Георгий Шах - Нет повести печальнее на свете… Страница 61

— Скажи, Ула, ты простила мне убийство брата?

— Это не было убийством. Ты мстил за Метью.

— Значит, простила?

— Я не могу прощать тебя, Ром, потому что никогда не винила.

— Ни за что не догадаешься, кого я сегодня встретила.

— Кого же?

— Пера.

— Вот как. Случайно?

— Странный вопрос.

— Почему же. Ведь он был к тебе неравнодушен. Мог разыскать. Смотри, чтобы кофе не убежал.

— Вижу, тебя это не очень волнует.

— Признаться, нет.

— Не ревнуешь?

— Разве ты когда-нибудь давала основания для ревности?

— Какая самоуверенность!

— При чем тут самоуверенность? Я уверен не в себе, а в тебе.

— Может быть, просто равнодушен.

— Не говори так, Ула. Что же сказал тебе твой ухажер? Чем он занимается?

— Мне не нравится словечко «ухажер». Пер перебрался в Турин, устроился в вычислительном центре.

— По-прежнему тошнотворно красив?

— Больше, чем прежде. Знаешь, как облагораживает седина на висках.

— Увы, у меня пока никаких признаков дряхления. И о чем вы с ним беседовали?

— Так, вспоминали юность.

— Будь добра, передай печенье.

— Ула, родная, я не видел тебя целую неделю. Черт знает что, мы встречаемся только по ночам.

— Это ужасно, Ром, но что я могу поделать, ты ведь знаешь, какой у нас взят бешеный темп. От задачи, которая решается в нашем коллективе, зависит своевременный пуск многих важных индустриальных объектов. Отец буквально не дает нам покоя, да и сам Дезар интересуется нашими успехами.

— Ты стала до невозможности деловой женщиной.

— Гордись, что у тебя такая жена. Как раз сегодня мне предложили возглавить лабораторию.

— И ты дала согласие?

— Посуди, как я могла отказаться, если мне оказывают доверие. Сам бы ты как поступил?

— Не знаю.

— Оставь, был ли случай, чтобы ты уклонялся от ответственности!

— Значит, я буду теперь видеть тебя еще реже?

— Научишься сам заваривать себе чай, только и всего. Ах, Ром, я-то думала, что ты за меня порадуешься. Нельзя быть таким эгоистом.

— Где ты был, Ром, я уже начала беспокоиться.

— Задержался в управе. Обсуждали мой проект озеленения Вероны. Не представляешь, какой спор разгорелся! Кто бы, ты думала, был моим главным оппонентом? Гель.

— Чему ты удивляешься. Он всегда тебе завидовал. А с тех пор, как вернулся ни с чем из своих странствий, и того больше. Не может тебе простить, что был вынужден прибегнуть к твоей протекции.

— Глупости, он и сам отлично устроился бы. Гель неплохой специалист.

— Вот именно, неплохой, а ты помог ему стать олдерменом.

— Он вполне того заслуживает.

— Ром, Ром, за что я люблю тебя, так за великодушие.

— Только за это?

— И за все остальное. Ужин на столе. А кто-то жаловался, что я мало бываю дома.

— Вообрази, Ром, мне удалось наконец решить эту проклятую задачу. Какое счастье! До сих пор не могу поверить.

— Здравствуй, Ула.

— Извини, я так спешила с тобой поделиться. Ужасно устала. Ты не дашь мне чашечку кофе?

— Черного?

— Загвоздка была в формуле: икс равняется двум игрекам. Вот уж, казалось бы, пустяк, а пришлось поломать голову. Наши асы и те спасовали. Я им утерла нос.

— Ты ведь недаром из семейства Капулетти. Гены.

— Гены? Не помню. Кажется, ты что-то мне толковал о них.

— А ты пропустила мимо ушей.

— Ладно, не обижайся, в другой раз запомню. Так вот, значение икса оказывается совсем другим при неопределенной функции игрека. Если возвести его в куб, а затем извлечь корень…

— Ула!

— Что, милый, передать тебе печенье?

— Ула, ты забыла, что я не знаю теории вероятностей.

— При чем тут теория вероятностей? Это совсем из другого раздела математики. Сам виноват, почему ты бросил ею заниматься?

— Потому что у меня хватает своих забот. Ты извлекаешь корни из чисел, а я должен извлекать из корней плоды.

— Не каламбурь.

— А ты не расстраивайся. Я уразумел, что ты сделала нечто стоящее. И радуюсь за тебя.

— Обними меня, Ром.

— Ула, мне надо с тобой серьезно поговорить.

— Что-нибудь случилось? Неприятность в управе? Опять, должно быть, козни твоего братца.

— Оставь его в покое. Понимаешь, Сенат решил начать освоение южных уступов Серебряного хребта. Грандиозный замысел! Сотни миль террас, на которых можно будет возделывать тропические культуры, твой любимый кофе в том числе.

— Прекрасно!

— Ты не дослушала. Мне предложили возглавить все предприятия.

— Лучшей кандидатуры они не нашли бы.

— Гора с плеч! Честно говоря, я не знал, как ты к этому отнесешься, захочешь ли оставить Верону.

— То есть как, ты должен будешь уехать?

— Ула, ты, кажется, не поняла, о чем речь. Не могу же я ездить на работу за тысячу миль. Нам придется поселиться там, в горах, причем места совсем необжитые. Но ты ведь у меня не неженка.

— Прости, Ром, я действительно не сообразила. Как же ты все это себе представляешь? Чем мне придется там заниматься?

— Там для всех найдется дело.

— Рыться в земле?

— На первых порах, разумеется, в специалистах твоего профиля нужды не будет. А со временем, может быть, даже создадим собственный вычислительный центрик.

— К тому времени я забуду таблицу умножения. Нет, Ром, ты не можешь так со мной поступить.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Прости, но я не могу туда поехать.

— Опомнись, Ула!

— Да, да, не могу. Я просто зачеркнула бы себя как личность. Тебе не совестно, Ром, хоронить меня заживо! Откажись, умоляю, откажись! Они найдут другого достойного специалиста. Да вот, посоветуй назначить Геля. Ты же сам говорил, что он умница.

— А я?

— Я люблю тебя, Ром, и не сомневаюсь, что у тебя будет еще много шансов применить свои таланты. Разве ты способен быть счастливым, зная, что я несчастна? Или мы не одно целое?

— Ула, такая возможность выпадает человеку раз в жизни.

— Решай, Ром.

— Что мне делать, что мне делать!

— Ладно, дорогой, не мучайся, я поеду с тобой.

— Нет, Ула, я не могу принять от тебя такой жертвы. Из этого ничего хорошего не получится.

— Подумай, если ты веришь, что настал твой звездный час, и упустишь его, то уже никогда мне не простишь.

— А ты не простишь мне добровольного заточения.

— Заколдованный круг!

— Забудем об этом разговоре. Считай, что ничего не было.

— Представляешь, Ром, у нашего Тибора явные способности к математике!

— Он еще слишком мал, не пичкай ему голову своими премудростями.

— Сам ты, однако, приучаешь Тибора возиться в саду. Хочешь сделать из него агронома?

— Ему решать, кем быть. Я хочу лишь, чтобы он полюбил природу. Рассказываю о деревьях, птицах, утренней росе…

— Ничего не имею против, но и ты не мешай приучать его к точному математическому мышлению.

— Ты права, Ула. Наш сын должен вырасти разносторонним человеком. Ведь ему придется жить в мире, где у людей будет один язык и им не придется общаться, как нам с тобой, с помощью апа.

— Ты, я вижу, принимала гостей?

— Сторти вернули из Рима, мы просидели с ним весь вечер, тебя поджидали.

— Как старик себя чувствует?

— Купается в лучах славы. Его пригласили выступить с лекциями в столичном Университете, под занавес принял сам Первый консул. Не было отбоя от репортеров, а нашего наставника хлебом не корми, дай поупражняться в красноречии. Завтра сможешь прочитать в газетах очередное красочное описание нашей истории, главным героем которой выглядит сам Сторти.

— Причем в каждой очередной версии появляются новые фантастические подробности. Сколько раз я совестил его — все без толку.

— Тебе привет от отца. Сторти говорил, что они там носятся с идеей уже в будущем году ввести в школах преподавание литературы, живописи и музыки.

— Где же возьмут учителей?

— Вероятно, среди универов. А может быть, выпишут с Земли. Да, не сказала тебе самого главного. В Риме ходят слухи, что фанатики-кланисты готовятся взять реванш: рассказывают, будто они создали законспирированную лабораторию, где ведутся работы над мощным генератором зета-лучей, выводящих из строя наши апы. Подонки хотят лишить гермеситов возможности понимать друг друга.

— А куда смотрят власти?!

— Сторти заверяет, что это злокозненная болтовня, попытка недобитых чейзаристов запугать людей.

— Ну, знаешь, нет дыма без огня. Великарию не мешало бы принять меры предосторожности. Не стоит ли мне съездить к Дезару?

— Если ты ему понадобишься, сам пригласит. Не навязывайся.