Иван Филин - Шамо – посланник небес Страница 7

Я пытался попросить ночлег, но, едва поняв, что у меня нет денег, меня прогоняли. Приют я нашел поздно ночью. Ветхий дом, дверь которого открыл худой человек.

– Можно попросить у вас приют, на одну ночь?

– Мне нечего предложить вам, я беден.

– Я не ищу богатств, только крышу над головой, и более ничего.

Человек с впалыми щеками пропустил меня в дом. Маленькая лучина едва освещала его.

Стол и скамья, на которой спал хозяин бедного дома, были единственными в комнате.

– Мне даже негде уложить вас. Я очень беден.

– Но почему вы так бедны? – спросил я.

– Судьба моя такова.

– Вы сами хозяин своей судьбы.

– Я не могу делать то, чего хочу. А когда делаю то, что мне не по нутру, у меня ничего не получается.

– А что вы хотите делать?

– Я делаю вот это. Он показал мне желтый лист бумаги. Я взял рисунок и долго разглядывал его в свете лучины.

На нем с удивительной добротой была нарисована девушка.

Она печально улыбалась, как будто сожалея о чем-то.

Потом я поймал себя на мысли о том, что мне хочется смотреть на рисунок, он пленил своей красотой, в нем не было ничего лишнего, только добро и красота.

– Я нарисовал ее такой, какой запомнил.

– Но она не умерла.

– Для меня умерла – тихо ответил художник.

Он достал бутылку крепкого вина.

– Я хранил ее очень долго. Пришло и ее время, – сказал он, открывая вино.

Я лишь немного пригубил терпкое вино. Художник, который осушал вино довольно быстро, хмелел все сильней. И с каждым разом его душа открывалась все больше. Если раньше я видел в нем бедняка и страдальца, то теперь передо мной сидел творец.

Он показал мне еще несколько своих рисунков.

– Это мой самый первый.

Я смотрел на раскидистое дерево, мощная крона и ствол, корни глубоко уходили в землю, рядом с ним стоял человек, сначала я подумал, что это карлик.

– Его рубили пять дней, когда его срубили солнце исчезло, положенный день и ночь была тьма, и только потом появилось солнце, но я уже не видел света в сердцах.

Художник протянул мне другой лист.

Множество людей с лицами, словно маски, поклонялись богатому баю с жирным слащавым лицом обжоры, который смотрел на голодных и восхвалял свою власть и себя.

– Это князь, он пришел в наши края внезапно, он богат, и у него много людей и оружия. После его прихода я не увидел ни одного человека, только маски.

На следующем листе была нарисована смерть, она протягивала свои цепкие руки к тем, кто не носил масок.

– Он убивал тех, кто не был ему повинен?

– Да, – тихо ответил художник. – Некоторые сами не хотели жить.

Я понял, что среди них были его друзья и близкие.

Следующий лист показывал худого и изнеможённого человека, лицо без маски, обезображенное горем и бедой. Ужас и боль были в каждом штрихе рисунка. Человек полулежал на земле не в силах сопротивляться, он был готов к смерти, если бы не взгляд полный решимости и затаившейся любви, еще живущей в нем.

– Это я после смерти тех, кто был рядом. Я пять лет не рисовал, а потом получился такой рисунок. – Художник протянул мне лист.

На том же человеке была маска, в глазах скорбь и печаль, и удивление от того, кем он стал.

– Тогда я потерял веру в людей и проклял тот мир, в котором живу, для меня не было света, только лишь тьма. И когда я рисовал тени, я не бедствовал, рисунки покупали. Я захотел рисовать свет, мне надоели тени, мне надоел сумрак нелюбови и ненависти ближнего, я не мог жить в сумраке и рисовать его, тогда я сбросил маску. Но рисунки мои не покупали, они не находили ответа в сердцах людей.

Потом мой дом сожгли, а мне пришлось поселиться в этой хижине, где нет света даже для художника. Я стал попрошайкой, потому что не мог найти в себе силы рисовать ужас мира, в котором живу.

Не мог найти в себе силы, чтобы убить себя. Я был близок к той, что прибирает к себе тех, кто без масок. – Художник немного помолчал. – Не очень давно я увидел ее. Она шла по улице, по которой и я ходил. Она дышала воздухом, которым и я дышал, она шла по земле, по которой и я шел. Увидев ее, я не мог поверить глазам своим, но была это не смерть, а жизнь и моя любовь.

Художник протянул мне первый рисунок, который я уже видел, я еще раз посмотрел на него и поразился той разнице, что теперь увидел в этом рисунке.

Добро и любовь против смерти и горя. Один рисунок о любви поражал все рисунки о страданиях.

– Почему она не с тобой?

– Она выбрала другого.

– Как ты это пережил?

– Одно спасение – я рисовал ее. У меня не было денег на бумагу и краски. Я не ел иногда целыми днями, но я рисовал ее углем на стене, на песке, а потом она умерла в моём сердце. А я живу, и не знаю, для чего и кого. Но эту смерть, похоже, я и сам не смогу пережить. Такая пустота внутри… – Он не договорил, надолго задумавшись.

– Рисуй свет, – посоветовал я.

– Он тут никому не нужен.

– Просто его никто не видит.

– Но у меня нет ничего. С этими словами он откинулся назад, разводя руками. Я посмотрел в его глаза: скорбь, печаль и отчаяние, но где-то там затаилась любовь.

– У тебя будет бумага и краски, сколько захочешь.

Я не буду рисовать.

– Ты не сможешь не рисовать. Однажды найдя себя, невозможно уже более потерять себя.

– Я потерял все, свою любовь, близких друзей, деньги.

Ты не потерял себя, ты смог снять маску – это главное. То, что внутри тебя не подвластно потерям и смерти.

– Но зачем я живу?

– Чтобы рисовать свет, и только тот сможет его нарисовать, кто познает, что такое тьма.

На глазах художника навернулись невольные слезы.

– Не терзай мою душу, ты, странник, и назавтра ты уйдешь, а я останусь.

Останусь, чтобы жить, а я этого так не хочу. Все это время я хотел убить себя, но так и не смог, я очень слаб, а когда встречу свою смерть, буду повинен.

– Ты будешь счастлив оттого, что живешь, я не уйду, пока не помогу тебе.

Я уснул прямо на полу, на лавке спал пьяный художник, уже в который раз он топил свою не жизнь в крепком вине, не видя, насколько близок выход.

Рано утром я пошел искать работу. Художник еще спал, а я не стал будить его.

Пустынные улицы города были спокойны. Я побродил немного по городу, чтобы осмотреться. Со временем людей становилось больше, в основном торговцы, они шли на рыночную площадь, чтобы занять свои места и успеть побольше продать. Вслед за ними просыпались ремесленники и слуги.

Я не знал, где найти работу. Рядом с рынком была бойня, мясник разделывал мясо, я поспешил отвернуться от вида крови и убийства животных. В другом доме пекли хлеб, но здесь я ничем не мог помочь, не знал как. Походив еще немного, я увидел плотника, его работа меня заинтересовала.

– Можно у вас поработать? – попросил я.

Плотник измерил меня взглядом.

– Что ты умеешь делать, ты – подмастерье, нет, слишком стар для него, но и не мастер, значит, у тебя нет ни рук, ни головы, ты мне не нужен, уходи.

Слова плотника задели меня, я хотел ответить ему, но не стал, это было бесполезно, действительно я не знал, что и как надо делать и только лишь мешал бы ему.

В следующий раз я был более осторожен, и сначала смотрел, что делают, а потом спрашивал. Кожевник долго думал, нужен я ему или нет.

– Если хочешь, я могу обучить тебя, но это долго, да и не совсем ты молод, тебе надо идти стражником.

– Стражником? А куда?

– К нашему князю. На службу, там хорошо кормят и почти ничего не надо делать.

– А как туда устроиться?

– Нужно поступить в его армию.

– Нет, это не для меня.

Я ушел от кожевника еще больше разочарованный. Мне очень не хотелось возвращаться к художнику с пустыми руками, я ведь обещал ему помочь, но оказалось, это не так-то просто. После полудня я прошел почти весь город, и его жители уже знали меня. Некоторые спрашивали, нашел ли я свое место или еще нет. Я лишь уныло покачивал головой.

Я вышел из города, и вдалеке я увидел мельницу, в ней я еще не был. Мельник был молодым парнем. Мельница досталась ему по наследству, но он уже знал, что и как делать. Его учили с малолетства.

– Скоро мне привезут много зерна, его нужно смолоть. А для этого нужно поднять мешки наверх, на мельницу. Если справишься, то хорошо отплачу.

Я очень обрадовался, у меня даже не спросили, что я умею, а что нет. Пока работы не было, я осматривал мельницу. Она была большой, и по деревянной ветхой лестнице мне надо было перетаскать зерно наверх. Когда приехало несколько повозок с зерном, я сразу принялся за работу. Сначала мешки показались мне не очень тяжелыми, потом, по мере моей усталости они становились все тяжелее и тяжелее. Деревянные ступеньки скрипели под моими ногами. Поздно вечером меня накормили.

– Ты молодец, Выносливый, работал за двоих, вот тебе и вознаграждение.

Мельник дал мне деньги, несколько монет, я не знал, много это или нет.

– Спасибо, я приду завтра.

– Конечно, приходи, здесь еще много работы для тебя.