Андрей Мелехов - Analyste Страница 71

В какой-то момент прямо над Аналитиком пронеслось сооружение, напоминающее несколько огромных, хаотично соединенных бочек, закутанных в противометеоритную защиту и с торчащими в разные стороны лапами солнечных батарей. В сооружении Аналитик узнал Международную Космическую Станцию Альфа. В одном из иллюминаторов промелькнуло перекошенное от страха или изумления лицо одного из членов экипажа, успевшего увидеть далеко не космический пейзаж. У Аналитика вдруг возникло подозрение, что станция не была имитацией, а самой что ни на есть настоящей. В таком случае было бы любопытно узнать, а что же бедный богобоязненный астронавт укажет в своем докладе. Хотя скорее всего доклада не последует, если тот не хочет слишком рано выйти на пенсию. «Добро пожаловать в клуб молчунов, приятель!» — приветственно помахал Аналитик астронавту. Амброс с выражением показал ему средний палец. Тот в ужасе отпрянул от иллюминатора.

В лунном молочном свете из волшебного полумрака выплывали причудливые картины. Здесь были джунгли затерянных в Тихом океане островов со стоящими на берегу хижинами и парами, бурно совокупляющимися на песке. Здесь были огромные мраморные ванны, окутанные толстым слоем пара, сквозь который виднелись сплетенные человеческие, человекоподобные и совсем уж негуманоидные тела. Здесь были залы с представимыми разве что в кошмарах сценами. Так, в одном из них, напоминающем нью-йоркскую кирпичную подворотню, демонического вида мужчина в кожаной маске и кожаных же штанах любителя извращений обнажил свой орган, оказавшийся ничем иным, как толстой, белесой, извивающейся змеей-питоном. Его партнерша — девушка изумительных пропорций — тоже в маске, но совершенно обнаженная, сначала, постанывая, долго целовалась со змеей, облизывая ее мерзкую морду и ловя губами раздвоенный язык, а потом, бросившись спиною прямо на грязный асфальт, приняла орган-рептилию в себя. Когда та полностью исчезла между неприлично развернутых ног, демоническое создание зарычало от удовольствия, как только что загрызший противника динозавр. Женщина изогнула в экстазе сказочно красивую спину и издала протяжный оргазмический крик. Аналитик подумал «Однако!» и, шокированный, побыстрее отвел глаза от происходящей гнусности.

Всевозможные места для прилюдного занятия разнообразнейшими видами секса неожиданно сменялись наркопритонами. Одни из них, с покрытыми грязным бельем деревянными топчанами и клиентами, медленно угасающими от истощения в непрерывном наркотическом сне, были похожи на опиекурильни викторианской поры! Другие были современно обставленными чилл-аутами с низкими кушетками, брошенными на гладкий паркетный пол матами и публикой, одетой в стиле конца двадцатого столетия. Здесь, судя по молодости почивших грешников, их исковерканным позам и эпизодическим диким крикам, принимали дрянь покрепче опиума, которая скорее всего и свела всех их в могилу.

Время от времени мрак притонов оживляли светящиеся полупрозрачные образы удовольствий и ужасных кошмаров. В одном из них за людьми бегали телевизоры с ногами и зубами и разгрызали свои жертвы на части. Потом, когда люди закончились, они стали пожирать друг друга. Из хрустнувших пластиковых ящиков вываливались куски проглоченных тел. Аналитик не сразу понял, что это — проявляющиеся в адской реальности видения наркоманов. Посмотрев на них, он в очередной раз решил, что ничего не потерял, избегнув хотя бы этого соблазна.

И опять в самой неожиданной обстановке — в подвалах средневековых замков, в грудах стеклянной крошки, обагренных кровью, в перинах из лепестков цветов — он увидел невообразимые в нормальном мире сцены вроде некрофилии с полуразложившимися обезглавленными трупами и огромными дохлыми рыбами. Вокруг в мельчайших подробностях можно было наблюдать картины скотоложства, педофилии и гомосексуальных извращений. «А я-то, дурак, считал, что я сторонник свободного секса, — с ужасом думал наш герой, — Господи, да как же ты все это позволяешь?!» И тут же, припомнив, где он находится, мелко, чтобы никто не заметил, на всякий случай осенял себя крестом.

На всем протяжении их достаточно долгого путешествия Аналитик не уставал обращать внимание на встречавшихся на каждом шагу посетителей, ищущих приключений и забвения от переносимых мук или, если они были из числа нечисти, тяжелой работы по причинению этих самых мучений. Фраки, вечерние платья, просто обнаженные прекрасные и отвратительные человеческие тела мешались с черными ангелами, упырями, демонами, оборотнями и прочими персонажами христианских страшилок. Все они на удивление спокойно относились друг к другу. У них были пытливые, пробующие всех встречных глаза искателей наслаждений. Многие были в масках самых разнообразных фасонов. Маски создавали причудливое впечатление карнавала — жуткого, но все же земного. На Аналитика, с его нимбом и чистым взором наивного идиота, смотрели жадно и долго, особенно особы женского пола. Его брала оторопь, так как часто было непонятно: то ли они хотели общения, то ли собирались вцепиться в горло вдруг сверкнувшими между красивых губ чудовищными клыками.

Наконец бывший премьер привел троих приятелей к зоне эстрадно-ресторанных развлечений. Она тоже казалась бесконечной, представляя собою многоярусные изолированные пространства с бесконечными тематическими вариациями. Итальянские, японские, мексиканские, русские и прочие рестораны перемежались разнообразнейшими, знаменитыми еще по земной жизни варьете, театрами, стрип-клубами и цирками. Рай с его скучными трапезными и парками с прилично одетыми статуями вспоминался как сибирский райцентр в сравнении с Парижем.

— Господа, нравится ли вам этот столик? — спросил приятелей премьер-сутенер с уверенной наглостью профессионала своего дела, усадив их в заведении, оформленном под аристократический лондонский клуб.

— Что-то пустовато! — обеспокоился отсутствием женщин Казанова и подозрительно посмотрел на англичанина. — У вас тут что, не та ориентация собирается?

— Нет, нет, что вы! — утешил его нервно заерзавший бывший демократически избранный лидер Туманного Альбиона. — Гей-клуб будет несколько дальше! А это место посещают самые красивые и раскованные фемины. Просто они появляются несколько позже, после начала программы. А программа вот-вот начнется! И, джентльмены, уверяю вас: скучно не будет! Сегодня здесь выступает сам Бенни!

Услышав знакомое имя, Аналитик невольно вздрогнул. Неужели и этот ужин закончится очередной дракой? Он даже пощупал голову, ударенную кувшином, а потом и диван под собой. Диван был кожаный, в меру мягкий и абсолютно в отличие от мраморной скамьи непригодный для использования в качестве подручного средства борьбы с численно превосходящим противником. Оглядевшись, он обратил внимание на то, что в отличие от трапезной им. Св. Антония в райском городе Молло здесь столики были искусно изолированы друг от друга с помощью ширм и растений. Вместе с тем посетители, сидящие за каждым из них, могли беспрепятственно наблюдать за происходящим на небольшой сцене.

Другими отличиями адского ресторана было обширное, без каких-либо ограничений, меню, прекрасный выбор спиртного и официанты-мужчины. В этих официантах Аналитик заметил определенную похожую странность: все они виновато прятали глаза, как будто совершили нечто такое, что могло вызвать повсеместное общественное отвращение даже в таком месте, как Геенна Огненная. Он поинтересовался у своих товарищей, что же такое страшное совершили мужчины с выражением лица, как у попавших в плен власовцев. Бирс, с аппетитом поедавший «красноармейца» (то бишь, на жаргоне европейских гурманов, огромного камчатского краба, завезенного в Баренцево море и потом разбойным путем добравшегося по берегу от Мурманска до Скандинавии), коротко ответил:

— Супружеская измена.

Аналитик искренне удивился: ну да, грех, но не убийство же, в конце-то концов! Чего так-то уж переживать?

— Да нет! — внес ясность Казанова. — Обычные участники адюльтера — нормальные и уважаемые обитатели заведения. Эти же — другое дело. Они из тех нравственных извращенцев, кто изменил женам, а потом по своей воле сам же и признался им в этом. Представляете, какой цинизм и жестокость?!

— Бараны! — с набитым ртом подтвердил Бирс, с ненавистью посмотрев на прячущего глаза преступника, подносящего им очередную запотевшую бутылку «Редерера». — Нелюди! Нарушить главную заповедь семейной жизни!

— Это какую же? — полюбопытствовал наш герой.

— Никогда ни в чем не признаваться, всегда и все отрицать! Никакая нормальная жена не хочет знать о ваших грязных похождениях! Признаться ей, да еще по своей воле — равноценно садизму и мазохизму одновременно! Что, дорогая? Чужие духи? А это я искал для тебя новый аромат! Помада на щеке? Встретил маму товарища! Презерватив в заднем кармане брюк? Теща подсунула! А сказать вам, что такое супружеская измена? Это лучший способ убедиться в том, насколько хороша ваша собственная жена!