Николай Удальцов - Что создано под луной? Страница 8

– Ну, уж нет! Этот жесткий бифштекс послал нам не Бог, а мерзкий буфетчик, ленящийся отбить мясо и вымочить его в молоке или вине перед жаркой.

– Да это безбожник! – возмущенно крикнул один из странствующих монахов.

– Перестань, святоша, – донеслось с той стороны стола, где сидели крестьяне, – Просто выпил человек лишнего.

При этих словах Искариот задергался от хохота:

– Настоящий мудрец тот, кому дураки отказывают даже в праве считаться трезвым…

Желтые глазки толстого корчмаря бегали по лицам споривших, а физиономия отражала желание понять, грозит ли такой разговор неприятностями ему самому

И определить меру этих неприятностей.

Два княжеских стражника, остановившие своих лошадей у коновязи во дворе, спешившихся и направившихся к дверям корчмы, положили конец сомнениям.

«Стражники разбираться не станут, – решил корчмарь, – За любой спор о боге – княжеская дыба обеспечена».

– Тише! – зашипел он, выпучив свои глазки, отчего они стали еще желтее, – Тише! Хватит спорить. Княжеская стража.

Все сидевшие в зале, включая и странствующих монахов, тут же примолкли – видимо, иметь дело со стражей не хотел никто.

Богу – богово, князю – князево.

Но стражники, постояв у дверей и, видимо, передумав входить, ускакали.

Корчмарь облегченно свободно вздохнул, и ему тут же захотелось найти виновного в его собственном страхе.

Когда трус вздыхает свободно, ему всегда хочется кого-нибудь наказать за свой прошлый страх.

Настоящие виноватые за страх могут нагнать новые страхи, поэтому виновного трус всегда ищет не среди тех, кто вызвал страх, а среди беззащитных.

Самой беззащитной оказалась девушка, нарисованная углем.

– Убирайся отсюда!

– Куда же мне идти, хозяин?

– Подыхать на большой дороге! Я тебя из милости приютил, а ты… – жирный корчмарь замялся, подыскивая вину для служанки, но его, подходя ближе, перебил Крайст:

– Если кричишь о милости, значит это не милость, а корысть, – а то, что сказал Искариот, оставшийся сидеть за столом, но уже застегнувший пиджак своей дорогой французской тройки, никто не услышал:

– Из милости не берут, а дают…

Когда Крайст, Риоль и девушка, нарисованная акварелью, – Искариот задержался в зале – уже выходили из дверей корчмы, к ним подошла девушка, нарисованная углем:

– Можно я пойду с вами?

– Можно, – ответил Риоль, – Только мы пойдем очень далеко.

– Чем дальше отсюда – тем лучше.

– Почему ты хочешь отсюда уйти?

– Потому, что здесь меня никто не уважает

Поэтому мне все равно куда идти.

– На нашем пути может случиться разное.

– Разное – может случиться и без всякого пути… А потом, вы разве не знаете, куда идете?

– Мы знаем, куда идем, но куда придем – пока неизвестно.

– Я хочу пойти с вами.

– Почему ты выбрала именно нас? Неужели мало путников, способных о тебе позаботиться, проходит здесь?

– Не мало. Но все они знают куда придут. И поэтому, они все одинаковые.

– А что особенно в нас?

– Мне кажется, что вы уважаете себя, может тогда, вы и меня станете уважать.

– Что значит, по твоему – уважать?

– Уважать человека – это, значит, предоставлять ему возможность делать выбор…

– Кстати, а где Искариот?

Девушка, нарисованная акварелью, заглянула в окно корчмы и ответила Риолю:

– Проповедует жирной свинье-корчмарю библейские истины.

– Это – как?

– Получил по одной стороне физиономии – подставь другую.

Риоль посмотрел на Крайста: «Осуждаешь насилие?» – Крайст вначале промолчал, но, увидев, как появившийся, наконец, в дверях Искариот, достал из бокового кармана платок, вытер им правую руку, а потом с отвращением бросил кусок ткани на землю, тихо сказал, перекрестившись:

– Когда как…

– Чего испугался корчмарь? – спросил Крайста Риоль.

Он уже понял, что вопросы – это все.

Ответы – это все, тоже.

– Остальные испугались не меньше. Просто некоторые из них были пьяны.

– А пьяные ничего не боятся?

– Они боятся. Только потом.

– Так чего же они все бояться?

– Князя.

– Почему?

– Их так с детства учили – бояться князя.

– Больше чем Бога?

– Небояться Бога они учились потом, когда росли.

– Почему?

– Потому, что князь – это для них ежедневный и князь и Бог.

– Не понимаю: как можно быть Богом, не будучи им?

– Для забитых, суеверных, неграмотных людей, только небог и может быть Богом…

Искариот, что-то шептавший двум девушкам, при этом, довольно ехидно улыбаясь, казалось, не слушал их разговора, но после последних слов Крайста, обернулся и тихо проговорил: «Для забитых, суеверных, неграмотных людей, Богом может быть кто угодно…»

– Скажи, Крайст, суеверия – тоже от дьявола? – спросил Риоль, задумавшись, словно еще не задавая вопроса, а только подходя к нему.

– Суеверия от страха и глупости, и это, конечно, зло, – ответил Крайст, но потом, вздохнув, добавил:

– Только что это была бы за человеческая цивилизация, если б не было суеверий…

– Почему люди боятся Бога больше, чем Дьявола? – это и был главный вопрос, который в этот момент хотел задать Риоль Крайсту, но Крайст ответил не задумываясь, как будто, отвечать на этот вопрос ему приходилось уже не раз:

– Потому, что с Дьяволом людям легче договориться…

– Но ведь люди рассчитывают на помощь именно Бога, а не Дьявола. – Для того, чтобы рассчитывать на помощь Бога, нужно для начала найти с Ним общий язык…

– Но ведь Бог помогает людям? – проговорил Риоль, но в его голосе не было уверенности. Крайст заметил это и, покачав головой, улыбнулся: – Только в том случае, если цели Бога и цели людей совпадают…

– И все-таки, много лет, надежда на Бога – была единственной надеждой людей.

– Надежда на бога – это только прикладная часть веры, Риоль.

Ошибка людей заключается в том, что они просят у Бога невозможное.

– Но разве для Бога есть что-нибудь невозможное?

– Конечно. Бог не может считать, что ему возможно все. Этим он отличается от людей – твоих современников…

– Что же может ограничить область дел Бога?

– Область дел Дьявола.

– Почему?

– Потому, что Бог не может делать то, что хочет делать Дьявол…

– Но, в конце концов, для защиты людей от дьявольских несправедливостей, Бог создал адвоката. После этого, по крайней мере, в оценке людских поступков, дьявол оказался бессильным? – услышав эти слова Риоля, Крайст откровенно рассмеялся: – Нет. Дьявол просто создал второго адвоката…

– Скажи, Крайст, в древние времена историю было делать легче и интересней? – Нет. Просто это обходилось дешевле…

* * *

– Кстати, мы так и не пообедали, – конкретизировала девушка, нарисованная акварелью, поправляя свои белокурые волосы и делая вид, что не замечает того, что мужчины любуются ей.

– Да, а если учесть, что мы и не позавтракали, то проблема удваивается.

Голод – не теща, из дома не выгонишь.

Только теперь уж харчевню выберу я, – сказал Искариот. Крайст посмотрел на него с сомнением, но согласился:

– Посмотрим, что у тебя получится.

– Доверьтесь моей интуиции.

– Доверяя интуиции, не стоит забывать того, что интуиция – это результат эволюции непонимания…

Искариот осмотрелся и исчез в кустах, сквозь которые несколько тропинок вели к асфальту шоссе, находившегося сразу за не высокими деревьями, над которыми возвышались мачты ЛЭП.

По одной из этих тропинок Крайст, Риоль и девушки вышли на дорогу, покрытую свежей разметкой из непрерывных и прерывистых линий.

Шоссе было таким прямым, что стометровые столбики в белую и красную полоску виднелись на несколько километров вперед, и лишь где-то у горизонта, сведенный в одну тоску асфальт делал поворот у темневшей группы деревьев.

Вдоль гравийной насыпи, как раз с той стороны, откуда они вышли на дорогу, стояли фонарные столбы, обвешанные шарообразными плафонами гелиевых ламп.

Было светло, но лампы почему-то горели.

И от этого, дорожные знаки, прикрепленные к столбам, слегка фосфоресцировали.

Риоль, почти автоматически, подчиняясь старой привычке опытного астролетчика, одним взглядом оценивать показания приборов на панелях управления и замечать все аномалии от ожидаемого, отметил, что среди знаков: «Только прямо», «Ограничение скорости 90», «Осторожно. Возможен выход животных на дорогу» и даже надписи «Самовольная порубка леса запрещена!», – указателя «Пункт питания» не было.

Не смотря на то, что шоссе было совершенно пустым, оно выглядело таким ухоженным и эксплуатируемым, что не вызывало сомнения в том, что машины ездят по нему часто. К тому же, в нескольких сотнях метров от того места, где стояли Риоль, Крайст и девушки, виднелась автобусная остановка, украшенная полуметровой красной буквой «А» на белом фоне.

– Ты когда-нибудь ездила на автобусе? – спросил Риоль девушку нарисованную углем.

– Нет, но однажды мимо дома, в котором я жила, шестерка лошадей тащила осадную катапульту. Так, что того, что большой телеги я не испугаюсь.