Жерар Клейн - Боги войны. Запрещенная реальность. Зеленая машина. Страница 73

— Хорошо, скажу!

Затем он указал на планету Марс, пылавшую мрачным злым огнем на бархатном фоне неба, и сказал:

— Смотрите, куда я указываю.

— На Марс? — спросил я.

— Да!

Затем после краткого молчания он добавил:

— Там царят муравьи. Они покорили всю планету и достигли высочайшей, совершеннейшей культуры.

— Откуда вы это знаете? — пробормотал я, слегка содрогаясь; мне пришло в голову, что передо мной сумасшедший.

— Я это знаю, потому что был там, — спокойно отвечал он. — Вы мне, конечно, не поверите, но тем не менее, это — факт. Уверяю вас, что если бы наши астрономы знали, подобно мне, каковы на самом деле марсиане, они не стремились бы завязать с ними сношения. Однако, — заметил он, — я вижу, вы мне абсолютно не верите, поэтому, не будем терять время. Спокойной ночи! Прощайте!

И, пожав мою руку, он повернулся и исчез в дверях отеля прежде, чем я мог прийти в себя от изумления, вызванного его словами. Сперва я хотел было догнать его, но, подумав о его крайне возбужденном состоянии, решил, что осторожность — наилучшая тактика, и остался на террасе. Я горжусь тем, что у меня, как и у большинства людей, крепкая голова; однако вы, надеюсь, согласитесь, что случай был исключительный: встретиться с человеком, который уверяет вас с самым серьезным видом, что он только что прибыл с Марса, удаленного, как известно, на сорок миллионов миль от Земли, да еще вдобавок узнать, что планета эта населена огромными муравьями, которые владеют всеми достижениями современной цивилизации и забавляются тем, что своими усиками, величиной с гвоздь, увечат прибывших к ним с Земли гостей! И все это было рассказано таким спокойным обыденным тоном, как будто он описывал мне увеселительную поездку на юг, в компании друзей.

Вильсон остановился передохнуть.

— На следующий день, — продолжал он, — перед отъездом на свой остров я навел справки о Джинксе. Оказалось, однако, что он уже уехал. С тех пор я ничего не слыхал о нем. Без сомнения, он отправился в Эквадор — разыскивать своих инков. Вероятно, он послужил жестким и неудобоваримым блюдом для какого-нибудь ящера или же был съеден людоедами. Во всяком случае, если мы примем теорию каннибалов о том, что качества съеденного субъекта передаются съевшему его, в ближайшее время можно ожидать необычайного расцвета талантов и энергии у обитателей верховьев Амазонки. Возможно также, что Джинкс разыскал инков и женился на Дочери Солнца. У него, конечно, хватит на это дерзости. Как бы там ни было, я не думаю, чтобы мне пришлось когда-нибудь услыхать о нем или о гулливеровских муравьях, строителях каналов на Марсе. Должен извиниться, что отнял у вас столько времени, — добавил Вильсон, выбрасывая на улицу окурок сигары. — Но приходилось ли вам за всю вашу долгую и не лишенную событий жизнь слышать такую необычайную историю?

Я задумчиво попыхивал своей догоравшей сигарой.

— Нет, — отвечал я. — Никогда я не слыхал такой необычайной вещи. Джинкс побил все рекорды невероятного.

— Хотелось бы мне знать, — сказал Вильсон, — каким образом взбрела ему в голову эта идея? Мне известно, что он был великим путешественником. Однако я не поверил бы, если бы он сказал мне, что имеет сношения с обитателями хотя бы Луны, а не то что с населением такой отдаленной планеты, как Марс!

— Вероятно, он читал книгу Лоуэлля о каналах на Марсе, сидя на муравейнике, и оба впечатления перемешались в его мозгу, — высказал я предположение не совсем уверенным тоном.

— Что ж, — протянул задумчиво Вильсон, — ваше предположение не менее вероятно, чем всякое другое. Ну, а как вы объясните шрамы на его лице? Ведь это-то во всяком случае не было бредом!

— Возможно, что Джинкс действительно подвергся нападению муравьев, — сказал я, — которые в его воображении приняли огромные размеры под влиянием бреда, вызванного ранениями?

— Гм, — произнес Вильсон, — это звучит довольно убедительно. Во всяком случае — необычайная история.

После такого трезвого и неоспоримого заключения мы принялись обсуждать жизнь муравьев. Мы сошлись во мнении, что математическая точность, которой подчинены все жизненные процессы этих насекомых, представляет изумительный контраст хаотическому произволу, господствующему в жизни людей.

— Полагаю, — заметил Вильсон, — что муравьи являются по своей природе социалистами, вплоть до отрицания самого принципа индивидуализма. И в этом смысле рассказ Джинкса правдоподобен.

Затем речь зашла о странном законе природы, ограничивающем размеры насекомых и делающим из них лилипутов.

— Нельзя отрицать, — говорил Вильсон, задумчиво попыхивая свежей сигарой, — что если бы природа случайно не ограничила известную категорию существ малыми размерами, человечество встретило бы серьезных соперников в своем стремлении к мировому господству. Ему пришлось бы выдержать борьбу с гораздо более серьезным противником, чем какие-нибудь обезьяны или гигантские ящеры.

— В этом нет никакого сомнения, — сказал я. — Помните, какой ужас испытал Мишеле, рассмотрев под микроскопом тело муравья, поразившее его сложностью своей структуры? Разве Метерлинк в своей “Жизни пчел” не приводит примеры трогательного самопожертвования в интересах всего улья? Мир насекомых, по-видимому, обладает своей особой культурой, в которой муравьи играют роль авангарда. Обладая высокоразвитым инстинктом взаимопомощи и самопожертвования, насекомые, не будь они ограничены своими миниатюрными размерами, легко могли бы лишить человека господства на Земле.

— Скажите, — продолжал я, — вам не приходило в голову, что специфические причины, ограничивающие размеры муравьев на Земле, могут не иметь места на других планетах, и тогда нет ничего невероятного в кошмарах Джинкса? Почему бы каналам на Марсе не быть гениальным сооружением насекомых-инженеров?

— Может быть, на Марсе и есть муравьи, — рассмеялся Вильсон, — однако я твердо уверен, что Джинкс их никогда не видел. Конечно, — прибавил он более серьезным тоном, — можно допустить, что Марс населен гигантскими муравьями, и я убежден, что муравьи — обладай они культурой — должны стоять выше человека. Однако, к несчастью, мы не можем отправиться на Марс и самолично исследовать там положение вещей. Таким образом, вопрос о жителях Марса остается пока открытым, — прибавил Вильсон, улыбаясь. — Что же касается Джинкса, то, вероятно, он, покончив со своими инками, соберется в какое-нибудь другое, еще более рискованное путешествие.

Сказав это, Вильсон взглянул на часы и привскочил от изумления.

— Боже мой! — воскликнул он. — Я никак не думал, что уже так поздно! Я должен идти. Завтра утром я уезжаю в Ньюкэй. Там я надеюсь пополнить свою коллекцию раковин. Пусть корнуэльский ветер выдует из моей головы всю паутину! — шутливо прибавил он.

Лукаво улыбаясь, Вильсон надел шляпу. Я проводил его до входной двери.

— Прощайте, старина! — сказал он, стоя на пороге. — Надеюсь, я вам не слишком надоел рассказами о Джинксе и его муравьях? Недели через три я вернусь из Корнуэлла и надеюсь еще увидеться с вами перед отъездом в Южную Америку. Если все будет благополучно, я выеду двадцать первого числа следующего месяца из Ливерпуля. Итак, спокойной ночи, милый друг, и благодарю вас за приятно проведенный вечер.

— Смотрите! — воскликнул он, внезапно остановившись и указывая широким жестом на небо, — вот он — новый мир, открытый в 19… году современным Колумбом, сеньором доном Джинксом.

Я поглядел по направлению, указанному Вильсоном.

Сгущались сумерки. Быстро вырастали тени. Солнце еще не закатилось, и его красный пылающий диск медленно опускался над парком. На западе затрепетали первые редкие звезды. Над Букингэмским дворцом я увидал яркую планету, пылавшую могучим красным пламенем на фоне тускнеющего неба.

— Перед вами, — сказал Вильсон, — планета Марс, местонахождение рая насекомых. Привет вам, милостивые, государи, — продолжал мой неугомонный друг, снимая шляпу и низко кланяясь планете.

Послав мне прощальный привет рукой, Вильсон поспешно пошел парком, направляясь домой.

Я продолжал смотреть на планету, перед которой склонился знаменитый биолог.

Красным, зловещим пламенем сияла она в небесах, окутанная непроницаемой тайной.

ЗЕЛЕНАЯ МАШИНА

Прошло несколько месяцев после моего свидания с Вильсоном. Рутина и скука университетской жизни заставили мало помалу померкнуть воспоминания о странной истории. Однако ясными вечерами планета Марс стала появляться на Хэмпстэд-Хиз и напоминала мне о Джинксе… Выборы, происходившие в ту пору, на некоторое время отвлекли мое внимание от Марса. Когда же улеглась общественная буря, я, к прискорбию своему, обнаружил, что единственным реальным результатом выборов было обогащение отдельных политических дельцов различных партий.