Юрий Леж - Чужая воля Страница 9

Дед, энергично и сосредоточенно, с явным удовольствием жевал цветную капусту и ароматные ломтики швейцарского сыра, запивая съеденное грейпфрутовым соком, маленькая чашечка, исходившая соблазнительным ароматом слегка обжаренной арабики, ждала своей очереди, старик не любил горячих напитков, даже кофе предпочитая пить чуть тепленьким. Некта вяло ковырялась вилкой в отлично прожаренной свиной отбивной, окруженной зеленым горошком и картофельным пюре, комфортабельной жизни без куска мяса на завтрак, обед и ужин агентесса себе не представляла, хотя при необходимости легко могла бы обойтись и парой твердых, как старое дерево, ржаных сухарей. Сок девушка предпочитала яблочный, хотя в этот день ей очень захотелось прямо с утра взбодрить себя стаканом коньяка, но самозваная внучка решила поберечь нервы деда и окончательно не портить тому юбилейное настроение.

Завтрак закончился в привычном, ставшем, кажется, традиционным, молчании, и также почти без слов, лишь изредка обмениваясь ничего не значащими репликами насчет погоды, настроения и самочувствия старик и Некта вышли из дома. Ставшая за эти недели «старой», новая машина, выделенная судье после трагедии на Большаковском шоссе, такая же большая, представительная и комфортабельная, как и прежняя, ожидала пассажиров на маленьком асфальтированной площадке в двух шагах от входа в дом… и единственным, что нарушило сакраментальный, кажущийся незыблемым распорядок через полтора часа молчаливой поездки, были любопытные, готовые к началу поздравительной кампании, лица сотрудников Городского федерального суда, то и дело выглядывающие из окон на казенную стоянку, когда туда прибыл автомобиль судьи.

Здесь они и расстались до вечера: старик, мучимый предвкушениями навязываемого обществом праздника, направился вершить правосудие, а искренне сочувствующая юбиляру агентесса неторопливо, насколько это позволила ей угрюмая зевающая толпа «белых воротничков», добралась уже хорошо знакомой дорогой до Университета. Она тянула время, стараясь не пересечься с регулярно посещающими лекции и семинары Сашками… в последнюю встречу с ними, веселую и бесшабашную, Некта вдруг заметила, что мальчишка и девчонка, кажется, влюбились в свою новую знакомую едва ли не с первого взгляда в той пустынной и гулкой аудитории, где агентесса застала «сладкую парочку» в страстных объятиях, причем, чувство их не было платоническим, оно росло и укреплялось с каждой новой встречей. Не то, чтобы агентесса возражала против искренних и откровенных страстей, но по предыдущему своему заданию она помнила, как много вреда для дела может нанести влюбленность посторонних людей, особенно — аборигенов Отражения.

Впрочем, рассчитала девушка все верно, к моменту её появления у зданий Университета основной поток спешащих на занятия студентов схлынул, её близкие знакомцы, наверняка, уже давно сидели за неудобными, старыми, рассохшимися столами в какой-нибудь аудитории, слушая повторяемую преподавателем в который уже раз в его жизни очередную лекцию по юриспруденции или истории экономических учений. Сама агентесса сегодня планировала послушать скандальную знаменитость этого Отражения: мистика, метафизика, философа и — кто бы мог подумать — атеиста… он собирался рассказать интересующимся студентам, да и любым желающим — лекция была открытой — об устройстве Преисподней, именно это и привлекло внимание живущей. «Иногда приятно похихикать над наивностью аборигенов, решивших вдруг, что исключительно с помощью своих слабеньких мозгов они проникли в тайны мироздания», — обосновала свое странное желание знающая Преисподнюю не понаслышке агентесса. Но до выступления — назвать это лекцией вряд ли осмелился бы и самый прожженный циник — профессора Интрудера оставалось еще без малого полтора часа, и тут что-то… или кто-то… словно бы подтолкнул Некту — все еще сытую после плотного завтрака в загородном доме — к расположенному неподалеку от учебных корпусов студенческому кафе. Хотя, говоря по чести, студенческим оно всего лишь именовалось — заведение было вовсе не из дешевых, но для агента Преисподней вполне доступное, особенно если не приходится изображать из себя нищего или бомжа, там собиралась вечерами «золотая молодежь» — дети известных в городе людей — иногда заглядывали в поисках возможных знакомств некоторые преподаватели из тех, кто помоложе, а неподалеку, только позови, всегда ожидали своего часа с полдесятка доступных девушек, но — это по вечерам, а сейчас…

Здание кафе — приземистое, широкое, застекленное огромными окнами-витринами с трех сторон, но аккуратно зашторенное изнутри плотными темными портьерами — располагалось поодаль от учебных корпусов и основных заведений общественного питания при Университете, как бы намекая этим на собственную значимость и исключительность. И в самом деле, на деревянных, красивых и крепких столиках обязательно присутствовали скатерти, стулья соответствовали столам, явно контрастируя с поломанными и обшарпанными убожествами на четырех ножках, оккупировавшими несколько дешевых столовых и пельменных, предназначенных для «бедных» студентов. Мощные вентиляторы и хорошая вытяжка на кухне не позволяли властвовать в помещении табачному дыму и малоаппетитным запахам подгоревшего масла, кислой капусты и бадьи с отходами, прячущейся у самых дверей служебного выхода, ну, и, конечно, официантки, деловито снующие между столиками — то, чего ни коим образом не могли себе позволить дешевые столовые-самообслуживания — готовы были молниеносно подать-принести, сменить пепельницы и разлить по бокалам вино.

Некта уселась подальше от входа, по привычке заняв место спиной к тяжелой портьере, драпирующей стеклянную стену, и лицом к залу и входу в помещение. В кафе было пустынно, только в противоположном от агентессы углу то ли догуливала с ночи, то ли явилась с утра просто похмелиться после вчерашнего вялая, кажется, едва живая, но чем-то очень неприятная компания. Правда, загулявших молодых людей буквально тут же прикрыла спортивного вида, с широкими плечами пловчихи, официантка, принявшая у Некты заказ на мясное ассорти, отбивную с картофельным пюре, сто пятьдесят граммов водки под горячее и столько же коньяка, как бы, на десерт, к швейцарскому сыру.

— Ассорти, сыр, сок и коньяк могу принести сейчас, — деловито и бодро предложила официанта. — А горячее будет минут через двадцать-тридцать…

Потом она откровенно покосилась на подгулявшую компанию, среди которой особенно выделялась размахивающая руками взлохмаченная девица в рваных черных чулках, неприлично короткой юбке с небрежно размазанной косметикой на лице и постоянно куда-то рвущийся уйти парень, телосложением похожий на борца-полутяжа, одетый в помятый спортивный костюм и почему-то короткие, десантного образца, стоптанные сапоги.

— …а если эти будут тревожить, — понизила голос официантка, — только позовите, у нас тут порядок строгий.

То ли она накаркала, то ли в самой компании назрел давно тлеющий конфликт, которому непременно надо было выплеснуться наружу, но едва официантка скрылась на кухне, как из-за дальнего столика поднялся, как бы направляясь в туалет, тот самый борец-десантник, на которого успела обратить внимание Некта. Изрядно покачиваясь из стороны в сторону, он вдруг затормозил на полдороги, повернув к столику агентессы, замер возле него, пристально и бесцеремонно оглядывая девушку, и громко заявил, адресуясь прежде всего своим собутыльникам:

— Так себе девка, вот, правда, рот у нее рабочий… красотка, отсосешь у меня?

Услыхав подобное требование к совершенно посторонней женщине, взвилась, как распрямившаяся пружина, взлохмаченная белокурая девица, и также, как та пресловутая пружина, раскачиваясь в бесплодных попытках найти точку равновесия, попыталась добраться к предполагаемому месту происшествия, заодно откровенно информируя собравшихся:

— Ты, кобель! Меня уже мало, что ли, стало? На свежачок потянуло? Да ты глянь, у нее ни кожи, ни рожи, нашел, на кого запасть с похмелья…

На пьяные громкие голоса из-за портьеры, отгораживающей кухню и подсобные помещения, выглянули сразу двое — широкоплечий, массивный парень в черно-зеленой униформе, похоже, местный охранник-вышибала и тщательно накрашенная, с уложенной волосок к волоску прической стареющая дама далеко за сорок, видимо, хозяйка или администратор заведения. И хотя оба с полным вниманием таращились на происходящее, никто не успел толком заметить, как только что расслабленно сидящая Некта в одно движение оказалась рядом с пьяным десантником и, как бы неловко, прихватила его за борт полурасстегнутой спортивной куртки… а точно выверенный удар стилетом, любимым с некоторых пор оружием агентессы, никто уж точно не мог разглядеть. Мгновение спустя, девушка, с трудом справляясь с массивным, обмякшим телом, подтянула ногой поближе к нему стул и усадила свесившего голову на грудь покойника насколько возможно понадежнее, чтоб не свалился сразу.