Филип Жисе - Перевоплощение Страница 8

Сегодняшнее утро, на первый взгляд, мало чем отличалось от предыдущих. Но это на первый взгляд. Едва луч солнца коснулся шерстки Тайги, кот лениво открыл один глаз, окинул пространство перед собой, открыл второй глаз, зевнул, при этом из его кошачьей пасти вырвался звук, очень похожий на человеческий зевок, и потянулся. Сделал он это все так по-человечески, что окажись рядом человек, он был бы несказанно удивлен человеческими повадками одного из представителей кошачьих. Но Тайги его повадки нисколько не удивляли, так как были для него привычны. Вот уже минимум лет пять из тех, что он себя помнил, он просыпался именно так – сначала открыв один глаз, как правило, левый, затем второй, далее следовал широкий зевок и потягивание, потягивание настолько тщательное, что от этой тщательности хрустели кости. Но…

Но внимательный читатель, читая эти строки, вполне резонно обвинит автора, если и не во лжи, то в плохих знаниях математики обязательно. Если Тайги только год-два от роду, то как он мог соблюдать утренний ритуал просыпания вот уже пять лет? Для того чтобы узнать ответ на этот вопрос, необходимо перенестись вовнутрь черепной коробки Тайги. Не пугайтесь. Орган внутри черепа животного бывает не настолько примитивным, как о нем думает человек. Большей частью он не менее загадочен и удивителен, чем его человеческий аналог. Итак…

Кот открыл один глаз, затем второй, заметил луч солнца, словно ребенок играющий на его шерстке, зевнул и потянулся. Привычного хруста костей не последовало. Но кот не обратил на эти мелочи никакого внимания, так как увлекся непонятными ощущениями, возникшими в груди после пробуждения. Странная легкость появилась в теле, как будто тело стало меньше весить. А еще удивительная гибкость. Так приятно было прогибать спину. Раньше все было иначе, по-другому.

«Ну да ладно. Все это пустяки, – пронеслось в кошачьей голове. – Надо вставать, но я бы поспал еще немного, часик, а лучше два».

Кот лег на спину и раскинул лапы в стороны.

«Балдеж, – подумал он. – Суббота. Выходной день. Хорошо было бы, если бы всегда была суббота. Никто тебе мозги…», – поток мыслей замер, когда взгляд пробежался по потолку, на мгновение задержался на голубой люстре с тремя плафонами, переместился, повинуясь движению головы к стене, и остановился на молочных обоях.

Кот перевернулся на бок, ни на секунду не отводя взгляда от стены, поднялся на ноги и замер, словно статуя.

«А что я делаю в спальне?» – метеором пронеслась в голове мысль. Кот окинул взглядом комнату.

«Почему оно все такое… такое большое? И что это за корзинка?» – кот опустил голову и посмотрел на небольшую красную подушку под лапами.

«Лапы?!!! – сознание кольнуло озарение. – С каких пор у меня лапы?!!! Что за бред?!!! Я что, сплю и вижу дурной сон?!!!»

Поток мыслей водопадом обрушился на животное. Взгляд снова упал на лапы, пробежался по лохматому брюшку и застыл на длинном пушистом хвосте. Ведомый непонятным импульсом кот бросился к трюмо, подпиравшему стену напротив кровати. В голове возник вакуум, мысли исчезли, оставив после себя лишь смятение и страх. В мгновение ока кот оказался на стуле рядом с трюмо, перепрыгнул на столик и замер перед зеркалом. Спина выгнулась, лапы выпрямились, хвост поднялся трубой, и тихое шипение наполнило комнату, когда кот увидел свое изображение в зеркале: изображение кота породы скоттиш-фолд тигрового окраса.

Минута бежала за минутой, а кот все так же стоял и смотрел на свое изображение в зеркале. Холодок неприятно дергал за выгнутую спину, сердце гулко стучало в груди. Наконец кот закрыл глаза. Выждав некоторое время, он открыл их вновь. Нет. Ничего не изменилось. Из зеркала на него все также испуганными глазами смотрел скоттиш-фолд.

«Тайги, – пугливой мышью в сознание скользнула мысль. – Это Тайги… тело Тайги… но сознание… сознание мое… мое… Д…д…д…. Но это же невозможно! Невозможно!!!»

Глаза кота готовы были выскочить из орбит, рот открылся, чтобы исторгнуть крик и… и закрылся, как только комната наполнилось кошачьим визгом.

«Я кот!!! Нет!!! Этого не может быть!!! Я сплю!!! Я СПЛЮ!!!» – Дэниел, а ведь это был именно он, точнее его сознание в кошачьем теле – тряхнул кошачьей головой, будто пытаясь сбросить наваждение. Но наваждение и не думало проходить. Оно как будто издевалось над ним, тревожа и без того испуганное сознание.

«Этого не может быть, – Дэниел почувствовал, как увлажняются глаза. – Не может… быть».

Дверь в спальню открылась, и на пороге возникли Мэри и Эван Макмиланы, привлеченные кошачьим воплем.

– Тайги, малыш, что с тобой? – спросила Мэри, направляясь к коту.

– Чего разорался, чертов кот? Собственного изображения в зеркале что ли испугался? Какого черта ты вообще забрался на трюмо? – Эван сложил руки на груди и оперся о дверной косяк.

Мэри подошла к коту и протянула руку, чтобы погладить его.

– Все хорошо, малыш. Ты что, плачешь? – встревожилась женщина, заметив влагу на глазах кота. – Не бойся, мой хороший, я рядышком, и никому не дам тебя в обиду.

– Тьфу ты, – скривился Эван. – Ты бы ему еще сиську дала. Вот ведь дура. Пойду Дэниела разбужу. Сколько можно спать? Или он забыл, что я ему вчера говорил? Видно, пора ему напомнить, кто такой отец. Распоясался, змееныш.

Эван бросил взгляд на Мэри и кота, сплюнул, развернулся и покинул спальню. Мэри же коснулась стоящих торчком волоском на спине кота и сказала:

– Я рядышком, Тайги. Рядышком.

«Мама? – Дэниел, поднял голову и посмотрел на мать. – Это я, мама. Дэниел. Мама, мне страшно. Мама!»

– Тайги, малыш, все уже хорошо? – Мэри провела рукой по голове кота и улыбнулась.

«Мама, это не Тайги. Это я, Дэниел», – Дэниел открыл рот, и из пасти послышалось мяуканье.

– Ну чего ты, мой хороший? – Мэри заглянула коту в глаза. Легкая полуулыбка играла на ее губах. – Почему ты плачешь? – Мэри осторожно вытерла ладонью слезы с глаз кота. – Что с тобой, Тайги? Скажи мне.

«А я что делаю, тупая твоя башка, – приглаженная шерсть на спине кота взвилась вверх, из пасти вырвалось шипение и сердитое мяуканье. – Я не Тайги! Я Дэниел! И перестань меня гладить! Я ненавижу это!» – передняя лапа кота молниеносно поднялась, острые когти, словно лезвие автоматического ножа, выскользнули из пазух на лапе и полоснули по руке Мэри.

Мэри вскрикнула и отдернула руку. Капельки крови появились на правой руке между большим и указательным пальцем.

– Тайги! – воскликнула женщина, пораженная случившимся. Впервые за все время пребывания в их семье кот поцарапал ее.

«Будешь знать», – Дэниел спрыгнул на пол и забрался под кровать.

– Невероятно, – прошептала Мэри, направляясь к выходу из комнаты. – Бес в него что ли вселился?

Внезапно ее ушей достигло чертыхание мужа и сильный стук в дверь. Звук несся со стороны комнаты Дэниела. Влекомая плохим предчувствием, Мэри побежала на звук. Вслед за ней, ведомый любопытством, мягко ступая по паркетному полу, направился и Дэниел.

– Эван? – Мэри подбежала к мужу.

Тот стоял у двери, ведущей в комнату Дэниела, и стучал по ней кулаком.

– Ты откроешь эту чертову дверь или я, ей богу, вышибу ее, – Эван размахнулся и всадил кулак в дверь. Стеклянные вставки в двери задрожали и зазвенели, жалуясь на судьбу.

– Эван, что… что случилось? – голос Мэри дрогнул.

– Этот идиот опять закрыл дверь на задвижку. Но это еще цветочки. Хуже то, что он ни в какую не хочет открывать дверь.

– Но почему? – Мэри захлопала ресницами.

– Мать твою! А я почем знаю?! – заорал Эван. – Только дразнит, сволочь этакая! Родного отца, да дразнит. Слышишь, слышишь, – Эван кивнул жене на дверь.

В возникшей тишине Мэри отчетливо услышала мяуканье. Нет, не настоящее мяуканье, скорее пародию на него. Уж больно голос был человеческим.

– Слышишь? – Эван повернул голову к жене. – Что я говорил? Негодник. Я с него шкуру спущу, дай только доберусь до него. Эту субботу он у меня надолго запомнит.

– Эван! – воскликнула Мэри, хватая мужа за руку. – Дай я поговорю с ним, пожалуйста. Он послушается меня и откроет дверь. Вот увидишь.

Эван метнул на жену сердитый взгляд, затем посмотрел на дверь и бросил:

– Пробуй.

Эван отошел на несколько метров от двери, оперся о стену и принялся наблюдать за женой. Мэри приблизилась к двери и прислушалась. В комнате Дэниела было тихо.

– Дэниел, мальчик мой, ты меня слышишь? – спросила Мэри, смахнув выступившие на глазах слезы. – Дэниел?

Мэри прислонилась ухом к двери, чтобы лучше слышать, но в ответ не раздалось ни звука.

– Дэниел, ты меня слышишь? – Мэри закусила нижнюю губу. – Это я, мама. Открой, пожалуйста, дверь.

В комнате послышались звуки, вслед за ними ушей Мэри достигло испуганное псевдомяуканье.

– Издевается, гаденыш, – пробурчал Эван. Ладони его сжались в кулаки, затем разжались и опять сжались.

– Дэни, – слезы ручьем побежали из глаз Мэри. – Прошу тебя, открой дверь. Пожалуйста.