Сергей Жилин - Душегуб Страница 10

Всё случилось этой ночью. Садист взбрыкнул, как очумелая лошадь, встал на дыбы, а в горле его заклокотало. Понял, что Васкер Чеф сказанул лишнего, не знаю как, но понял… и решил убить обоих детективов… мне повезло.

Холодно. Надо растопить печь, благо дров полно, да и после Уолтера осталось много углей.

В запасе не меньше двух десятков свечей. Установив тройку на столе, я прогнал темень ютиться по углам. А вот и отчёт коллег: три странички из блокнота, на них корявые буковки — так пишет только Уолтер.

Посмотрим: двадцатого октября, предположительно, между часом и двумя ночи, в дом проник неизвестный, разбив окно, выходящее на север. В доме злоумышленник перерыл все столы и шкафы, вытряхнув их содержимое на пол. На полу обнаружены множественные грязные следы, принадлежащие, очевидно, мужчине.

Свидетель — Карина Карфанни — заявила, что видела из окон своего дома силуэт мужчины среднего роста, который долгое время ходил по улице Европы, явно интересуясь домом Марка Феррана. Разглядеть его точнее свидетельница не смогла, так как заметила неизвестного только в одиннадцать, когда было уже очень темно.

Лёгкий массаж висков помог спугнуть сонливость. Устал, как собака, а дел ещё полно.

Итак, что мы имеем: около двух месяцев назад пропал первый ребёнок — Дональд Зунтер. Его нашли спустя три дня на старом пепелище, что у ключей, неподалёку от лесопилки. Душегуб задушил мальчика и попытался сжечь.

Его мать — Алиес Зунтер — покинула Гавару после случившегося и перебралась в Усницк. Не смогла терпеть неприятные (мягко говоря) воспоминания.

Затем было ещё три трупа: дети в возрасте от шести до девяти лет, задушены, оставлены в лесу к западу от Гавары поблизости от лагеря леших. Совсем недавно был похищен очередной ребёнок — Гарри Пут. Со вчерашнего дня маньяк взялся и за взрослых: убил Энгриля и похитил Васкера Чефа, насчёт судьбы которого я могу с уверенностью сказать одно: описавший убийцу свидетель уже мёртв.

Маньяк — кто-то из местных, сомневаться в этом как-то не приходится. Тот тип, что присматривался к моему дому? Вполне может быть. Странно, правда, чего это он раздумывал целых… сколько? три часа?

Вот с Энгрилем не похоже, чтобы Душегуб церемонился. Что-то здесь не то, и объяснить это будет непросто… Не вижу причин.

Пораскинь мозгами, тупица: чтобы поймать садиста, нужно ответить всего на несколько вопросов. Во-первых, зачем ему убивать детей? Всякий раз приносим тело доктору Освальду, а он лишь разводит руками: следов износилования нет, следов избиения нет… Просто задушены.

Но зачем? Можно поверить, что Душегуб — полный псих, но как-то это будет опрометчиво.

Во-вторых, как он следит за ходом расследования? Стоило только нам с Энгрилем немного подобраться к его дрожащей заднице, как он рассвирепел. Больше похоже на то, что у парня сообщники — это, семи пядей во лбу быть не надо, гораздо хуже. Маньяк с глазами и ушами по всему городку — заноза жутко болезненная…

И, наконец, чего тот тип вчера ночью дожидался у меня под окнами? Я тогда был в гостях у Освальда, задержался допоздна, что меня и спасло. Ждал, когда вернусь? Очевидно, что так.

Всё равно одно с другим не вяжется. Куски мозаики не цепляются, как их не вороти.

Ещё предстоит основательно поработать серым веществом, опросить чуть не половину Гавары… Но пока следует встретится с Тимом.

Нижайший завистник убрался, и мне никто не мешает.

Ночью в Гаваре уютно, тепло, спокойно, как в колыбели. Надо напрочь не иметь вкуса, чтобы назвать эту тишину и безмятежность пугающими. На улицах никого нет, кроме меня.

Укусив людишек за пятки, страх загнал их в тёмные катакомбы ненадёжных квартир. Пожелай я ворваться в любую дверь — никто меня не сможет остановить. Только зачем? Причин нет. У меня свои дела. Занят, можно так сказать.

Ветер холоднее северных льдов, а мне не холодно. Свежо, приятно пахнет, серебряный свет просочился тонкими паутинками сквозь смолянистые толщи облаков. Живописная картина, если конечно в вас есть жилка эстета. Не того эстета, который растерянно пялится на абстракцию и называет её шедевром, а настоящего эстета.

Кружится голова. Не стоит тратить время на раздумья — ясно, что меня отравил этот подонок. Хочется отомстить, вот только не знаю, кому. Слишком просто будет поймать первого встречного.

И вокруг никого, так что придётся затолкать желание рвать поглубже. Или?.. А, чёрт, ничего не соображаю! Голова трещит, в ушах звенят колокола, словно мне церквушку в черепе построили… Так же ведь называются эти здания, где богу молились? Церквушки?

Наверно церквушки. Хотя даже если не церквушки, не страшно…

К сапогам липнет грязь, подошвы тяжелеют. Не люблю, когда на ноги налипает по целой тонне.

Вдалеке грянул сигнал грузовика. Новый завоз в магазин. Собаки залаяли.

Вот, дошёл до нужной хижинки. Дабы не навлечь на себя внимание местных, следует быть внимательным: позади никого, в окнах темнота — соседи спят. Даже в самых тёмных закоулках ни намёки на любопытных. Пойдём внутрь…

Хороший удар мне достался: вырубился в момент. Теперь башка раскалывается, болит просто ужасно. С большим удовольствием отчекрыжил бы, но так просто в жизни ничего не бывает. Адова агония не отпустит ближайшие часы.

Мир очень медленно, неохотно приобретает чёткость, выползает из чернильной темноты. Свет такой горячий и яркий, что чуть не сжигает глаза. Старческие очи изрыгнули целый фонтан слёз. Из груди вырвался стон.

Со временем стало легче. Я даже решился на несусветный подвиг: сумел сесть.

Меня уложили на жёсткую деревянную койку, пока я валялся без чувств. Обшарпанные стены, из маленького окошка льются лучи утреннего солнца. Вокруг выросли дырявые решётчатые стены — посадили в клетку.

За драку? Ну, не я её спровоцировал, но ретивым полисменам не хватило ума разобраться.

Поскорее поджал ноги, как только взгляд свалился на пол: неважный алкоголь и удар в голову сделали своё дело — я весь кафель под собой заблевал. Только сейчас ощутил мерзкий привкус во рту и дурящие миазмы.

Тут ещё и собственная кровь на губах, какая-то грязь и что-то ещё такое противное, что и догадываться страшновато. Язык ощупал зубы: все целы.

Дикий всхлип справа больно ужалил в ухо. В соседней камере валяется ещё один вчерашний дебошир. Крупная туша наполовину свалилась с койки. Скатав крупный валик слюны, я плюнул точно в опухшее лицо. Слева оказался ещё один сосед. Ему я, помнится, основательно надавал по морде. Оба бугая ещё не оклемались — куда им до такого зверя, как я. Я сам себя за уши из болота вытяну.