Хольм Ван Зайчик - Дело о полку Игореве Страница 8

– … У него такой одухотворенный облик, – говорила Жанна, вспоминая посещение Жасминового Всадника и смиренно мучаясь с палочками. Можно было попросить и привычный прибор, но она сама решила начиная с сегодняшнего дня есть так, как полагается приличной ордусянке; надо же привыкать. – Красивое лицо. Вызывающе одухотворенное и красивое, вот что я хочу сказать. На нынешний лад. И мне хотелось бы знать: а какие-то современные, скажем, Чудскому побоищу изображения Александра сохранились, или все это лишь воображение ваятеля? – Жанна бросила баранину в кипящую воду и теперь наблюдала за ней, собираясь с духовными силами для того, чтобы достать мясо палочками и не уронить его при этом ни на стол, ни себе на подол.

– Ну, во-первых, – с обстоятельностью, достойной лучшего применения, тут же начал просвещать ее Богдан, – ваятель, Жанночка, тоже жил четыре с половиной века назад. Так что о нынешнем ладе уже речи быть не может. Во-вторых, в ту пору, как ты сама понимаешь, в его распоряжении могли быть какие-то изображения, какие до наших дней и не дошли. Этого мы просто никогда уже не узнаем. В-третьих…

Баг налегал на мясо. Возвышенное созерцание всегда возбуждало в нем аппетит и желание выпить. Поскольку выпить сегодня не получалось, следовало хоть поесть; просторные и тонкие до полупрозрачности пластины баранины с его блюда двигались по непрерывному конвейеру: кипяток – соус – рот. Через равномерные промежутки времени в это размеренное действо вклинивался глоток ледяного пива. О том, что Жанна запивает мясо «Гаолицинским», Баг старался не думать.

Стася допила свой бокал пива. «Пора подключать независимых экспертов, – подумала она, невольно пользуясь выражениями, привычными ей по работе в лаборатории Управления вод и каналов. – То есть Богдана и Жанну. Надеюсь, они не подведут. Они же настоящие друзья – а друзья не посоветуют плохого. Как бы так ненавязчиво, невзначай… »

Щеки девушки раскраснелись, голос сделался особенно звонким.

– Кстати, насчет облика, – сказала она, задорно улыбнувшись. – Вы представляете, мы смотрели сегодня работы Гэлу Цзунова…

– Ох, а мы до сих пор не выбрались, – сокрушенно покачал головой Богдан.

– Давай завтра, любимый, – сразу предложила Жанна. И улыбнулась при мысли о том, что было понятно лишь им двоим: – Я тебя мигом до Павильона домчу.

Богдан улыбнулся ей в ответ и легко подхватил палочками оброненный ею кусочек доуфу.

– … И на одном из свитков, совершенно замечательных, честное слово, – Баг не узнал князя Игоря! – продолжала Стася.

Баг поджал губы.

– Да узнал, узнал… – выговорил он, слегка смешавшись. – Лик написан вполне канонически. Просто, знаешь ли, драгоценная Стася… совсем недавно я видел это же изображение – но весьма далекое от канонического! Это меня и сбило…

– Как интересно, – сказал Богдан, и Стася, уже готовая ненавязчиво перейти от князя Игоря к Лужану Джимбе, а затем и к его предложению, прикусила губку, поняв, что придется, по меньшей мере, переждать. – Где же это? Ты не рассказывал.

Жанна отпила еще глоток из своего бокала. «Поразительное вино, – снова подумала она. – Лучше любых наших шампанских. Надо будет придумать какой-нибудь праздник, купить бутылку… лучше две… и выпить с Богданом наедине. Дома, – и не кривя душой перед собою, закончила мысль так: – Пока Фирузе не вернулась». Ей было стыдно так думать о старшей жене Богдана, о женщине, которая их познакомила, но она ничего не могла поделать с собою. «А ведь она меня сама привела к нему, сама… Все же в Ордуси они какие-то иные», – заключила Жанна; наверное, в миллионный раз.

– Недосуг было, – небрежно взмахнул палочками Баг. – В Асланiве, в… как они говорят – в готеле. Там кто-то из прежних постояльцев забыл на тумбочке довольно странное издание «Слова», и на обложке был рисунок… Тоже странный. Да вы ешьте, ешьте!

– Удивительный памятник это «Слово», – задумчиво сказала Жанна, старательно обмакивая в соус кусок дымящейся баранины. – Такой совершенно Ордусский. Помню, я еще в великом училище поражалась. Все европейские эпосы, какой ни возьми – «Роланд», «Нибелунги», «Эдда», «Сид»… кровь, измены, насилие. Все персонажи такие непорядочные… фильма ужасов какая-то. И только у вас…

Богдан, вздрогнув, посмотрел на нее строго и печально.

– У нас, – поправилась она послушно и с каким-то ознобным, почти мистическим наслаждением отметила, как умиротворенно улыбнулся, услышав эти слова, ее муж. Подобного наслаждения она до знакомства с Богданом не ведала. – Только у нас, – повторила она, – это светлая пиршественная песнь. Свадебная песнь.

У Жанны всегда была отменная память, а русский эпос ей действительно нравился. Готовая на все, лишь бы повторить головокружительное, не от мира сего наслаждение, Жанна, чтобы сызнова порадовать сидящего рядом с нею лучшего из людей, легко начала:

– «Не пристало ли нам, братия, начать старинными словесами радостное повествование о брачном походе Игоревом, Игоря Святославича, во просторно красно поле половецкое, к сродникам да содружникам своим, ханам Кончаку Отроковичу да Гзаку Бурновичу, а и к лебедушке невесте своей, милой нежной хоти свет-Кончаковне?»

Баг перестал жевать.

– Минуточку, – сказал он невнятно. Торопливо проглотил. Глотнул пива. – Клянусь тебе… там не так начиналось!

– Не может быть, – подняла брови Жанна, – что значит «не так»? Восемь веков для всего человечества «так», а для тебя – «не так»?

– Драгоценная Жанна… – Баг оставил палочки и для убедительности прижал обе руки к груди. Но тут подал голос Богдан, и голос этот дрожал от никому не понятного волнения.

– Постойте, постойте. Баг, как там было?

– Можно подумать, я запомнил… Повесть там сразу же, вот в этой самой первой фразе называют – горестная. И я так понял, он военным походом к половцам шел. Чего-то про храбрые полки на землю Половецкую за землю Русскую. И затмение…

– Баг!!! – гаркнул Богдан. Взгляд у него стал совершенно диким, и очки прыгнули на самый кончик носа. – Ты это держал в руках?!

Сей вопль души донесся до Ябан-аги, мирно дремавшего по случаю раннего часа и сообразного ему малолюдья. Даже пиво в кружке пребывавшего где-то в дальнем астрале йога Гарудина почти не уменьшалось нынче – и почтенный харчевник позволил себе расслабиться. Теперь он, нервно всхрапнув, вздрогнул, выглянул в зал – но быстро понял, что никого не убивают. «Беседуют о главном, – уважительно подумал Ябан-ага. – Это надолго. Жаль, доблестный Лобо не успел доесть шуаньянжоу… Впрочем, доест. Вот я еще топлива подброшу…»

– Это поразительная и мало кому известная история, – сказал Богдан. – В восьмидесятых годах позапрошлого века один из высших чинов стражи города Мосыкэ сообщил руководству, что при обыске штаб-квартиры подпольного масонского кружка «Крест и молот» был обнаружен загадочный текст, оказавшийся ни много ни мало – вариантом знаменитого и всему свету давно известного «Слова о полку Игореве». Звали этого чина Му Син-пу… только этой находкой он и вошел в историю. Один из задержанных масонов показал, что данный текст является в их среде чем-то вроде священного писания. Вернее, противу-священного. Поскольку герой эпоса князь Игорь, да и вся тогдашняя Русь изображены в «Противу-Слове» весьма неприглядно, отвратительно даже – это в отчете сыскной управы так говорится, я не виноват… мол, карикатурно описаны тупые нападатели и грабители, ни в чох не ставящие ни свою, ни чужую жизнь… новообращенные приверженцы «Креста и молота» именно на «Противу-Слове» воспитывались в неприязни ко всему русскому и на нем же клялись положить жизнь свою ради того, чтобы изменить существующие в Александрийском улусе порядки на европейские. Существовали у нас одно время такие настроения, да-да, существовали, – повторил Богдан специально для недоверчиво покосившейся на него Жанны. Баг хмыкнул. Стараясь не мешать умной беседе, беззвучно подкрался Ябан-ага и от души зарядил самовар новой порцией сухого спирта; Багу же он принес еще кружку пива.

– А противуположности, – пользуясь всеобщим вниманием, продолжал Богдан, – сходятся: в материалах дела есть намек, что этот же текст использовался так называемыми славянофилами. У них была иная идея: Русь должна выделиться из дикой Ордуси и, более того, отомстить потомкам степняков за разгром полка Игорева. Вот тогда-то, дескать, расцветет исконная русская культура и мощь. Что существенно: и те, и другие в равной степени веровали, что подлинная версия «Слова» – та, которую ты так замечательно напомнила нам сейчас, Жанночка, – является подделкой, еще в древности запущенной в народ имперскими идеологами то ли чтобы приукрасить отвратительные Ордусские порядки – это масонское объяснение, то ли чтобы идейно разоружить славян перед азиатами – это славянофильское объяснение. А вот у них-то, дескать, где князь едет с половцами бессмысленно и гнусно воевать – «Слово» подлинное. К сожалению, дело это тогда было секретным, с текстом «Противу-Слова» работали только чиновники стражи, а ученые и понятия о нем не имели – поэтому ни о каких серьезных исследованиях не шло и речи. Кто сию злопыхательскую фальшивку создал на самом деле – масоны ли, славянофилы ли в своих кружках, или и впрямь где-то в древности постарались под впечатлением, скажем, страшных первых лет Батыева нашествия, – неизвестно. А после обнародования народоправственных эдиктов[17] Дэ-цзуна произошли беспорядки в Мосыкэ… Представляете, и здание мосыковской управы, где хранился захваченный подлинник «Противу-Слова», и особняк Му Син-пу, где хранилась копия, в один день сгорели дотла. Не уцелело ни одного списка. Разумеется, после этого дело рассекретили, будто в издевку – и вот уже чуть не два века историки просто на луну волками воют: в их распоряжении только отдельные, не очень-то тщательно сделанные выписки из «Противу-Слова», сохранившиеся в следственных бумагах. Масонские кружки давно исчезли, о славянофильских тоже уж лет семьдесят нет никаких сведений… – Он осекся и поглядел на жену. – Ты что-то хотела сказать, родная?