Лазарь Лагин - Атавия Проксима Страница 8

– А смогут ли они потратиться на такую покупку?

– Конечно, нет. То есть, в большинстве случаев нет. Надо будет заставить раскошелиться правительство.

– А ты уверен, что, кроме тебя, никто не знает о том, что случилось?

– Пока никто. За пределами Кинима, во всяком случае. Радио не работает. Телеграф и телефон тоже. Я примчался один на машине.

– Совершенно один?

– Я даже шофера оставил там. Он мог бы разболтать, и я его не стал будить. Сам вел машину.

– Хм! – снова погрузился в раздумье глава фирмы.

– Нельзя терять времени! – торопил его профессор. – Собирайся немедленно, захвати с собой все, что требуется, и поехали.

– А не может ли она добраться и до нас? Я имею в виду наш город, Боркос?

– Скорей всего, нет. Через несколько часов по дорогам будут расставлены заградительные кордоны. А для тебя и для всех твоих я привез вакцины.

Профессор выложил на письменный стол довольно увесистый пакет, распаковал его, вынул ампулу, шприц, пузырек со спиртом и вату.

– Снимай, старик, пижаму. Будем тебя колоть.

– А это не очень больно?

– Не очень.

– Эх, ты! – сказал Варфоломей Патоген, чтобы оттянуть неприятную минуту. – Трудно было тебе выдумать такую, чтобы совсем не болело!

Профессор промолчал.

– А может быть, обойдусь без уколов? – Глава фирмы не любил, когда ему было даже не очень больно.

– Господи! – рассердился профессор. – Человек собирается в Эксепт. От Эксепта до Кинима рукой подать, и он еще торгуется из-за какого-то пустякового укола иглой!

– Ладно, коли. Я ведь только спрашиваю…

Спустя четверть часа Варфоломей Патоген в шубе, закутанный в дюжину шарфов, уже сидя в машине, давал последние наставления младшему сыну:

– Значит, запомни: в восемь утра, никак не позже, ты вызываешь Фукса (так звали домашнего врача Патогенов), и пусть он сразу же всем сделает прививки… Не объясняй ничего, скажи, что это каприз дяди Теодора… И чтобы он не уходил до самого вечера. Понимаешь?

– Понимаю, – сказал сын. – Но на кой черт…

Патоген-старший поморщился:

– Фред, как ты выражаешься!

– Хорошо, – сказал Фред, – больше не буду.

– Ну, а как с Фуксом? Вдруг он и себе захочет сделать прививку?

Глава фирмы задумался, потом вздохнул:

– Пусть привьет и себе. А вот ему, – он кивнул на шофера, заправлявшего машину горючим, – ему не делать. Уволь его сегодня же под каким-нибудь предлогом, и пусть он сразу же покинет наш дом… Он, кажется, холостяк?

– Холостяк…

– Ну и слава богу! Было бы жаль, если бы у него была на попечении семья… Тэдди, – обратился он к профессору, болтавшему с шофером, – я готов.

– Значит, поехали!

Профессор лихо втиснулся на переднее сиденье и стал поудобней устраиваться за рулем.

– Что это тебя так развеселило, Билл? – спросил он на прощание у стоявшего рядом с машиной шофера. Профессор любил при случае покалякать с этим добродушным широкоплечим негром.

– Да ничего особенного, профессор, сущие пустяки…

Машина заурчала, сорвалась с места и пропала в снежной мгле. Билл еще некоторое время постоял на тротуаре, отряхиваясь от снега и широко улыбаясь.

– Ну и чудак наш профессор! Что меня так развеселило! Да разве можно занимать внимание такого ученого пустяками! Подумаешь, майский жук!..

Он аккуратно закрыл за собой кованую железную калитку и направился в обход особняка Патогенов к черному ходу, в свою комнату. Он шел не спеша, предвкушая, как обрадуется его любимец Эдди, семилетний внук главы фирмы, когда он ему утром подарит самого настоящего живого майского жука. Ну не удивительно ли: на третьей неделе февраля Биллу посчастливилось поймать майского жука!

Перед тем как приступить к заправке машины, он раскрыл дверцу задней кабины, чтобы посмотреть, не надо ли там подмести, и услышал гудение. Включил свет. Оказывается, гудит майский жук! Сейчас он у него в кармане, в коробке из-под сигарет. А утром Билл передаст эту живую игрушку маленькому Эдди…

Сводки, представленные эксептской сейсмологической станцией вскоре после девяти вечера двадцать первого февраля, сообщали о захватившем всю Атавию землетрясении средней силы, имевшем в отличие от обычных не один, а около двух с половиной тысяч, точнее – две тысячи четыреста сорок два эпицентра, которые в целом составили своеобразный тектонический пояс, опоясавший весь остров.

Трудно было ожидать от генерала Зова, чтобы он догадался об истинных последствиях роковой ошибки его адъютанта. Между тем соединенная взрывная мощь двух тысяч четырехсот сорока двух огромных атомных снарядов, вылету которых наружу воспрепятствовали тяжелые, каждая в несколько тонн, железобетонные задвижки, обратилась в значительной своей части в обратную сторону, вглубь земли, вырвала весь огромный атавийский материк из материнской планеты, зашвырнула его на головокружительную высоту в пятьдесят девять тысяч семьсот километров и превратила в спутника Земли.

Нам остается честно признать, что, с точки зрения научной, отрыв Атавии от Земли и превращение ее в самостоятельное небесное тело весьма трудно объяснить.

Что касается генерала Зова, то он втайне лелеял надежду, что залп все-таки каким-то образом прошел удачно. Как бы то ни было, он и виду не показывал, что сомневается в полной удаче залпа. Про себя он решил: в случае обнаружения неудачи, свалить всю вину на инженеров…

Словом, генерал Зов молчал насчет своих сомнений. Он только позволил себе посоветовать сенатору Мэйби не торопиться с официальным объявлением войны, а повременить, покуда придут более или менее достоверные сообщения из-за океана. Тем более, что магнитные бури, как правило, длятся два-три часа и никогда не затягиваются дольше чем на трое суток.

Но Мэйби не счел возможным откладывать дело на столь неопределенный срок. За неимением лучшего решено было обойтись сведениями о взрыве «советских» атомных снарядов на территории Атавии. По плану Зова один из них должен был разорваться в районе Зеленых озер, километрах в пятидесяти к западу от города Тахо, другой – примерно на половине пути между городами Киним и Кремп, третий – на самой полигонской границе. Во всех этих трех направлениях были еще в одиннадцатом часу вечера отправлены на автомобилях офицеры связи для уточнения обстановки на месте.

Одновременно по линии военного министерства было отдано приказание: немедленно, впредь до восстановления нарушенной землетрясением постоянной телеграфной и телефонной связи, обеспечить временную связь силами и средствами воинских частей.

В половине двенадцатого утра загудел полевой телефон, установленный на просторном письменном столе сенатора Мэйби, временно исполнявшего обязанности президента Атавии. Начальник Кинимской особой бактериологической станции ставил Мэйби в известность, что вчера, ровно в девять часов вечера, землетрясением разрушено несколько подсобных строений, в которых содержались тысяча триста крыс и около пятидесяти тысяч мелонота вульгарис…

– Чего? – переспросил господин Мэйби. – Как вы сказали? Чего там такого около пятидесяти тысяч?

– Мелонота вульгарис, сударь, то есть майских жуков.

– И вы уверены, что с подобной сенсацией вам надлежит соваться именно ко мне?

– Дело в том… Дело в том… Словом, это не совсем обыкновенные крысы и жуки…

– Конкретнее, профессор, конкретнее!

– Они, – голос по ту сторону провода зазвучал явно приглушенно, они… видите ли, они заражены… одной весьма неприятной болезнью… Эта болезнь…

– Говорите ясно – чем заражены? Корью, свинкой, зубной болью?

И голос по ту сторону провода еще тише проговорил, почти прошептал:

– Чумой, господин сенатор…

– И что же? – спросил после довольно продолжительной паузы Мэйби. – Они все погибли? Они дорого обошлись, но погибли? Так, что ли?

– Боюсь, что не все. Они разбежались в довольно большом количестве. Это крысы. А майские жуки разлетелись… Тоже в довольно большом количестве. Если не принять немедленно самых решительных мер, Атавии грозит эпидемия…

Мэйби положил трубку полевого телефона и приказал секретарю немедленно созвать на совещание министра обороны, министра юстиции, министра здравоохранения, руководителя секретной полиции и начальника медицинской службы армии.

В ходе совещания возникла необходимость в вызове с соответствующими материалами начальника бюро обеспечения армии и флота медикаментами, некоего полковника Омара – человека в высшей степени элегантного, корректного, выдержанного и исполнительного. Полковник явился без промедления – высокий, с идеальным пробором над испещренным морщинами лошадиным лицом, с постоянно подмаргивающим правым глазом – у полковника был тик. Он явился несколько возбужденный, слегка побледневший, чаще обычного подмаргивающий, но полный искреннего желания быть полезным всем, кто в нем нуждается.