиком, — делали Мэри Хайтауэр самой могущественной личностью на Земле, как среди живых, так и среди мёртвых.

Что это?.. Кто-то похлопал тебя по плечу? Ты почувствовал, как невидимый дух шепчет тебе в ухо, провозглашая конец всему, что тебе дорого? Если да — то Мэри близко, она ждёт тебя с любящей улыбкой, и её орды стоят настороже, готовые подхватить тебя, когда ты упадёшь, и держать тебя, и не давать тебе вырваться. Никогда.

Но до этого пока не дошло...

Глава 36

Конец долгого ожидания

В канун Нового года, в тот же самый день, когда Мэри пришла в Одессу, Алли прибыла в Балтимор. Обычно путешествия в Междумире занимают целую вечность, но для Алли добраться из южного Техаса в Балтимор не составило труда. Всё, что потребовалось, были тушка и билет на самолёт. Чтобы снабдить Кларенса билетом в первый класс, понадобился лишь скинджекер, сумевший обеспечить его солидной суммой наличных и дорогим костюмом.

Алли совсем не нравилось использовать скинджекинг ради банального воровства. Но если существовал человек, который остро нуждался в призрачном Робин Гуде, то это Кларенс.

— Благодаря тебе я опять чувствую себя человеком, — сказал он Алли перед тем, как они сели в самолёт. — Не уверен, правда, что это так уж хорошо.

Алли скинджекила элегантно одетую женщину среднего возраста, которая вполне могла бы сойти за жену Кларенса. Поскольку у старого пожарного не было никакого удостоверения личности, пришлось скинджекить и пару охранников на контроле. Всё прошло как по маслу.

Их самолёт кружил над аэропортом, ожидая, когда жуткие погодные условия позволят им приземлиться. Трясло так немилосердно, что Алли едва не выбросило из её хозяйки.

— Очень жаль портить вам новогоднюю ночь, дорогие пассажиры, — объявил капитан, — но, кажется, старый год не хочет уходить и в знак протеста забрасывает Балтимор градом. Однако обещаю, что мы сядем до того, как упадёт шар.[42]

Алли чувствовала — живые, даже наиболее бывалые воздушные путешественники, встревожились. Девушка тоже беспокоилась, но совсем по другому поводу. Болтанка её не волновала. Для неё настоящий шторм начнётся, когда самолёт приземлится.

Задание требовало напряжения всех сил. И хотя время поджимало, Алли сделала то, что позволяла себе крайне редко — немного побаловала себя. После приземления она скинджекила какую-то богатую даму, и они с Кларенсом насладились самым лучшим новогодним обедом, который мог им предложить Балтимор. После этого они разошлись по комнатам роскошного пентхауза.

Пока Кларенс спал, Алли работала. Она открыла лэптоп своей хозяйки и провела ночь, обшаривая Сеть в поисках информации. Давние ленты новостей подробностей не сообщали. Поэтому наутро они с Кларенсом вышли из дома в надежде раскопать больше фактов, связанных с драматической историей русского юноши-иммигранта, который почти что умер — но не до конца.

Виталий Милославски.

Родился в России, в Санкт-Петербурге. Семья эмигрировала в Соединённые Штаты, когда ему было одиннадцать. В шестнадцать лет упал с крыши пятиэтажного дома. Дерево задержало его падение.

У него обнаружились обширные внутренние повреждения; внутричерепная травма привела к тому, что мозг юноши почти умер. Целый год он провёл в больнице в коме, а когда закончились страховка и деньги, было решено отключить его от аппаратов, следивших за его исчезающе слабой мозговой и жизненной активностью.

Прогноз: неутешительный.

Врачи давали Милосу самое большее несколько недель такого растительного существования. Родители перевезли его домой — мать хотела, чтобы её сын умер дома, в мире и покое. Однако недели превратились в месяцы, а месяцы в годы. И теперь в спальне на четвёртом этаже многоквартирного дома, стоящего в рабочем пригороде Балтимора, спало тело Виталия Милославски, в то время как его душа заблудилась между жизнью и смертью.

Время в семье Милославски отмерялось монотонным «кап-кап-кап» интравенозной капельницы, через которую в организм спящего поступало питание. Его младшая сестра поступила в колледж, закончила его, вышла замуж и назвала своего сына в честь брата. Милос стал дядей, но так и не узнал об этом.

Время от времени, когда вид почти мёртвого сына доставлял всем особенно острую боль, отец предлагал отключить питание, чтобы юноша мог тихо и спокойно уйти. Никто бы не стал задавать вопросов. Но каждый раз мать Милоса отказывалась наотрез. Она считала, что так её наказывает судьба за то, что разрешила сыну веселиться с теми негодниками на крыше дома. Поэтому она безропотно меняла судна, и обтирала сына губкой, и подстригала ему ногти, и лечила от пролежней, всеми силами держась за крохотную надежду, что в один прекрасный день её мальчик проснётся.

Восемь часов утра. Бульвар в Балтиморе, по сторонам которого стоят невысокие многоквартирные дома. Земля укрыта тонким снежным одеялом — оно останется здесь, наверно, до весны. Мусорные машины уже подобрали скопившиеся за неделю отходы и выброшенные на улицу сухие рождественские ёлки. Первый понедельник Нового Года — то самое утро, когда Мэри и её орда стояли на улицах Одессы, ожидая взрыва.

Кларенс в своём новом кашемировом пальто выглядел на миллион баксов. Стильные кожаные перчатки закрывали от любопытных взглядов его обожжённые, изуродованные руки и защищали Алли от его прикосновения. Хотя шляпа в модном стиле ретро не могла замаскировать шрамы на лице, это не имело значения — общий вид у старого пожарного был весьма респектабельный. Алли шла рядом под видом девушки — работницы FedEx; жалкое пальтишко ничуть не защищало её от холода. В руках она несла маленький пакет.

— Знаю, что я здесь только для моральной поддержки, — посетовал Кларенс. — Жаль, я, кажется, ничем больше помочь не могу...

Алли улыбнулась ему дрожащими от холода губами.

— Ничего, всё в порядке, — заверила она. Кларенс оказал неоценимую помощь в поисках нужного адреса, но девушка с самого начала знала, что на серьёзное дело ей придётся идти одной.

— Ты не расскажешь, что там у тебя в пакете? — поинтересовался Кларенс.

Алли взглянула на пакет. Ей пришлось здорово потрудиться, раздобывая его содержимое, и разговаривать на эту тему ей совсем не хотелось.

— Всякое, — уклончиво ответила она. — А вообще какая разница?

— Никакой, наверно, — согласился Кларенс. — Я буду ждать здесь, пока ты вернёшься.

Первый шаг оказался самым трудным, зато следующий — уже легче. Вот так, шаг за шагом, в заимствованном теле девушки-разносчицы она проделала весь путь по улице и приблизилась ко входной двери в нужный дом. Как бы ей хотелось никогда не знать о существовании этого дома!

Миссис Милославски всегда подскакивала при громком, неприятном дребезжании подъездного интеркома. Кто бы это мог быть в столь ранний час? Женщина нажала кнопку и наклонилась к микрофону.

— Da? Кто там?

Наверно, муж ключи забыл. Как обычно. Но в динамике раздался незнакомый голос:

— У меня тут посылка для семьи Милославски.

«Посылка? — изумилась женщина. — С каких это пор они вручают посылки в восемь утра?»

— Хорошо, я сейчас открою. Квартира № 403.

Должно быть, запоздавший подарок к Рождеству из-за океана. Родственники в России, кажется, всё время забывают, что посылкам требуется несколько недель, чтобы дойти на другой конец земного шара.

Миссис Милославски ждала около двери, и когда услышала шаги на лестничной площадке четвёртого этажа, открыла прежде, чем девушка из FedEx постучалась.