Павел Виноградов - Деяние XII Страница 8

Сахиб опять захихикал:

– Тень, Дульси, большая чёрная Тень. Вот что меня посетило.

– Эта Тень подсказывает тебе решения?

В ней неожиданно проснулся исследователь, стоящий перед интригующей загадкой. Но Сахиб раздавил окурок в пепельнице и повернулся к ней. Сейчас его светлые глаза были переполнены потусторонним опаловым светом.

– Берегись, Дульси. Это не для тебя. Оно… знаешь, оно кушает маленьких девочек…

Он опять захихикал.

Из скрытых колонок предостерегающе доносилось:

You slip out of your depth and out of your mindWith your fear flowing out behind youAs you claw the thin ice

2

Он мою защиту разрушает –

Старую индийскую – в момент, —

Это смутно мне напоминает

Индо-пакистанский инцидент.

СССР, Энск, 11–20 сентября 1981

После эмоционально перегруженной пятницы, суббота предстала бедной и тёмной. Утром Руслан, несмотря на запрет таинственного «майора Иванова», сходил в секцию. Там, неожиданно для себя, с первого приёма бросил на пол одного из самых сильных парней в своей категории, принудив того судорожно захлопать ладонью по плечу, признавая поражение. Но это нисколько не обрадовало его. После слов Палыча он внимательно присмотрелся к тренеру и нашёл того заурядным и пошлым. Кажется, он был озабочен лишь отбором перспективных учеников для получения разрядов, а честолюбивые его мечты поднимались не выше, чем перспектива участия своих воспитанников в областных чемпионатах, и, может быть, если повезет – во всероссийском первенстве. Был невзрачен, редко стирал кимоно, допускал ошибки, демонстрируя приёмы. Оживлялся, лишь когда вёл занятия с женской частью секции. Тогда ходил гоголем, смотрел орлом и очень часто показывал девчонкам, как поставить блок или сделать захват. При этом ладони его, словно невзначай, надолго задерживались на их телах.

Похолодало, болезненно моросил обессиливающий дождь, но Руслан шёл из секции длинной дорогой, чтобы позже оказаться дома. Он хотел идти под хлипким дождем и думать про губы Инги. И совсем не хотел домой. Суббота – отец снова будет пьян. Не то чтобы Руслан поэтому способен был возненавидеть папу, просто тяжело и стыдно было смотреть на отцовские мучения. Мама умерла два года назад, так, они и опомниться не успели – саркома сожгла её за четыре месяца. Всё это время в памяти Руслана было исполнено прерывистыми мамиными стонами.

Разумеется, на кухне уже позвякивало стекло, воняло «Беломором», доносился хриплый кашель.

– Папа, я пришёл! – крикнул он и сразу скользнул в свою комнату, не слушая дежурного вопроса отца, заданного уже изрядно тягучим голосом:

– У-ужинать бу-удешь?

Он поужинает потом, когда, проигнорировав все громкие звуки – топот, пение, ругань – дождётся, пока они стихнут, пройдёт на кухню и поднимет с пола смертельно пьяного мужчину. Дотащит его, пытающегося что-то говорить, советовать, воспитывать, жаловаться, петь и читать стихи, до кровати, разденет, укроет одеялом и выключит свет. Потом, возможно, придётся подтирать на полу блевотину. Как повезёт.

Мелькнула было мысль позвонить Инге, но говорить с ней в маленьком коридорчике, безо всякой двери переходящем в кухню, не хотелось. Потому он просто лежал на кушетке, закинув руки за голову. Из магнитофонных колонок доносилось:

Daddy's flown across the oceanLeaving just a memoryA snapshot in the family albumDaddy what else did you leave for meDaddy what d'ya leave behind for meAll in all it was just a brick in the wall!All in all it was just bricks in the wall…

Он не очень увлекался роком, вообще музыкой, предпочитая книги. Но этот концерт чем-то цеплял его. Печалью обездоленности или бунтарской страстью, или колдовским психоделическим дурманом… А может быть, призрачной и бредовой, но надеждой на выход.

Отец уже орал что-то непотребное. Руслан не обращал на него внимания, протирая взглядом давно не белёный потолок. События недели не то, что проходили перед ним: память о них существовала одновременно, словно ряд раскалённых гвоздей, вбиваемых в мозг.

В прошлую пятницу шёл в школу, прислушиваясь к движениям за спиной – нападение, а особенно комментарий на него Палыча оставили резкое ощущение опасности. Впрочем, вскоре разозлился на себя и постарался игнорировать тревогу. Даже преуспел в этом. О вчерашнем напоминали только ноющие бок и плечо, да пощипывание в разбитом носу.

Но лишь придя на урок истории и увидев там Зою Александровну – крашеную блондинку в возрасте, обозлённую на весь свет, а больше всего на учеников, вспомнил слова Палыча. Всё же поднял руку и спросил:

– А Пал Палыч где?

– А тебе, Загоровский, другие преподаватели не подходят? Обязательно столичные светила? – изводя парня презрительным взглядом, ехидно прощёлкала Зоя, школьниками именуемая Шваброй.

– Просто хотел узнать, – сдержавшись, ответил Руслан, глядя исподлобья.

– Он взял отпуск по семейным обстоятельствам, – снизошла училка, но тут же вытянула его к доске и, с удовольствием придравшись к какой-то мелочи в ответе, влепила «тройку».

Последующие дни добавили смуты. В воскресенье Руслан устал сидеть, исходя от тревоги, дома, и с готовностью вышел во двор, услышав в телефонной трубке полный ликующего ужаса голос соседского Женьки:

– Русь, пошли на Базу, говорят, там парень разрезанный на рельсах!

Не сказать, что Руслана это сильно интересовало, но за компанию он потащился к Базе – старому заводику по перегонке нефти. Прямо по жилым кварталам от него шла узкоколейка, по которой иногда с частыми остановками влачился длиннющий поезд бензиновых цистерн.

У перехода через рельсы толклась кучка любопытствующих. Труп действительно имел место – вообще-то, не редкость здесь, где рельсы пересекала пешеходная дорожка, и многие нетерпеливые мужчины, выскочившие в ближайший гастроном за добавкой, не дожидаясь, пока стоящий поезд освободит проход, отчаянно ныряли под колёса.

Руслан уже не раз видел мертвых, и вид их не особенно его впечатлял. Правда, такого он ещё не видел: нижняя часть тела со странно перекрученными ногами лежала на дорожке, а торс с головой – на другой стороне поезда. Между ними на шпалах в беспорядке были разбросаны какие-то желтоватые органы. Крови, как ни странно, было не так уж много – кое-где, вязкими черными пятнами.

Руслан с отвращением поглядел на ноги покойного – в ношеных американских джинсах, перехваченных заляпанным кровью модным матерчатым поясом, на стоптанные кроссовки, одна из которых лежала в стороне, на позорно грязный дырявый носок, и, словно что-то тянуло, перешёл с возбужденно сопящим приятелем на другую сторону – к торсу. Вот здесь юношу достало по-настоящему. Бескровное, припачканное белой пылью лицо с раззявленным ртом выглядело уже и не лицом, а воплощенным безмолвным воплем. Но не поэтому к горлу Руслана подступила смертельная тошнота. Просто он узнал это лицо. Парень со скрипучим голосом, гопник, который пытался его убить…

– Пойдём-ка отсюда, – проговорил Руслан и почти потащил жадно оглядывающегося Женьку.

Они пришли туда, где блок гаражей примыкал к глухой ограде детского сада, оставляя немного пространства. Воняло стылой мочой и сухими фекалиями, валялись бычки и бутылки из-под вина и пива. «Сачкодром» был оборудован несколькими магазинными ящиками из тонких деревянных плашек. На них и уселись.

Руслан достал пачку «Опала», протянул сигарету Женьке, закурил сам. Приятель избегал смотреть ему в глаза. Подозрения Руслана перерастали в уверенность.

– Слышь, Жэка, – произнес он лениво, словно чтобы заполнить затянувшуюся паузу, – тебе кто про этого жмура впарил?

Женька побледнел и опустил глаза.

– Да не помню я, пацан какой-то во дворе…

– Я-ясно, – протянул Руслан, пристально глядя на приятеля. Занимаясь в школьном драмкружке, он открыл силу пристального взгляда в упор. Важно было лишь выдержать паузу, и тебе расскажут всё, что надо. Впрочем, наверное, было во взгляде Руслана Загоровского нечто, усиливающее эффект. Во всяком случае, метод этот он до сих пор применял успешно.

Женька робко поднял глаза.

– Слушай, Русь, не пацан это был, – тихо произнес он.

– А кто? – все так же лениво спросил Руслан.

– Да мужик какой-то, – чуть не плача признался Женька. – Дяденька такой, знаешь, как учитель. А может, мент… я знаю?..

– Ну и что он?

– Да ничего. Подошёл, назвал меня по фамилии и говорит…

– Что?

– «Загоровский, – говорит, – друг твой?» Я говорю: «Ага» «Позвони ему, – говорит, – и идите на Базу, там на рельсах покойник разрезанный лежит» Посмотрите, мол, вам интересно будет… Русь…

– Что?

– Лажанулся я, – от стыда Женька весь извелся.

– Почему?

– Х… его знает… Чё-то не то там. Он мне чирик за это дал, просекаешь?..

– За то, что меня на трупака глядеть повёл?

– Ну, типа… Чё за дела тут вообще?..

– Сам не врубаюсь… А фигли ты башли-то взял, а?.. – Руслан поглядел на Женьку грозно.