Питер Чиппендейл - Норки! Страница 81

— Грохоталка убивает! — закричали лесные жители. — Она и до нас доберется!

Впрочем, после нескольких отчаянных минут здравый смысл возобладал. Наиболее сообразительные увидели, что в отличие от норок, которые стремились убить и сожрать все, до чего могли дотянуться, копалка, похоже, преследует совсем другие цели. Уничтожая растительность на Тропе, она выравнивала и выглаживала ее, спрямляя повороты и засыпая канавки. Еще немного, и новая страшная мысль поразила многие умы: копалка превращала Тропу в шоссе!

Тем временем копалка попятилась и, заревев еще громче, принялась сгребать срезанные деревца и кустарники в огромную кучу. На оставленный ею расчищенный

участок ринулись люди с белыми головами. В руках у них были какие-то штуки, которые издавали такое громкое жужжание, что у каждого, кто его слышал, заныли зубы. В новом приступе страха животные наблюдали за тем, как вращающиеся зубы жужжалок режут ветки и поваленные стволы с такой легкостью, с какой гусеницы разгрызают листья.

Атака на лес, которой все так боялись, началась.

Столкнувшись с новым кризисом, равного которому они еще не знали, лесные жители потянулись на Большую поляну, к Могучему дубу. Филин, оставив Юлу насиживать яйцо, полетел туда же и застал Кувшинку уже на Пне.

— Где ты был? — сердито закричала она, увидев, что Филин опустился на свой председательский сучок. — Неужели тебе не ясно, как нам необходимо скорее провести собрание?

— Раз необходимо, так проводи! — ухмыльнулся он и сердито встопорщил перья, прислушиваясь, как Кувшинка уговаривает Сопричастных Попечителей соблюдать спокойствие и не терять оптимизма и присутствия духа.

Договорить ей так и не удалось. На Большую поляну то и дело прибывали стайки встревоженных птиц, которые сообщали, что желтая копалка движется по Тропе прямо сюда.

— Она преследует нас! — завопили испуганные Попечители.

— Мы были правы! Эта штука хочет до нас добраться!

— Она всех нас съест!

Тревога быстро переросла в панику, так что в конце концов сама Кувшинка, позабыв об ответственности, ринулась вслед за остальными на поиски подходящего укрытия.

Тем временем копалка медленно, но неостановимо поднималась по Тропе, выравнивая все на своем пути, пока с победоносным ревом не вырвалась из спутанного подлеска. Ее лязгающие ноги были обвиты вырванными с корнем плетьми ежевики. Сделав круг по опустевшей

поляне, желтая копалка остановилась под Могучим дубом. Оглушительно взревев и выпустив в воздух плотный клуб сизого дыма, она неожиданно уснула, и в наступившей тишине лесные жители услышали, как потрескивает и пощелкивает ее желтое тело, над которым дрожал нагретый воздух.

Со спины копалки слез человек. Потянувшись, он приветствовал своих товарищей с белыми блестящими головами, которые, оживленно переговариваясь, шли следом. Один из белоголовых со смехом поднял с земли дохлого кролика, который умер от страха, и, сделав ртом жевательные движения, отшвырнул тельце в кусты. Потом люди уселись под Могучим дубом — точь-в-точь как Сопричастные Попечители, — а один из них, к вящему ужасу обитателей леса, взгромоздился на Пень. Достав из блестящих свертков еду, люди принялись питаться, запивая съеденное жидкостью из металлических банок, которые они вскрывали с шипящим хлопком. Покончив с трапезой, они вставили в свои рты какие-то белые палочки. Пораженные новым приступом страха, лесные обитатели, словно зачарованные, смотрели, как люди подожгли эти палочки крошечными огоньками. Запах дыма поплыл над поляной, щекоча чувствительные ноздри мышей и кроликов и подстегивая природные инстинкты, побуждавшие их броситься наутек. Многие так и поступили, но остальные, в ком любопытство пересилило страх, остались дрожать в своих укрытиях, наблюдая за тем, что еще сделают эти странные люди.

Потом люди снова разбудили копалку, та чихнула и выпустила струю черного дыма, разом прикончив сотни и сотни умственно неполноценных насекомых, которые опустились на нее, чтобы познакомиться с чудищем поближе. Потом она поползла по Тропе в обратном направлении, срезая новые и новые кусты и расширяя дорогу, которую она уже проделала. Когда ее рев затих, белоголовые запустили свои страшные жужжалки и обступили со всех сторон Могучий дуб, указывая вверх на его толстые ветки и рисуя на стволе белые крестики, Потом, без всякого предупреждения, они атаковали дерево сразу с двух сторон. Лес-

ные обитатели затряслись еще пуще, увидев, как врезаются в кору острые зубы и как летит во все стороны мелкая щепа. Воздух наполнился страшным треском и гулом, желтые опилки так и сыпались на траву, собираясь у подножия ствола похожими на муравейники желтыми коническими кучками.

Люди расширили узкий пропил в коре, превратив его в зияющую рану, а потом перешли на противоположную сторону дуба, чтобы снова терзать его неподатливую древесину железными зубьями жужжалок. Теперь они действовали не так быстро и с большей осторожностью. Воспользовавшись этим, многие зверюшки перебежали на ту же сторону, чтобы лучше видеть, и этим спасли себе жизнь, ибо, как только они отыскали себе новые наблюдательные пункты и, надежно укрывшись за ветвями, выглянули оттуда, они увидели, что Могучий дуб накренился.

— Он падает! — дружно ахнули десятки голосов.

— Не может быть!

— Это невероятно.

Могучий дуб был не только местом встреч Сопричастных Попечителей и другого лесного народа. Это было самое старое, самое гордое и самое большое дерево в лесу. Дуб рос здесь несколько сотен лет; он всегда был здесь, и отцы рассказывали о нем своим детям, а им самим рассказывали о Могучем дубе их собственные отцы и деды. В этом качестве он символизировал собой преемственность поколений и единство леса, которое удерживало вместе все живые существа, и больше чем что-либо иное воплощал в себе все, во что верили обитатели леса. Не могли же люди просто прийти в лес и уничтожить его?..

Или могли?!

Потрясенные лесные жители затаили дыхание. Могучий дуб падал, громко шелестя листьями. На мгновение он застыл в воздухе, словно в последнем титаническом усилии обретя утраченное равновесие, а потом стал валиться все быстрее и быстрее. От удара о землю крону подбросило, потом упругие ветви не выдержали и подломились. Массивный комель подлетел

вверх, опустился, и наконец поверженный великан замер неподвижно.

— О, нет! — исторгся из множества грудей еле слышный вздох.

Люди снова зажгли свои белые палочки и подошли к дереву, чтобы полюбоваться на дело своих рук. Обменявшись несколькими словами, они подняли на плечи жужжалки и пошли прочь по изуродованной Тропе, смеясь и переговариваясь громче, чем когда-либо за весь сегодняшний страшный день.

Когда они укатили в своей грохоталке, лесные жители начали робко выползать из укрытий и собираться вокруг своего бывшего тотема. Катастрофа была столь ужасна, что никто — не исключая и Сопричастных Попечителей — не мог вымолвить ни слова. Кувшинка выглядела ошарашенной едва ли не больше всех; присев на траву, она тупо смотрела прямо перед собой и время от времени издавала жалобный, хнычущий звук. Остальные потерянно подходили к упавшему стволу и рассаживались вдоль него маленькими группами, встревожен-но принюхиваясь к зловеще-резкому запаху свежеспи-ленного дерева.

Благоговейное молчание нарушалось лишь –стуком тяжелых капель — это стекал на землю вытекавший из комля сок. Филину даже показалось, что он расслышал негромкий голос листвы, которая, лишившись притока поступавших из земли жизненных соков, зашелестела чуть слышно и жалобно.

Пустота образовалась в их душах и сердцах. Что-то ушло из них навсегда, и каждый знал, что эту пустоту уже ничем не заполнишь. Поверженный Дуб тоже был своего рода символом, но он не внушал ничего, кроме ужаса. Даже сейчас он представлялся гигантским. Его ветви накрыли половину Большой поляны и торчали так высоко вверх, что оставались по-прежнему недоступными наземным существам; толщина ствола все так же поражала, и все-таки люди уничтожили его, и не просто свалили, а свалили за считанные мгновения, без особенных усилий.

— Ну что ж, лично я сумею без него обойтись,— первым нарушил траурную тишину Борис. Голос барсука

прозвучал с вызовом, хотя по инерции он все еще продолжал трясти своей полосатой головой. — По крайней мере, — заключил он, — наши лесные трепачи заткнутся хотя бы на время, пока не подберут для своих сборищ новую поляну.

— Неужели для тебя не существует ничего святого? –г– очнулась от своего транса Кувшинка. — Как ты не понимаешь, что эта трагедия в одинаковой степени затрагивает всех, кто живет в лесу?

«Кто-кто, а Борис понимает это получше некоторых», — подумал Филин, распознав за нарочитой грубостью барсука подсознательное стремление как-то примириться с печальным событием. Он уже собирался вмешаться, когда Юла, на время оставив их драгоценное яйцо без призора, опустилась рядом с ним на ветку ясеня.