Лайон Де Камп - Врата времени Страница 10

— Я не подведу Вас, шеф, — так шептал я, почти ослепнув от слез благодарности.

Такое дело может выпасть лишь раз в жизни, и я едва ли мог поверить, что оно досталось мне.

Таинственное исчезновение Огюста Кляро — химика и лауреата Нобелевской премии — более пятнадцати лет назад взбудоражило весь Париж. Даже моя мамочка (а она является представителем типичных буржуа, обожающих мятые помидоры из-за невысокой цены) и то мне прозрачно намекнула, что, дескать, земля навряд ли с концами поглотила прах такого неглупого малого, каким был тот самый Огюст Кляро!

Не стану утомлять вас всеми скучными подробностями, скажу лишь, что, испытывая смутные подозрения, я раздобыл адрес и решил нанести визит вежливости супруге гения — мадам Эрнестин Кляро. На деле это оказалась громадная женщина с черными усами и чудовищным по величине бюстом. Сохраняя достойный вид, она встретила меня чаем из ромашки, торжественной обстановкой и портретом мужа, забранным в траурный креп. Я, конечно, предпринял дерзкую попытку войти к ней в доверие и тем самым вызвать ее на откровенный разговор, делая ставку на всевозможные слухи и сплетни. Дескать, Кляро замылился в Буэнос-Айрес, прихватив с собой цыпочку с Монмартра.

Глаза доброй женщины наполнились влагой от таких неслыханных оскорблений в адрес ее дражайшего и незабвенного супруга. Она категорически отмела все грязные поползновения, порочащие честь и репутацию без вести сгинувшего и горячо ею любимого Огюста.

Выслушав эту гневную отповедь, я покраснел до корней волос, принес свои глубочайшие извинения и соболезнования, наверное, тысячу раз. Я дошел даже до того, что в доказательство своего искреннего участия предложил вызвать на дуэль всякого, кто испытывает сомнения насчет ее, мадам Эрнестин, выдающегося супруга.

Но как я ни распинался, она не доставила мне такой возможности.

Уже позднее, просиживая штаны в кафе “Пэр-Мэр”, я вел тягомотный диспут с неким Марне — обаятельным занудным типчиком, на мой взгляд, абсолютно не заслуживающим мало-мальского внимания. Он клятвенно заверял меня, что запросто может разыскать любого там Огюста Кляро, естественно, за приличное вознаграждение. Я прекрасно видел, что весь этот треп от начала до конца самый что ни на есть дешевый блеф, а он, в свою очередь, видел, что я понимаю его беспочвенную игру, но, тем не менее, ни в какую не желал успокаиваться. В конце концов мне все это до одури осточертело, я плюнул и со злорадством в душе согласился на его условия. Марне, не ожидавший такого поворота событий, как-то сразу побледнел, одним глотком осушил какое-то дрянное пойло в бокале и растерянно принялся барабанить пальцами по крышке стола. Было вполне очевидно, что он уже сейчас чувствует на себе торжественное бремя по розыску Кляро. Дело оставалось за малым — найти пропавшего лауреата.

Я демонстративно с ним раскланялся и спешно покинул кафе. Старина Марне был так увлечен перспективой поисков, что слишком поздно заметил чек без малейшего намека за заранее оплаченную нелегкую работу. И прежде чем он возмущенно завопил, я благополучно скрылся за углом ближайшего здания, стараясь не обращать внимания на оскорбления в мой адрес. По пути, не раздумывая, я завязал временное знакомство с премиленькой молодой особой, которая обслуживала площадь Сен Оноре.

На следующее утро, когда я продрал глаза, она уже исчезла из моей жизни, предусмотрительно захватив мой бумажник, набитый пятью сотнями новых франков, всякой полезной ерундой и, что самое обидное, бесценным списком сексуальных возбудителей для мужчин, который мне посчастливилось приобрести у дотошной цыганки.

Я не на шутку разозлился, потому что, плюс ко всему, тупоголовый консьерж, не пожелавший даже выслушать мои объяснения, тут же обозвал меня, не буду уточнять какими словами. А когда он окончательно удостоверился, что за номер я заплатить не в состоянии, принялся яростно тузить меня по шее и рукам моей же бутылкой “Кьянти”, содержимое которой он заблаговременно высосал до последней капли.

В отчаянии я тяжело опустился на грязный тротуар. Поиски Кляро не продвинулись ни на шаг. Без гроша в кармане, несправедливо избитый и не на шутку взволнованный я чуть было не впал в отчаяние. Руки опустились, и не нашлось необходимых сил, чтобы вернуться к Эмилю Бекью и поведать ему о постигшем меня фиаско.

Но честь протестовала против принятия такого решения, но что я мог лучшее придумать в таком безвыходном положении?

Однако Судьба рассудила иначе!

Она подала мне надежду в виде кредитной карточки, оброненной ротозеем-туристом из Америки. Через некоторое время я услаждал себя дивным вином и роскошным обедом. Покончив с трапезой, к девяти вечера я решительно направился в шикарный галантерейный магазин.

В ночных сумерках чертовски приятно наблюдать, как мимо тебя снуют разнокалиберные женские задницы, энергично спешащие на любовные свидания. Я полной грудью вдыхал пьянящий воздух милого сердцу Парижа и предавался грезам.

Внезапно мое внимание привлек один субъект, своим видом нарушая гармонию ночного города. Это был китаец, семенящий замысловатой походкой и волочивший за собой узел какого-то тряпья, по всей видимости, для прачки. Неожиданно он подмигнул мне и сунул свою ношу в мои ничего не подозревающие руки. От растерянности я опрокинулся навзничь, а когда с трудом поднялся, отчаянно борясь за свою свободу с ворохом белья, китайца и след простыл.

Я тупо уставился на таинственный узел, холодея от страха при мысли, что он мог содержать в своих недрах. Но, взяв себя в руки, я собрался с духом и, зажмурившись на всякий случай, развязал тугой двойной узел…

К моему немалому разочарованию внутри не оказалось ничего таинственного. Четыре ночные рубахи и одиннадцать грязных мужских сорочек, на двух из которых были такие жуткие воротнички, что хоть отрежь да выбрось! А также имела место сопроводительная записка, в которой туманно говорилось о нежелании крахмалить нижнее белье!!!

Пока я напряженно раздумывал над сим загадочным посланием, передо мной материализовался призрак покинутого Марне. Он зыркнул на меня красными воспаленными глазами и гордо швырнул мне в лицо белую рифленую карточку.

Как я узнал позднее, он пал жертвой собственного мочевого пузыря. Медицина более века назад зарегистрировала подобный случай в практике.

Так вот, я подобрал карточку и поднес ее к глазам. В нос тут же ударил дурманящий неприятный запах, исходящий от визитки. На ней значилось: А. Систоль, 23, улица Дайе.

Любопытно! Что все это могло значить?

От переполнивших меня чувств я решил облегчить организм под кустом шиповника, где еще до наступления утра какой-нибудь пронырливый пес с негодованием обнаружит следы моей жизнедеятельности.