Питер Уоттс - Бетагемот Страница 71

— Откуда? — спросила Така.

— Хотите знать, где мы нашли канистру? В Берлинг­тоне.

В такую удачу даже не верилось.

— Это в Вермонте, — добавил парень услужливо.

Рядом с Рикеттсом неожиданно появился Кен.

— В Вермонте упали ракеты? — спросил он.

Парень испуганно обернулся. Увидел Кена. Увидел

его глаза.

— Шикарные линзы, — одобрительно сказал он. — Я и сам раньше угорал по рифтерской теме.

«Рифтеры», — вспомнила Така. Они обслуживали гео­термальные станции на Западном побережье...

— Ракеты, — напомнил Кен. — Помнишь, сколько их было?

— Без понятия. Я сам видел то ли четыре, то ли пять, но сами понимаете...

— Подъемники были? Пожары?

— Да, кто-то говорил, что они могут появиться. Вот почему мы так спешили.

— Так были или не были?

— Да не знаю я. Сразу уехал. Вы же вроде хотели, чтобы вам это вещество доставили как можно скорее?

— Да. Да! — Така не отрывала взгляда от кучи гряз­ного белья в сумке. Ничего прекраснее она в жизни не видела. — Рикеттс, спасибо тебе. Ты даже представить не можешь, насколько это может быть важно.

— Ага, а в качестве благодарности зарядить байк не дадите от вашего агрегата? — Он хлопнул по сиденью мотоцикла. — Эта штуковина уже на ладан дышит, ки­лометров десять осталось... а награды посущественнее у вас нет случайно?

«Награда, — повторяла про себя Така, распутывая ка­бель для мотоцикла Рикеттса. — Награда будет, если мы все не умрем в ближайшие десять лет».

С изрядной почтительностью она уложила полученное сокровище в пробоотборник, дав Мири срезать упаковку и отделить зерна от плевел. Зерна там явно были, причем это стало понятно не по наличию элементов, а скорее, по их отсутствию: количество Бетагемота в выборке ока­залось гораздо ниже обычного. Практически ничтожно.

«„Ведьму" что-то убивает». Это предварительное объ­яснение, это подтверждение гипотезы, которая за по­следние недели из надежды превратилась почти в аб­солютную уверенность, грозило раздавить все научные предосторожности, которые вбили в Таку во время ра­боты и обучения. Она с трудом умерила радость. Надо провести тесты. Собрать факты. Но какая-то визжащая от счастья первокурсница внутри нее уже знала, что все результаты подтвердят тот самый, первый вывод. Что-то убивало «ведьму»

Вот оно. Среди плесени, грибов и фекальных бакте­рий оно сияло, как нитка жемчуга, наполовину втоптан­ная в грязь: генетическая последовательность, которая не имела аналогов в базе Мири. Така вызвала ее наверх и заморгала. «Не может быть». Она тихонько свистнула сквозь зубы

— Ну что? — спросила Лори, сидевшая рядом.

— На это потребуется больше времени, чем я пред­полагала, — сказала Уэллегг.

— Почему?

— Потому что я до сих пор не видела ничего подоб­ного.

— Может, мы видели, — предположил Кен.

— Не думаю. Если только вы... — Така замолчала. На интерфейсе замигало предупреждение: кто-то про­сил разрешения загрузить материалы. Она посмотрела на Кена:

— Это ты?

Тот кивнул.

— Это генетический код нового микроорганизма, с которым мы недавно столкнулись.

— Где?

— Не здесь. На изолированной территории.

— В лаборатории? В горах? В Марианской впадине?

Кен ничего не ответил. Его данные терпеливо посту­чались в дверь Мири.

Наконец, Така впустила их:

— Думаешь, тут то же самое? — спросила она, пока система отфильтровывала вирусы.

— Не исключаю.

— То есть вы держали информацию при себе и пока­зали ее мне только сейчас.

— У тебя только сейчас появился материал, с которым ее можно сравнить.

— Черт тебя подери, Кен. Ты, я вижу, не командный игрок, да?

Ну, хоть один ответ получила: теперь понятно, почему эта пара так долго тут ошивалась.

— Это — не противоядие, — сказала Лори, словно подготавливая Таку к неизбежному разочарованию.

Та вывела данные о новой последовательности.

— Да, вижу, — сказала она, качая головой. — Но это и не наш таинственный микроб.

— Серьезно? — Лори, похоже, сильно удивилась. — Ты так быстро определила, за пять секунд?

— Ваш код — это практически копия Бетагемота.

— Это не так, — уверил ее Кен.

— Тогда какой-то новый штамм. Мне надо просмот­реть всю последовательность для верности, но я даже по виду вижу, что это РНК-микроб.

— А биозоль нет?

— Я не знаю, что это такое. Это какая-то нуклеино­вая кислота, но у сахара тут четырехуглеродное кольцо. Я такого никогда не видела, и в базе данных Мири ни­чего нет. Придется все делать с нуля.

Кен и Лори обменялись взглядами, они сейчас столько говорили друг другу, но не Уэллетт.

— Не дай нам себя остановить, — сказал Лабин.

Мири могла идентифицировать известные заболева­ния и лечить те, от которых было лекарство. При этом она умела генерировать случайные варианты обычных целевых антибиотиков и прописывать схемы лечения, которые опережали способности обычных микробов к контрмерам. Мири сращивала сломанные кости, выреза­ла опухоли и лечила все виды физических травм. Когда дело касалось Бетагемота, она превращалась в паллиатив­ный центр на колесах, но даже так лучше, чем ничего. В целом, передвижной лазарет был чудом современной медицинской технологии, но лишь полевым госпиталем, а не исследовательской лабораторией. Он мог секвени- ровать новые геномы, если знал матрицу, но создавали его не для этого.

Геномы, базирующиеся на неизвестной матрице, пред­ставляли собой проблему совсем иного рода. Этот микроб не имел ничего общего ни с ДНК, ни с РНК — даже с примитивным, едва сворачивающимся в спираль вариан­том РНК, от которого зависел Бетагемот. Рикеттс привез что-то совсем иное, и база данных Мири не предназна­чалась для работы с чем-то подобным...

Таке было наплевать. Она все равно заставила ма­шину работать.

Уэллетт довольно легко нашла матрицу, стоило ей выйти за пределы обычных процедур секвенирования. Та лежала в пыльном углу биомедицинской энциклопедии: ТНК — треозонуютеиновая кислота, впервые синтезиро­ванная в начале века. Обычные основания закреплены на треозной сахаро-фосфатной основе, с фосфодиэфирными связями, соединяющими нуклеотиды. В некоторых ранних теоретических работах высказывались предположения, что она могла иметь большое значение, когда жизнь только зарождалась, но все благополучно позабыли об ней по­сле того, как марсианская панспермия[36] одержала победу.

Новая матрица означала новые гены. Стандартная база данных оказалась практически бесполезной. Расшифров­ка новых последовательностей с помощью инструмента­рия Мири походила на рытье туннеля чайной ложкой: сделать-то можно, но надо иметь чертовски сильное же­лание. К счастью, желание Таки было сильным как ни­когда. Она копала, понимая, что нужно лишь время да парочка неизбежных заходов в тупик.

Слишком много времени. Слишком много тупиков. И больше всего раздражало то, что Така уже знала от­вет. Знала его еще до того, как начала работу. Каждый кропотливый, трудоемкий, скучный тест убеждал ее в правильности гипотезы. Каждая электрофоретическая группа, каждая виртуальная клякса, каждая полимераз- ная цепная реакция — все эти случайные бессистемные методики, которые Уэллетт нанизывала друг на друга час за часом, — все они неумолимо и бесстрастно указывали на один и тот же прекрасный ответ.

Не просто прекрасный — восхитительный. Спустя три дня, устав от бесконечных перепроверок и повторений, она решила остановиться на полученных результатах. Она представила свои выводы около полудня в бухте с угрем, выбрав ее за уединенность и готовый источник электро­питания.

— Это не модицификация, — сказала она рифтерам. Одинокая мокрая чайка осторожно ковыляла среди кам­ней. — Это полностью искусственный микроорганизм, созданный с нуля с одной задачей — побороть Бетагемот на его собственной территории. Его матрица основана на ТНК, что довольно примитивно, но он также использует небольшой отрезок РНК так, как Бетагемот никогда не делал, — а это уже продвинутая способность, эукариотическая. Он использует пролин для катализа. Единственную аминокислоту, выполняющую работу целого фермента, — вы хоть представляете себе, сколько пространства при этом экономится?..

Нет. Они не представляли. Пустые взгляды говорили об этом довольно красноречиво.

Така перешла к сути:

— В общем, друзья мои, вывод такой: если этого па­ренька бросить в культуру с Бетагемотом, он не оставит ему ни единого шанса.

— В культуру... — как бы про себя повторил Кен.

— Нет причин думать, что в естественных услови­ях он поведет себя иначе. Помните, его спроектировали так, чтобы он мог выжить в этом мире; по плану они, очевидно, хотят вбросить его сюда в аэрозольной форме и предоставить ему полную свободу.