В поисках ведьмы (СИ) - Лифантьева Евгения Ивановна "Йотун Скади" Страница 20

— Ну-ка, красавица, что там на тебя накручено?

Оставаясь в одиночестве, я часто разговаривал сам с собой. Или с какими-нибудь неодушевленными предметами. А тут магическая метла, главный инструмент любой уважающей себя ведьмы. Туся считала свою «подружку» почти разумным симбионтом.

Но разумная или неразумная, а сказать что-то метла все равно не могла.

Поэтому мне пришлось очень аккуратно, стараясь ничего не повредить, разматывал паутину заклинаний.

Все-таки эти земные ведьмы — гении-самородки!

Правда, чтобы убедиться в этом, мне потребовалось часа три.

Полуденная жара уступила место вечерней прохладе, острее стал запах сырой травы и прелых листьев.

Птицы, которые сначала замолкали, когда я вскакивал и начинал с руганью бегать вокруг метелки, в конце концов, привыкли, и не обращали на меня внимания.

Из кустов вылез какой-то ошалевший заяц и, усевшись «столбиком», уставился на меня.

Некоторое время мне было не до него, но потом меня посетила очередная идея, и я рявкнул на длинноухого зрителя:

— Если не хочешь стать моим ужином, то найди одуванчик! Мне нужно посмотреть, как прикрепляются лепестки.

К моему удивлению, заяц понял и вскоре вернулся с цветком в зубах.

Но в этот момент я увидел то, чему несказанно обрадовался.

Туся, изготавливая первую метелку для меня, своей ученицы, не могла не оставить на ней «личного клейма». В смысле, на метелке, а не на ученице. Хотя и на «девочке Адочке», может быть, в дальнейшем стоял бы штамп «тусина ученица». Видимо, ведьмы тоже по-своему конкурируют между собой, в том числе — и в количестве навербованных коллег.

Но сейчас главным было не это!

Личное клеймо ведьмы давало возможность сделать на нее «привязку», по которой, как по ниточке, я сумею добраться до Туси, где бы она ни находилась.

— Эврика! — заорал я и изобразил что-то вроде танца орков-дикарей с северного континента Малистены.

Ошарашенный заяц выронил одуванчик и шарахнулся от меня в кусты.

Для того, чтобы успокоиться, я кинулся к роднику и засунул в него голову.

После этого дело пошло быстрее.

Оказалось, что у метлы всего лишь «перегорели предохранители». То есть в условиях дефицита магической энергии входной канал структуры был максимально широким. Метелка засасывала и запасала любые крохи магии, до которых могла дотянуться. Даже свою хозяйку немного грабила. Естественно, никаких ограничений на вход предусмотрено не было.

Ограничения стояли на выходном канале — из-за них ведьминский транспорт не мог летать со очень уж большой скоростью и поднимал всего килограммов 120–130. Ну да, двое средней комплекции женщины — не картошку же с дачи возить.

А тут в считанные мгновения структура наполнилась максимальным количеством энергии. Еще чуть-чуть, — и вязь заклинаний просто разорвало бы в пыль.

И квазиразумная метелка сделала единственно возможное, чтобы сохранить себя: перекрыла и входной, и выходной каналы, полностью отгородившись от внешнего мира. И в результате превратилась в обычный хозинвентарь, который можно использовать только для того, для чего ее делали на Земле.

— А ведь ты умница! — сказал я метле. — Если так, то дело поправимое!

Вчетверо увеличив пропускную способность выходного канала, я поставил фильтр на входной. Магии вокруг — хоть черпаком греби. Достаточно, чтобы резервуары заполнялись под завязку за пару часов. Этого ресурса хватит на несколько дней полета с грузом в две сотни килограмм.

Как только задача была решена, я понял, что хочу есть.

Странный у меня организм: бежать или драться могу без устали, но если приходится думать, это вызывает жуткий голод. Вроде бы никто из знакомых мне оборотней на такое не жаловался. Хотя им вряд ли приходилось ломать голову над такими вопросами, как мне.

— А я крут! — громко сказал я и плотоядно посмотрел на зайца, который до сих пор терся возле кустов. — Что, жаркое с ушами, смог бы ты такое сделать?

Заяц ничего не ответил, лишь внимательно посмотрел на меня.

— И нечего на меня пялиться, — сказал я. — А то и правда на ужин использую. Я знаю, что ты — чей-то соглядатай. Только твои хозяева немножко просчитались. Забыли, что заяц — это не только быстрые ноги и ценный мех, но и три-четыре килограмм диетического мяса. По крайней мере, Туся так говорила.

Заяц осторожно попятился к кустам.

А с теми стало происходить что-то странное. Один из представителей местной флоры зашевелился, замахал ветвями и превратился в низкорослого старичка, одетого во что-то, напоминающее маскировочный костюм солдат-разведчиков с Тимии. Вот мастера маскировки! Не только одежда у них такая, что в двух шагах пройдешь мимо — и не заметишь, они и лица красят соком местных растений, добиваясь полного слияния по цвету с окружающей листвой. У этого дедка тоже и борода, и лохмы на голове, и брови были зелеными, а кожа на щеках — цвета ивовой коры.

— Что-то уж больно грозна ты, девка! — сердито произнес старик. — Почто животину тиранишь?

— А чего он мне весь день глаза мозолит? — обиженно ответил я. — Пусть спасибо скажет, что я его с голодухи сырьем не съел!

— Сырьем? — удивился зеленый дедок. — Первый раз встречаю человека, который будет есть сырое мясо, сидя рядом с костром.

Пришлось объясниться:

— Я ж не человек, я оборотень. А ты кто, дед? Местный леший?

— Он самый. Хозяин здешний! — гордо ответил старичок.

Я внимательно посмотрел на деда.

В курсе истории Круга Развитых написано, что лешие встречались во всех мирах, где растут леса. Правда, выжить смогли не везде, но кое-где им это удалось. Одно время ученые умники спорили о том, можно ли считать «хозяев» разумными. Вроде бы ничего, похожего на цивилизацию, они не создают. Не обрабатывают землю, не производят товаров, не пользуются инструментами. Да и незачем им. Лешие не едят, только пьют воду, а остальное получают напрямую из земли и деревьев.

И все же «хозяева» думают и разговаривают. А главная их страсть — знания, их любопытство давно вошло в поговорки.

В тех мирах, где в конце концов поняли, что лес — это не только место, где растут бревна, лешие в последнее время перестали скрываться от остальных рас. У отца в заповеднике их целая дюжина. Числятся обходчиками и получают довольствие в виде свежих книг и фильмов о других планетах.

Что-то новенькое узнать — это их хлебом не корми…

Хотя хлеб — тоже уважают. Правда, сами не едят, скармливают птицам.

Я достал из сумки остатки от княжеского каравая, протянул старику:

— Подарочек это тебе, хозяин. А за своего слугу не обижайся. Не хочу я его есть. Видно же, что не просто так заяц, а чей-то. Это я так ему сказал, для острастки.

Леший выдержал паузу, подозрительно глядя на краюху, потом великодушно кивнул:

— Навроде от чистого сердца подаешь, девка. Это хорошо. Но без страха. Плохо. Люди меня бояться должны.

— Дед, я же говорю — не человек я. Ты где-нибудь видел тут таких, как я?

— Человек, не человек… А я почем знаю, кто ты? Ну, баба, ну, рыжая, ну, в мужицких портах. Так, может, ты — поляница. Мне младший брат кума моего свояка рассказывал, что были такие в уделах, ездили туда-сюда, всех на бой звали.

— Ух, ты! — заинтересовался я необычной традицией. — А куда они делись?

— Кого князья порубали, кого замуж взяли.

— Нет, не поляница я. Говорю же — оборотень. Перевертыш. Могу и бабой быть, и мужиком, и медведем, и оленем. Захочу — пнем трухлявым стану, даже ты меня от бревна не отличишь.

— Да что ж ты врешь так, девка!

Дед посмотрел на меня еще недоверчивее, даже обошел вокруг меня, разглядывая со всех сторон.

— В наших краях перевертышей повывели еще раньше, чем поляниц. В северных горах, говорят, пара стай еще осталась, а у нас перевертыша давно не встретишь.

Я с тоской посмотрел на лешего. Ну как ему объяснить, чтобы поверил? Проще всего было бы, конечно, перекинуться у него на глазах, да нельзя мне никак обращаться, пока Тусю не встречу. Никак нельзя.