Дело о золотой маске (СИ) - Кузнецова Светлана Владимировна Страница 23

— Ты чего опаздываешь? — Лидар в его сторону не обернулся, узнав по звуку шагов. Впрочем, неудивительно: кто в полицейском управлении привычен к бегу? Грузные боевые маги? Попробуй — рискни здоровьем — заставь таких пробежаться. Они, если торопятся, лучше портал или даже сеть порталов создадут, но даже шаг не ускорят. Тот раз, когда они вломились в особняк Дракаретта, был исключением из всех правил.

— Затор на Красном мосту, — пояснил Итен.

— Снова? И когда только нынешний градоначальник сподобится еще два построить? — проворчал Лидар. — Эх, дождется, нашлю я на него порчу…

— И я буду вынужден тебя арестовывать? — усмехнулся Итен. — Ну уж нет, этот свин не стоит того.

— Ой, да было бы чему стоить, — рассмеялся Лидар. — Штраф заплачу и все. И с работы не попрут даже.

Итен вздохнул.

— А мост нужен. Очень.

— К очередным выборам появится, — предположил Итен. — Градоначальник у нас — должность выборная, вот и работает от звонка до звонка.

— А я говорил, что так себе нововведение, — заметил Лидар. Он стоял на краю набережной, перегнувшись через ограждение и держа над темными водами руки. Волнам магическое воздействие не слишком нравилось. Они пенились, шипели разъяренными кошками и плевались. До мага долетали редкие брызги.

— Нашли кого спрашивать: горожан, — не обращая на них внимания, продолжал Лидар. — Их же обмануть ничего не стоит, а всякие держиморды тем и пользуются. И ведь не нажалуешься на него, скажут: сами выбрали, сами мучайтесь, а в следующий раз действуйте уже с умом. Иногда все же нашего Императора заносит.

— Ай, не скажи, — возразил Итен. — Помнишь, чему эти нововведения воспоследовали?

— А то. Вирэйские волнения, что б всех их участников экономическим кризисом накрыло, приподняло да прихлопнуло, — огрызнулся Лидар. — Ладно, торговцы ненавидят аристократов. Этих привилегированных бездельников вообще никто не любит, но на основании этого переть на императорскую власть, вякать по поводу необходимости смены правителей? И ведь находились идиоты вне торгового города: тоже подвывали. Я лично паре оглашенных по мордасам врезал.

— Вот им и решили показать, чего добиваются, — заметил Итен. — Выборных властителей хотели? Теперь в каждом городе империи раз в четыре года посты занимают новые градоначальники. Половину срока разгребают то, что наворотили предшественники, потом обживаются, не забывая о собственных семьях и родичах. В потах лиц трудятся дабы всех обеспечить и не попасться нашим коллегам, ловящим обнаглевших взяточников и воров из чиновников разных рангов. А там… некоторые успевают чего-нибудь сделать на благо городов, а другие сидят мышами под вениками и ждут новых выборов. Кому-то везет, конечно. Хозяйственников сильно стараются держать на должности подольше, но ведь больше пяти сроков подряд нельзя.

— За что боролись, на то и напоролись, как у нас, в деревне, говорят.

— Зато горлопанов, заикающихся о выборах на иных властительных должностях, теперь сами же горожане и бьют, дабы рты не разевали. Поскольку потерпеть четыре года мздоимца, только и умеющего, что говорильней маяться, можно, если он глава города, а вот если глава страны — уже вряд ли.

— До такого, сильно надеюсь, никогда не дойдет.

— Я тоже, — сказал Итен абсолютно искренне.

Он, в отличие от разномастных бездельников, жаждущих свершений и всякого рода движений в общественной жизни, но почему-то не стремящихся работать или практиковаться в любой иной полезной деятельности, перемен не любил и не хотел. Особенно в сфере политической. Поскольку скукой не страдал, в отличие от прочих излишне инициативных и говорливых граждан, и сюрпризы не любил.

— Чего у нас стряслось на этот раз?

— А ты не видишь? Очередной утопист, сиречь утопленник, — не отрываясь от своего занятия, сообщил Лидар. — Какой-то у нас месяц на удивление урожайный. Я еще могу понять того юнца, которого отыскали последним: зазноба бросила, из университета поперли, газета, в которой подрабатывал, перестала выходить. Однако этот… судя по ощущениям, дороден и немолод. Ох, больно туго тащится. Будто русалки отпускать не хотят.

— Ну кто ж его знает? Проигрался, — предположил Итен.

— Вот знаешь, Ит, нам сильно повезет, если так и будет.

Тогда удастся выдохнуть и сойтись на версии о самоубийстве. Маги живут долго, да и простецы перестали от них отставать с приходом в их бытность магии. Но в отличии от первых, активно исследующих реальность и тонкий мир, самосовершенствующихся и знающих, где себя проявить, некоторые люди длинными жизненными сроками начинали тяготиться. И тогда могло произойти всякое. Вот только не в таких количествах и не в одном и том же месте!

— Помочь? — предложил Итен.

— Ну тебя, — если бы Лидар мог, непременно отмахнулся. — Береги силы. Тебе еще осматривать.

Итен обреченно вздохнул: не самое приятное занятие.

Утопленником оказался мужчина того возраста, неопределяемого на первый взгляд, который мог свидетельствовать как о продленном магически сроке жизни, так и о вполне естественном. Был он грузен, как и предположил Лидар. К тому же Итен не ощутил от него даже слабого отголоска магии. И это уже навевало подозрения.

— Слишком хорошо одет, чтобы не иметь при себе даже самого простенького погодного амулета, — заметил Итен.

— Принципиальный дуралей, решивший отказаться от любого проявления магии? — предположил Лидар, поглядывая на труп с хмурым презрением. Не от того, что выглядел тот действительно неважно, просто не жаловал Лидар излишне инициативных граждан, по его словам, «идейных на ровном месте».

Налаженный быт Гранвиля, без сомнения, шел на пользу людям занятым, однако те горожане, кто не мог найти себе дела, способного захватить все их помыслы или хотя бы достаточно заинтересовать, падали во все тяжкие. Однажды им пришлось обезвреживать «идейную овощеедку», заявившуюся в мясную лавку с бранью и кучей бытовых, но довольно опасных артефактов. Женщина, брызгая слюнями и не особо выбирая выражения, верещала о том, что непременно спалит это «гнездо зла и боли», а заодно и проклятых мясоедов, приходящих в него.

Еще трое «защитничков животин» заявились на рынок и принялись бить приготовленные на продажу яйца, вопя о безвинно загубленных птенчиках. Придурки понятия не имели о том, что на рынке продают яйца, получившиеся без участия петуха, то есть ни о каких птенчиках не могло быть и речи. Их пришлось отбивать у разъяренных торговцев, а потом долго вести пешком по городу, поскольку в том виде, в каком оказались, в самоходку сажать не стоило.

Какому-то козлу безрогому (действительно напоминал внешне и носил похожую бородку) не давали покоя наряды дам. Всех представительниц прекрасной части человечества, носящих юбки чуть выше колен, он называл «бестыдницами» и пакостил в меру сил и средств. Получалось у него так себе: на одну чирей нашлет, на другую ячмень (вылечить легко и быстро, хоть все равно неприятно). Однако полиция Гранвиля стояла, стоит и стоять будет на пресечении любых, даже мелких, противоправных действий. Пусть, старикашка не мог сравниться с убийцей, но по сути был ничем не лучше: попросту неспособен на нечто сильнее мелкой порчи.

Но гораздо хуже были те, кто полагал себя правильнее прочих. Эти лезли к соседям с непрошенными советами; ненавидели тех, кто, по их мнению, вел себя неверно; постоянно за всеми следили, бегая с доносами и своими подозрениями к патрульным по самому ничтожному поводу. При этом чувство собственной важности было у них раздуто непомерно, а любой, кто не просто умело ставил их на место, а просто смотрел косо, немедленно заносился в список личных врагов. Случайно так выходило или нет, именно они проповедовали безмагический образ жизни, являлись сочувствующими теории плоской суши и единственности жизни.

В городе, стоящем в месте магической погодной аномалии, ага.

Понятно, что постоянная хаотичная смена погоды их раздражала и не лучшим образом влияла на и без того поганые характеры. На фоне подобного человеческого зоопарка кумушки-сплетницы с улицы Итена казались милейшими созданиями.