Сергей Пономаренко - Час Самайна Страница 64

— Что ты об этом думаешь? — спросил он нетерпеливо.

— Думаю, что ты решил надо мной подшутить. С помощью компьютера и соответствующих программ можно и не такие штучки проделывать. Грубая работа этот твой фотомонтаж!

— Зоряна, слово даю, я к этому не имею отношения и сего­дня не Хеллоуин для подобных шуток!

— Хорошо. Предположим, я тебе поверила. Что ты считаешь нам надо сделать?

— Найти ту могилу и положить на место дневник, пропажа которого потревожила дух усопшей! — И, заметив у нее на шее красные бусы, добавил: — И бусы! Тебе не противно ве­шать на шею всякую дрянь?

— Бусы прилично выглядят и мне нравятся. Чего ты такой взъерошенный?

— Неужели ты не понимаешь, что это фотография призрака?!

— Телевизионная передача «Необъяснимо, но факт» мне тоже нравится, но предпочитаю общаться с живыми, а не с при­зраками, даже если они существуют. Поэтому надо разыскать тех, кто ухаживает за могилой. А бусы я сейчас сниму. — И Зо­ряна положила их в сумочку.

— Думаешь, нам следует заняться розысками? — В голосе у Мирослава звучало сомнение.

— Я в этом не сомневаюсь! Более того, я так хочу! — кап­ризно заявила Зоряна и направилась в одноэтажное кирпич­ное здание, контору. Здесь оптимизма у нее поубавилось. В ад­министрации вместо того, чтобы дать исчерпывающий ответ, начали задавать массу вопросов: номер участка, могилы, ког­да было произведено захоронение. И в конце концов объяс­нили, что искать родственников по фамилии покойника — то же самое, что иголку в стоге сена, тем более что не всегда ос­таются контактные телефоны или адреса близких усопшего.

Ничего не добившись в конторе, Зоряна с Мирославом от­правились на кладбище искать могилу. Это оказалось совсем непросто. Их основным ориентиром была ива возле кладби­щенской стены, но таких оказалось множество. Пока ее нако­нец отыскали, прошло больше двух часов. И хотя день уже клонился к вечеру, им повезло: какая-то старушка как раз заканчивала поливать цветы на соседней могиле.

При виде ее Мирослав сразу же взглянул на фотографию и недоуменно пожал плечами. Вроде похожа, такая же худо­щавая, сгорбленная, с морщинистым лицом. И в то же время другая.

— Добрый вечер, — поздоровалась Зоряна.

— Доброго вам здоровья, — отозвалась старушка и пояс­нила: — Поливать цветы надо после захода солнца, тогда зем­ля влагу примет и не будет трескаться.

— Вы, случайно, не подскажите, кто ухаживает вон за той могилой? — Зоряна указала на могилу, где обнаружился дневник.

— Знаю. Анна Алексеевна. Часто тут бывает. Очень акку­ратная и трудолюбивая. Встречаемся здесь, разговоры ведем о жизни, о политике.

— О политике? — улыбнулась Зоряна.

— Да, милочка, о политике, — строго сказала старушка. — Ведь политика — это голова, экономика — руки-ноги. Что голова надумает, то руки-ноги делают. Недаром придумана пословица «за дурной головой ногам покоя нет». Если плохо голова работает, то сколько бы руки-ноги ни старались, а сыт все равно не будешь. Вот так!

— Спасибо, очень интересно. Не подскажите, как эту Анну Алексеевну разыскать? Может, адрес ее есть или телефон?

— И адрес есть, и телефон. Только скажите, добрые люди, кто вы и по какому делу вам видеть ее надобно?

— Нужно кое-что узнать... О женщине, которая похороне­на в той могиле, Евгении Яблочкиной.

— Это ее мама. А зачем вам?

— Неужели? Прекрасно! — начала вдохновенно врать Зо­ряна. — Оказывается, моя бабушка является двоюродной сест­рой покойной Яблочкиной, а значит, Анна Алексеевна — моя троюродная тетя. Думаю восстановить родственные связи.

— Раз такое дело, записывайте. — И старушка принялась по памяти диктовать телефон и адрес. Зоряна записала все на обратной стороне фотографии, сделанной Мирославом на кладбище.

— Как это вы без записной книжки обходитесь? — спроси­ла она восхищенно, прикинув, что старушке далеко за семь­десят.

— Старая я, восемьдесят годков два лета тому назад отпразд­новала, память слабая стала. Записную книжку боюсь потерять или куда-то задевать, вот и запоминаю.

— Мне бы ваш склероз... — улыбнулась Зоряна, попроща­лась со старушкой, и они направились к выходу с кладбища.

Когда вышли на улицу Байковую, Женя набрала по мобиль­ному телефону Анну Алексеевну, но, услышав ответ, дала отбой.

— Поедем к ней домой, — сказала она решительно. — Ста­рые люди более восприимчивы к живому общению, чем к бе­седам по телефону, который используют в основном для пе­ремывания косточек своих знакомых.

Анна Алексеевна жила в старом доме на Малоподвальной, вход со двора, квартира на первом этаже за черной металличе­ской неожиданно новенькой дверью. Слегка волнуясь, Зоряна нажала на кнопку звонка. Тишина. Еще раз нажала, и сразу послышался голос, который она слышала в трубке. Словно хо­зяйка, притаившись, стояла все это время за дверью.

— Кто там?

— Откройте, пожалуйста, — попросила Зоряна. И растеря­лась: как представиться? Не говорить же, что пришли в гости прямо с кладбища и по делам скорбным, прошлым!

— Кто говорит? — допытывался голос. Дверь открывать явно не спешили.

— Извините, но вы нас не знаете, — ответила Зоряна, ре­шив, что лучше сказать правду. — Мы... Я случайно взяла дневник Евгении Яблочкиной, который хранился в ящике на кладбище, теперь хочу его вам отдать.

После долгой паузы голос осторожно поинтересовался:

— И... что еще?

— Все... — растерялась Зоряна. — Я принесла дневник ва­шей мамы, только и всего.

— И что еще? — продолжал настойчиво спрашивать голос.

— Только дневник. Отдам дневник, задам, если можно, не­сколько вопросов и уйду.

— И что еще? — зациклился на вопросе голос.

— Не знаю! А что еще я должна принести? — слегка раздра­женно спросила Зоряна.

— Вы больше ничего не брали с кладбища?

— Ах да, простите. Вспомнила! Я случайно захватила с со­бой красные бусы. Они лежали на столике...

— Они у вас с собой?

— Да.

— Кто с вами?

— Мой друг. Его зовут Мирослав.

— Пусть он уйдет! Наденешь бусы, и я впущу тебя в квартиру.

— Подожди на улице, — повернувшись к Мирославу, сказа­ла Зоряна и прошептала: — Видно, хозяйка немного не в себе.

Он, кивнув, вышел из парадного. Зоряна достала красные бусы, надела их на шею и услышала, как щелкнул замок. Дверь открылась. За ней стояла седая старушка и внимательно рас­сматривала девушку.

— У вас красивая дверь, — сказала Зоряна, переступая порог.

— Это сосед, Владимир. Он человек богатый. Недавно стал моим соседом, живет напротив. Старая дверь смущала его друзей, и он сделал мне подарок. Проходи в комнату.

Зоряна зашла в гостиную. Высокие потолки с паутиной тре­щин, старая мебель, давно отслужившая свое, вытертый поч­ти добела коврик, скрипучий пол... Впечатление такое, словно квартира тоже собирается покинуть этот мир, когда наступит час ее хозяйки.

«Интересно, сколько ей лет?» — подумала Зоряна.

— Восемьдесят два, — сказала старушка, словно прочитав ее мысли.

Зоряна смутилась.

— Откуда вы узнали, о чем я подумала? — спросила она и неожиданно для себя покраснела.

— А о чем может подумать молодая красивая девушка при виде такой развалюхи, как я? Конечно, о возрасте. Когда мо­лодость смотрит на старость, то не думает о том, что смотрит­ся в зеркало, отодвинутое на десятки лет.

— Возможно.

Зоряне старушка не понравилась, да и явно не она была на фотографии. Она почувствовала разочарование и раздражение:

«Зачем я пришла сюда? Можно было оставить дневник там, где взяла. На кладбище».

— Вот дневник вашей мамы. Признаюсь, я его прочитала, — сказала Зоряна, протягивая тетрадь, и хотела снять бусы, но старушка ее остановила.

— Это тебе. Подарок.

— Спасибо, но они мне не нравятся. Я хочу их вернуть.

Зоряна потянулась к застежке, но старушка сказала пове­лительно:

— Ты должна их взять. Это подарок!

Зоряна решила не спорить со старухой, раз уж это подарок, и выбросить бусы в ближайшую урну.

— В дневнике есть приписки, в которых ваша мама вскользь упоминает о грозящей ей опасности и о том, что едет в поезде. Любопытно, как сложилась ее судьба в дальнейшем?

— Присаживайся к столу. Выпьешь чаю?

— Спасибо, не хочется. Жарко.

— Когда жарко, надо пить чай. Зеленый. Он утоляет жажду, — назидательно сказала старушка и начала хлопотать возле электрического чайника. Зоряна уступила, решив про себя, что старушка хоть с причудами, но славная и гостеприимная.

— Маме угрожал арест, и она уехала из Москвы, пытаясь скрыться, — сказала старушка, насыпала заварку прямо в чаш­ки, залила кипятком и накрыла блюдечками.

— А за что ее хотели арестовать?

— Время было такое... Она не была преступницей. Может, знала чуть больше, чем должна была знать. Одно время она жила в Киеве, была послушницей в монастыре, а когда его закрыли, скрылась... Чай готов.