Андрей Столяров - Изгнание беса (сборник) Страница 7

А там, в будущем, вы ко мне просто не явитесь. Вы же видите, как-то не складывается у нас. Все, что я предлагаю, вам не подходит: голод, войны, а также ненависть и любовь. Почему-то вы это все безоговорочно отвергаете. Я уже и не знаю, что можно еще предложить. Семинар в этом смысле ничуть не облегчил ситуацию. Там - теория, а тут - реальная жизнь. Вам, наверное, следовало бы выбрать кого-то другого.

Вы подумайте, время, по-моему, еще есть. И, наверное, вы согласитесь, что так будет значительно проще...

Зоммер, однако, меня не слушал, осторожно втянул в себя воздух, повел, как локатором, головой и расставил ладони, точно принимая сигналы.

- Нет, - сказал он после длительного молчания. - Нет, по-моему, здесь все в порядке. Извините, меня насторожил эпизод с телевизором. - И, наверное, успокоившись, весьма снисходительно объяснил. - К сожалению, тут все не так просто, как кажется.

Вы однажды уже просили хлеба, и тогда начался поворот к земледелию и ремеслу. Вы просили любви и мира, и вам - со всей атрибутикой - дана была Нагорная проповедь. Вы просили затем личной свободы - началась Реформация, приведшая к множественности конфессий.

К сожалению, все это уже было опробовано. А каковы результаты? Хлеба, чтоб накормить голодных, по-прежнему нет, войны стали ожесточеннее, особенно за последний век, а дарованная свобода приводит к затуханию личности. Человек растворился в среде вещественных благ: погружается в быт, превращается в окультуренное животное. Искра божьего духа в нем медленно угасает. Вы, по-моему, слышали об этом на семинаре. Нет, здесь требуется что-то иное. - Зоммер неожиданно замолчал и вдруг, сморщившись, сунул руку куда-то за ворот рубашки - с наслаждением почесался и выпрямился, несколько обескураженный. Мордочка его слабо порозовела. Пррроклятье!.. - смущенно сказал он. - Досаждают слабости человеческого организма.

То одно отвлекает внимание, то - другое. Между прочим, как вы полагаете, нас здесь покормят?..

- Наверное, - сказал я.

И тут дверь открылась, и просунулась из гостиной раскрасневшаяся Жозефина.

- Тебя к телефону...

- Меня, точно? - одновременно тревожась и изумляясь, спросил я.

- Тебя, тебя, такой вежливый голос...

И Жозефина исчезла.

Я глянул на Зоммера, который пожал плечами, а затем переместился в прихожую и взял со столика трубку.

- Сергей Петрович, вы нашу передачу смотрели? - сразу же спросили меня. - Вот сейчас, она прошла по первой программе?

- Кто это? - выдавил я, внезапно похолодев от предчувствия.

А серьезный вежливый голос в трубке сказал:

- Неважно. Просто мы хотели увидеться с вами. Возвращайтесь обратно, ваша квартира свободна. Мы восстановили там всю прежнюю обстановку.

А теперь - дополнение к показанному материалу.

В трубке что-то негромко щелкнуло, и Рита, как будто из могилы, произнесла:

- Сережа, я тебя жду. У меня все в порядке, но ты поторопись, пожалуйста. Я тебя очень прошу: приходи обязательно...

И опять внутри что-то щелкнуло.

- Эй!.. - растерянным шепотом сказал я. - Подождите минуточку, не разъединяйте!.. - Из прихожей я видел Риту, раскладывающую в это время салфетки. Она чуть прогибалась - так, что обрисовывалась фигура. Чувствовалась в ней некоторая оживленность.

И одновременно она находилась за десять лет от меня и безжизненным ровным голосом говорила, точно под чью-то диктовку.

Повеяло сквозняком.

- Алло! Я вас слушаю!..

Трубка, однако, молчала - не было ни обычных легких потрескиваний, ни гудка. И только когда я положил ее обратно на аппарат, что-то слабенько тенькнуло, свидетельствуя, что линия заработала.

- Все в порядке? - спросил Зоммер, появляясь в прихожей.

- Да, - надеясь, что он не прислушивался, кивнул я.

- Ну и отлично! Зовут...

Зоммер что-то жевал, равномерно двигая челюстью, - проглотил и понюхал затем следующий кусок колбасы. И лицо его выразило очевидное наслаждение.

Светлые глазенки замаслились.

- Вкусно, - сказал он...

Мне казалось, что в помещении пахнет дымом. Это было довольно обширное гулкое помещение с мощным каменным нефом, поддерживающим низкий свод, совершенно без окон и находящееся, видимо, ниже земной поверхности.

Вероятно, было сделано все, чтобы придать ему некоторое подобие уюта: темным бархатом была задрапирована облезлая штукатурка стен, прикрывая кирпич, висели картины религиозного содержания, громоздился в простенке двух ниш распятый деревянный Христос, причем краска на дереве уже местами облупилась, еле слышно шуршал, по-видимому включенный, кондиционер, и ворсистый ковер растянулся от нефа до каминной решетки. Желтело медное ограждение. Полукругом стояли три кресла с широкими подлокотниками, и торчал перед ними на тумбочке прямоугольник плоского телевизора видеоаппаратура возле него образовывала уступчатую пирамиду.

Здесь был даже высокий и узкий аквариум: в яркой-зеленой воде, между водорослями, подсвеченные люминесцентными лампами, еле-еле подрагивали плавниками лунообразные рыбы. Сплюснутые их тела походили на игрушки из дымчатого стекляруса, выделялись лишь бусины внимательных глаз и раздвоенные хвосты со слюдяными прожилками.

Дыма, вроде бы, не было.

И тем не менее, мне казалось, что горький раздражающий запах пропитывает помещение. Я сразу закашлялся. Я, наверное, уже сроднился с гарью пожаров. Дымом пахло в квартире, куда я, шагнув, переместился из прошлого, дымом пахло на лестнице, когда я спускался к "мерседесу", ожидающему меня, вдоль всей улицы слоились сиреневые густые усы: воздух был напластован, как будто в призрачной штольне. Солнце создавало ощущение миража. А когда "мерседес", прорываясь к окраинам, мягко вылетел на середину выгибающегося моста, обнаружились в открывшейся панораме проемы развалин - зубы зданий, скорлупы задранных крыш - и колышущаяся над ними поросль рыхлого дыма.

Вероятно, город был наполовину разрушен.

Даже мрачный, как мне показалось, туповатый шофер, соблюдая, по-видимому, инструкцию, не вымолвивший за всю дорогу ни слова, тут слегка покосился на догорающий универмаг и всхрапнул, будто горло его было сделано из железа:

- Сожгли город, сволочи...

- Кто? - спросил я, на всякий случай прикидываясь идиотом.

- Мы куда направляемся? И зачем? Что - вообще происходит?

Но шофер, уже взяв себя в руки, опять замолчал и молчал все то время, которое мы еще ехали. И только когда машина остановилась во дворе кирпичного монастыря, окруженного строительными лесами и, вероятно, бездействующего, открывая дверцу передо мной, он произнес неприветливо:

- Ну, приплыли... - и добавил, уже не скрывая накопившейся яростной злобы. - Шевелись, сейчас тебе все расскажут...

А затем деловито достал из багажника весь обтертый "калашников".

Так что, дымом, наверное, пахло и здесь, но особо прислушиваться к ощущениям времени не было - из ближайшего кресла поднялся навстречу мне человек и кивнул, не подавая руки, как будто боялся испачкаться:

- Наконец-то... Садитесь... А мы вас порядком заждались...

- Это вы мне звонили? - так же без какого-либо приветствия спросил я.

А человек покивал:

- Давайте по порядку. Располагайтесь...

Он был одет во все темное: гладкий черный костюм и бадлон цвета сажи, из чернеющих туфель тянулись черные шелковые носки, а фалангу его безымянного пальца охватывал черный же перстень. Бриллиант, украшавший его, казался каплей воды. И он, видимо, не привык терять время даром, потому что с ходу представился, сказав, что его зовут Флавиан, к сожалению, имя не русское, но так уж принято, усадил меня в кресло рядом с собой и, нажав какую-то кнопку на плате, включил телевизор.

- Вы город - видели? Я сейчас покажу вам еще кое-что - в том же духе, имеющее к вам непосредственное отношение...

Экран телевизора прояснел, появилась заставка: зеленые иероглифы в рамке, а потом без всякого перехода пошли документальные кадры.

Я увидел остатки знакомой деревни в Африке: пропыленную мертвую улицу и купы зонтичных на горизонте. Сохранилась даже станина грузовика закопченная рама с торчащими электроприводами. Сам ребристый контейнер уже куда-то исчез, а от хижин остались кострища - как скопища головастиков. И по улице сгоревшей деревни равномерно трусило какое-то существо - нечто вроде мохнатого волка на коротеньких лапах. Шерсть у него отливала металлом, и, когда оператор, не дрогнув, дал крупный план, я увидел, что это не шерсть, а никелированные колючки.

Волк действительно был из металла - разинул железную пасть, и оттуда высунулся язык, дымящийся испарениями. - Поселение Бенбе, к юго-западу от Кинталы, - прокомментировал диктор. - Його-його - согласно легендам, мифическое божество. Появление його-його свидетельствует о Великой Кончине. - Картинка сменилась. Теперь это был вполне европейский пейзаж: улицы в гудроне асфальта, каменные ухоженные кварталы. Я заметил коробки автобусов, замерших перед кирхой. Только эти автобусы были безнадежно пусты, корка тротуара потрескалась, и высовывались из нее железные суставчатые растения. А от тронутых ржавчиной, лапчатых листьев их - тоже, медленно и беззвучно, отделялись коричневые испарения. Словно сами растения были разъедаемы изнутри кислотой, над зазубренными шипами ныряли чудовищные стрекозы: вероятно, с полметра, выпуская кинжалы когтей. Любек, данные на шестое июня, - откомментировал диктор. - Апокалипсис, население город покинуло... - А затем я увидел Париж, охваченный паникой, гомерическое нашествие жаб на пригороды Миннеаполиса, вымершие кварталы Нью-Йорка, где бушевала холера, и еще какие-то города и брошенные поселения. И повсюду - железо, чудовища, вспышки болезней.