Бегемот - Вестерфельд Скотт Страница 12

Повернувшись к двери, он незряче стал нашаривать ручку. При ее повороте скрежетнул металл, и Алек замер.

Помещение вокруг наполнили шевеление и какие-то недовольные голоса.

— Ой, извиняюсь, — произнес кто-то.

Другой шепотом спросил:

— Прошу прощения?

Все это бормотание нарастало, становилось быстрее и громче. Комнату размером не больше кладовки вдруг заполонили голоса. Такое впечатление, будто вокруг потревожили как минимум дюжину спящих людей. Нервозной, бессвязной скороговоркой бормотались слова, обрывки фраз. Что это, корабельное отделение для сумасшедших?

Рванув дверь, Алек не на шутку ушиб себе босую ногу и взвыл от боли, вызвав в ответ взрыв сердитых голосов. Темноту наполнили крики, как будто вот-вот должна была вспыхнуть потасовка.

В створку приоткрытой двери на него смотрело призрачно-зеленое лицо.

— Разрази меня гром! Что ты здесь делаешь? — спросил незваный гость.

— Гром! Разрази меня гром! — загудела разноголосица разом со всех сторон.

Алек открыл было рот, готовый заорать, но тут прозвучала тихая трель свистка. Какофония тут же улеглась. У Алека перед лицом качнулся светляковый фонарь, в зеленоватом свете которого на него, щурясь, смотрел Дилан. Свисток он держал в другой руке.

— Я так и думал, что это ты! — громко шепнул он.

— Да. Но кто эти…

— Чш-ш! Тихо, дурачина. Не заводи опять зверушек. — Дилан запихнул Алека в каморку, а сам шагнул следом и осторожно прикрыл дверь. — Хорошо, если навигаторы не услышали эту возню.

Проморгавшись, Алек в тусклом свете фонаря наконец разглядел стоящие вдоль стен штабеля клеток, а в них вестовых ящериц — целое скопище, как в зоомагазине.

— Что это за место? — выдохнул он.

— А то сам не видишь? — прошептал Дилан. — Ящеричная, черт меня дери. Здесь доктор Эразмус возится со зверьем.

Алек сглотнул, заметив стол, на котором зажимами была стиснута расчлененная ящерица. Затем взгляд его ухватил потолок с раструбами рассыльных труб, переплетенных как пути на железнодорожной станции.

— А это тоже вроде как развязка, да?

— Ну да. Доктор Эразмус отвечает за всю эту болтологию — отправления и конечные пункты, экстренные вызовы, сигналы тревоги, транспортные развязки.

Со всех сторон на Алека глядели влажные глазки, в которых отражались огоньки светлячков.

— Я понятия не имел, что все так… мудрено.

— А как, ты думал, зверушкам удается тебя всякий раз находить — по наитию, что ли? — Дилан хмыкнул. — Работа непростая даже для ученого, особенно сейчас, когда половина ящерок все равно что контужена той молнией жестянщиков. Глянь на этих бедняжек. А ты их еще среди ночи тормошишь почем зря.

Несколько ящерок начали бормотать, повторяя за Диланом, но вслед за новой трелью свистка покорно успокоились.

— Ты здесь, я полагаю, неспроста? — осведомился Алек, глядя на Дилана.

— Как тебе сказать. Что-то не спалось. А ты знаешь, как доктор Барлоу недовольна, когда мы с тобой пересекаемся во время сидения на яйцах. Так что я подумал: а нагряну-ка я сейчас, когда ее наверняка там нет.

— А меня там тоже не оказалось, — начал догадываться Алек.

Дилан кивнул.

— Как-то странно. Вот я и решил выяснить, чем ты тут занимаешься.

— И времени у тебя это особо не заняло?

РАЗГОВОР В ЯЩЕРИЧНОЙ

— Помог переполох у ящериц. Хотя я и без того смекнул, что ты наверняка где-нибудь здесь, в районе складов. — Дилан подался ближе. — Высматриваешь маршрут для побега, что ли?

— Так хорошо заметно? — Алек невольно поджал губы.

— Да нет, — усмехнулся товарищ. — Это просто я ужас какой догадливый. Ты еще не понял?

Алек, подумав секунду, улыбнулся.

— Почему, понял.

— Вот и хорошо. — Дилан, сделав шаг, встал на колени у небольшого люка в противоположной стене. — Тогда давай скорей сюда, пока эта живность опять не расходилась.

•ГЛАВА 9•

Дилан пролез в люк первым и спустился по скобам, вбитым в наклонную стену. Алек передал вниз фонарь, осветив попутно небольшое сферическое помещение. Это место он помнил по внешнему осмотру воздушного корабля: округлая выпуклость снизу гондолы. Внутри пространство занимали в основном два телескопа, нацеленные на море.

— Это какое-то оружие? — поинтересовался он.

— Нет. Тот, что крупнее, — это камера рекогносцировки, — пояснил Дилан. — А тот, что поменьше, — прицел для авиабомб и для навигации. Ночью от них проку нет, так что здесь достаточно укромно.

— Я бы сказал, роскошно, — уточнил Алек. Спустившись, он присел на какую-то массивную часть прибора. — Мы, я так понимаю, прямо под мостиком?

Дилан посмотрел наверх.

— Под навигационной рубкой, а мостик сразу над ней. Здесь куда безопаснее, чем в каморе у ящериц. Хорошо, что ты не разослал сигнал тревоги по всему чертову кораблю!

— Да уж, могло получиться неловко, — согласился Алек, представляя себе полчище ящерок, разбегающихся по рассыльным трубам корабля и вопящих его голосом прямо в уши спящему экипажу. — Шпион из меня, как видно, никудышный.

— По крайней мере, тебе хватило ума попасться именно мне, — заметил Дилан, — а не кому-нибудь, кто мог возразить против того, что ты шаришься, где не следует.

— Не столько шарюсь, сколько болтаюсь и попадаю куда не надо, — сказал Алек. — В любом случае спасибо, что ты меня не выдал.

Дилан пожал плечами.

— Я считаю, пытаться сбежать — долг пленника. К тому же именно вы, жестянщики, спасаете корабль вот уже третий раз кряду, а капитан при этом держит вас за врагов. И все лишь потому, что Британия объявила войну твоему двоюродному дедушке! Мне кажется, это ужасная неблагодарность.

Алек невольно улыбнулся. Хотя бы в отношении Дилана подозрения Фольгера оказались совершенно беспочвенны.

— Так вот, наверное, почему ты меня искал, — сообразил он. — Поговорить, как нам сподручнее отсюда ускользнуть?

— Ну, не так чтобы откровенно вам пособничать. На это я пойти не могу — слишком уж изменой попахивает. Даже для меня. Просто…

Дилан неожиданно примолк.

— Просто что?

— Завтра к полудню мы уже будем в Константинополе. Вы наверняка достаточно быстро скроетесь. Так что у нас нынче, пожалуй, последняя возможность переговорить. — Дилан обхватил себя руками за плечи. — Да и не спится чего-то.

Алек покосился на него. Даже в мягком свечении светляков тонкие черты Дилана, казалось, заострились. И обычная его улыбка исчезла с лица.

— Что такое? Что-нибудь не так?

— Да все насчет того, что случилось с Ньюкирком. Знаешь, я просто вдребезги.

— Вдребезги? — Алек нахмурился. Как-то странно все же у Дилана обстоит иногда с английским. — Ньюкирк — это тот мичман, у которого сгорела медуза Гексли, да?

— Ага. Это было так похоже на то, от чего погиб мой папа. У меня кошмары теперь.

Алек кивнул. Его друг никогда толком и не рассказывал про гибель своего отца. Только упомянул, что, когда это случилось, он потом месяц не мог разговаривать.

— Ты, наверное, ни с кем этим не делился, да?

Паренек покачал головой и снова замер. Алек терпеливо ждал, помня, как ему нелегко было рассказывать Дилану про своих родителей. В тишине слышалось, как нос воздушного корабля обдувает ветер, пробуя на прочность его ребра и швы. Там, откуда в ночное небо высовывалась камера, сочился сквозняк, покусывая холодом ноги.

— Я вот подумал, — произнес Дилан, — раз уж ты скоро покинешь корабль, может, тебе не трудно меня выслушать?

— Конечно, Дилан, ты все мне можешь рассказать. В конце концов, ты ведь тоже знаешь многие мои секреты.

Паренек кивнул и опять смолк, по-прежнему держа себя за плечи. Алек вздохнул. Вообще-то Дилану было несвойственно бояться высказывать свои мысли. Помнится, он не из стеснительных. Может, ему просто неловко, что кто-то видит его таким: слабым, нерешительным и… вдребезги.