Тим Хэй - Оставленные Страница 61

Бак, не перебивая, слушал теорию, которую спокойно и четко излагал ему профессиональный летчик. Еще три недели тому назад Бак воспринял бы эти идеи как абсолютный бред. Что-то похожее он уже слышал в церкви и от друзей, но этот человек последовательно цитировал главы и отдельные стихи Библии в поддержку своих взглядов. А выступление двух проповедников в Иерусалиме, которое так напоминает предсказание о двух свидетельствующих в книге Откровения? Бак был ошеломлен. Наконец, высказался и он сам.

— Все это чрезвычайно интересно, — выпалил он. — Знаете ли вы последние новости?

Бак рассказал ему то, он видел в новостях Си-эн-эн, когда забегал на несколько минут в свою квартиру.

— Похоже на то, что уже тысячи людей отправляются к Стене Плача. Очереди тех, кто стремится послушать проповедников, растянулись уже на многие мили. Многие обращаются и сами отправляются проповедовать. Власти не в состоянии остановить их, несмотря на давление со стороны ортодоксальных евреев. Всякий, кто выступает против проповедников, становится либо немым, либо даже паралитиком. Многие солдаты из отрядов гвардии ортодоксов присоединяются к вооруженным отрядам, выступающим за проповедников.

— Поразительно, — отозвался пилот. — Но еще более поразительно то, что все это было предсказано в Библии.

Бак отчаянно пытался сохранить самообладание. Он не был вполне убежден в том, что слышал, но Стил произвел на него сильное впечатление тем, что связывал с предсказаниями Библии то, что происходило в Израиле. Однако ни у кого другого также не было никаких объяснений. То, что Стил прочел ему из книги Откровения, представлялось совершенно отчетливым. Может быть, это неверно, может быть, это просто суеверие, но это была пока единственная теория, которая так тесно увязывала все события, что могла претендовать на всеобъемлющее объяснение случившегося. Что мог добавить Бак к этим леденящим душу событиям?

Все внимание Бака сконцентрировалось на капитане Стиле. Пульс его участился, он не мог посмотреть в стороны, не мог двинуться с места. Он был уверен, что женщины могли слышать, как бьется его сердце. Возможно ли это? Может ли это быть истиной? То, что он видел явную руку Господа при разрушении воздушных армад Нордландии, — не было ли это прелюдией к подобному моменту? Может ли он отмахнуться от всего этого? Но не случится ли так, что он заснет, а проснувшись утром, вернется к своим обычными ощущениям? Не вернет ли его разговор с Бейли или Планком к прежнему настрою, не освободит ли от наваждения этих глупостей?

Он ничего не понимал. Тут требовалось все его внимание. Он хотел уверовать во что-то, что связало бы все воедино, сделало бы все осмысленным. Но вместе с тем Баку хотелось верить в Николае Карпатиу. Может быть, для Бака наступило жуткое время, когда он стал поддаваться влиянию сильных личностей? Это было непохоже на него. Но кто в эти дни оставался самим собой?

Баку не хотелось заниматься сейчас такими вещами — разговаривать с самим собой. Он хотел спросить Рейфорда насчет своей невестки, племянницы и племянника. Но это было бы слишком личным, не имеющим отношение к статье, над которой он работал. Ему не следовало поднимать сейчас личные вопросы, он был занят поисками истины. Сейчас он собирал факты, которые могли бы войти в большую статью.

Никоим образом Бак еще даже не начинал думать о теории, которая будет приемлема для него самого и могла бы быть представлена как точка зрения журнала «Глобал уикли». Предполагалось, что он даст обзор всех теорий — от убедительных до самых нелепых. Читатели смогут добавить свои соображения в Колонку писем или же принять собственную версию, основываясь на достоверности источника. Этот летчик, если Бак не изобразит его фанатиком, предстанет глубоким и убедительным.

Впервые на своей памяти Бак Уильямс лишился дара речи. Рейфорд был убежден, что он не сумел убедить журналиста. Он надеялся только на то, что тот окажется достаточно проницательным, чтобы понять то, что он говорил, точно его процитировать и представить его взгляды хотя бы таким образом, чтобы читатели захотели заглянуть в Библию. Ему казалось очевидным, что лично Уильямс это не принял. Если бы Рейфорда спросили, он бы сказал, что Уильямс пытается спрятать ухмылку или что его все это просто позабавило или развлекло, так что поэтому он затрудняется выразить свое отношение ко всему сказанному.

Тут Рейфорд вспомнил, что он планировал действовать через Хлою, надеясь, что она сумеет высказаться, так чтобы повлиять на читателей, если это дойдет до публикации. Если Камерон Уильямс думал, что Рейфорд вообще не от мира сего, он мог бы уйти, оставив все эти бредовые идеи.

Бак так и не сумел дать связный ответ. Он чувствовал озноб, но вместе с тем его бросало в жар, он обливался потом. Что же с ним произошло? Он кое-как произнес полушепотом: «Благодарю вас за проведенное время и обед. Я обращусь к вам, когда буду готовить к цитированию то, что услышал от вас». Конечно, это были пустые слова. Он сказал это только для того, чтобы иметь повод для новой встречи с пилотом. У него могли возникнуть новые вопросы, но обычно он не показывал тем, кого интервьюировал, цитаты из интервью. Он доверял своему магнитофону и своей памяти. Его еще ни разу не обвинили в неточном изложении.

Уходя, Бак оглянулся на капитана и увидел странную улыбку на его лице. Что это было? Разочарование? Да, он явно был разочарован.

Бак вдруг вспомнил, с кем он имел дело. Это был умный, образованный человек, безусловно, он знал, что репортеры никогда не свергются со своими источниками. Наверно, он подумал, что журналист просто отмахнулся от него.

«Ошибка новичка, Бак, — упрекнул он себя. — Ты недооценил свой источник».

Когда Бак собирал свою аппаратуру, он заметил, что Хлоя плачет. По ее лицу текли слезы. Что с этими женщинами? Хетти Дерхем пришла заплаканная после разговора с капитаном, теперь Хлоя.

В чем дело? Бак мог что-то предположить, по крайней мере, в отношении Хлои. Неудивительно, если она плакала потому, что ее тронули искренность и откровенность ее отца. У Бака у самого комок встал в горле. Впервые после того, как он лежал лицом к земле во время нордландской атаки в Израиле, ему захотелось найти уединенное место, чтобы расплакаться.

— Могу я задать еще один вопрос не для записи — спросил он. — О чем вы с Хетти говорили в клубе, днем?

— Бак, — резко сказала Хетти, — это не ваше…

— Нет, если вы не хотите, я пойму, — сказал Бак. — Просто мне интересно.

— Это были личные дела, — ответил капитан.

— Понятно.

— Но, Хетти, ничего страшного не случится, если мы расскажем ему, как ты считаешь? Она пожала плечами.

— Не для записи, Хетти, — сказал Бак. — Вы не возражаете, если я спрошу о вашей реакции на все эти события?

— Почему не для записи? — огрызнулась Хетти. — Мнение пилота интересно, а мнение стюардессы — нет?

— Я могу записать, если хотите, — ответил тот. — Просто я не подумал, что у вас есть желание быть записанной.

— Нет, не хочу. Я просто хотела, чтобы меня спросили. А теперь уже слишком поздно.

— Так вам не хочется сказать о том, что вы думаете…

— Ну, ладно, я скажу. Я думаю, что Рейфорд искренен и многое обдумал. Прав он или нет, я не представляю. Это очень далеко от меня. Но я убеждена, что он верит в это. Почему он верит, я не знаю, может быть, потому, что потерял свою семью.

Бак кивнул, вдруг поняв, что он ближе к соображениям Рейфорда, чем Хетти. Он посмотрел на Хлою, надеясь, что и она собралась с мыслями. Она только прижимала платочек к глазам.

— Пожалуйста, не спрашивайте меня сейчас, — сказала она.

Рейфорд не был удивлен ответом Хетти, но его глубоко разочаровала Хлоя. Он был уверен, что она не хотела смущать его, отмежевавшись от сказанного им. Он подумал, что должен быть благодарен ей хотя бы за это. По крайней мере, она тактично относится к его чувствам. Может быть, и ему следовало быть более чутким по отношению к ней. Но он уже принял решение, что не может позволить себе деликатничать. Он будет спорить с ней о вере до тех пор, пока она не примет решение. Во всяком случае, на сегодня было достаточно. Сегодня он больше не будет давить на нее. Сейчас он надеялся только на то, что сможет заснуть, несмотря на все свои огорчения. Он очень любил ее.

— Мистер Уильямс, — сказал он вставая и протягивая руку- Я говорил вам о пасторе в Иллинойсе, который лучше владеет всеми этими вопросами и знает об Антихристе гораздо больше меня. Вам было бы полезно позвонить ему, если у вас есть желание узнать больше. Брюс Барнс, «Церковь новой надежды», Маунт-проспект.

— Я буду иметь это в виду. Рейфорд посчитал, что это было простой вежливостью.

Бак подумал, что поговорить с этим Барнсом — неплохая идея. Таким образом он сможет удовлетворить свой личный интерес и, вместе с тем, не смешивать его с профессиональным подходом.