Энн Райс - Мумия Страница 108

– Ты плачешь, – заметил он.

– Да. Но я счастлива. Останься со мной, юный лорд. Не уходи вот так сразу.

Казалось, он удивился, даже замер. Клеопатра пыталась вспомнить: знала ли она когда-нибудь человека, который был так ласков с нею? Может быть, только в детстве, когда она была еще очень глупа и не понимала, что к чему.

– Я вообще не хочу никуда уходить от вас, Ваше Величество, – сказал он. На миг он погрустнел, словно сам себе не верил. Потом растерялся.

– А вечером будет опера, милорд, давай пойдем вместе? А на балу потанцуем.

Каким светом озарились его глаза!

– Это будет чудесно, – прошептал он.

Клеопатра показала на стоявшие перед ним тарелки:

– Твой завтрак, милорд.

Он ел очень умеренно. Потом взял маленький сверток, лежавший возле тарелки, – раньше она даже не заметила его. Разорвал бечевку и достал нечто напоминающее толстый свиток, испещренный мелкими буковками.

– Скажи мне, что это.

– Газета, разумеется, – ответил он с улыбкой. Посмотрел на буковки. – Ужасные новости.

– Почитай вслух.

– Тебе не захочется слушать это. В магазине одежды нашли несчастную женщину. У бедняги сломана шея – как и у других жертв… И еще фотография Рамсея с Джулией. Какая неприятность!

Рамзес?

– Об этом говорит весь Каир, Ваше Величество. Теперь и ты узнаешь. Мои друзья оказались замешанными в неприятную историю, но на самом деле они не имеют к ней никакого отношения. Простое совпадение. Видишь этого человека?

Рамзес.

Они друзья Лоуренса Стратфорда, археолога, того самого, который раскопал мумию Рамзеса Проклятого.

– Он близкий друг моего отца, да и мой тоже. Его разы­скивают. Ужасная глупость – из-за того, что из каирского музея украли какую-то мумию. Явное недоразумение. Я думаю, скоро все прояснится. – Алекс помолчал. – Ваше Величество! Пусть эта история вас не пугает. Это на самом деле какая-то чепуха.

Клеопатра смотрела на «фотографию» – это совсем не похоже на обычный рисунок: изображение очень отчетливое, наверное, оно выполнено чернилами. Эти чернила даже испачкали ее пальцы. На рисунке был изображен Рам­зес. Он стоял рядом с верблюдом и с погонщиком. На нем был смешной тяжелый наряд нового времени. Надпись под «фотографией» гласила: «Долина царей».

Клеопатра чуть не расхохоталась. Ей казалось, что эта минута длится целую вечность. Юный лорд что-то говорил, но она не слышала его. Похоже, он сказал, что его ждет отец? Или что он нужен сейчас отцу?

Находясь в каком-то оцепенении, она увидела, как он отходит от нее. Он положил на стол газету с той фотографией. Клеопатра посмотрела на него. Он поднимал со стола какой-то странный предмет. Он говорил в него. Спрашивал лорда Рутерфорда.

Клеопатра тут же вскочила. Мягким движением отобрала у него этот предмет и положила на место.

– Не уходи от меня, юный лорд, – попросила она. – Твой отец может подождать. А мне ты сейчас очень нужен.

Алекс растерянно посмотрел на нее. И когда она обняла его, не стал противиться.

– Давай не сразу вернемся в тот мир, – прошептала она ему на ухо, нежно целуя. – Давай побудем вдвоем. Как быстро он сдался! Как быстро воспламенился!

– Не стесняйся, – прошептала она. – Ласкай меня, позволь своим рукам делать все, что захочешь, – как прошлой ночью.

И снова он принадлежал только ей, был ее рабом, превращая ее саму в рабыню своими поцелуями, лаская ее грудь через голубую ткань платья.

– Какой волшебник подарил мне тебя? – шептал он. – Только я подумал… когда я подумал… – И он снова осыпал ее поцелуями, а она повела его к постели.

По дороге в спальню она прихватила со стола газету. Когда они упали на простыни и он начал стаскивать с себя одежду, она показала ему газету.

– Скажи мне, – спросила она, указывая на группу людей, стоявших на солнце возле верблюда. – Кто эта женщина слева от него?

– Джулия. Джулия Стратфорд.

Больше никаких слов не было – только торопливые жаркие объятия; его бедра прижались к ее лону, и он снова овладел ею.

Когда все было кончено и он успокоился, Клеопатра пробежалась рукой по его волосам.

– Эта женщина… Он ее любит?

– Да, – сонно ответил Алекс. – И она его любит. Но теперь это не имеет никакого значения.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что у меня есть ты.

Рамсей выглядел просто превосходно: на людях он всегда становился необыкновенно обаятельным – с прямой спиной, в отлично отутюженном белом костюме, на котором не было ни одной пылинки, с гладко зачесанными волосами. Голубые глаза искрились мальчишеским задором.

– Я пытался образумить его. Когда он взломал витрину и вытащил мумию, я понял, что это бесполезно. Я попытался выбраться оттуда, но меня схватили охранники. Ну, вы знаете всю эту историю.

– Но они сказали, что стреляли в вас, они…

– Сэр, эти люди совсем не такие, как солдаты Древнего Египта. Это лентяи, которые вряд ли знают, как правильно обращаться с оружием. Они бы не смогли победить хеттов.

Уинтроп невольно рассмеялся. Даже Джеральд был по­корен. Эллиот посмотрел на Самира, который не осмелился даже улыбнуться.

– Хорошо бы нам удалось найти Генри, – сказал Майлз.

– Нет сомнения, что кредиторы уже ищут его, – откликнулся Рамсей.

– Ну что ж, вернемся к вопросу о тюрьме. Кажется, там был доктор, когда вы…

Наконец Джеральд не выдержал.

– Уинтроп, – сказал он, – ты отлично знаешь, что этот человек невиновен. Это все Генри. Это его рук дело. Все указывает на него. Он вломился в каирский музей, украл мумию, продал ее и на эти деньги запил. Вы же нашли обмотки с мумии в доме танцовщицы. Имя Генри было вписано в долговую книгу в Лондоне.

– Но эта история…

Эллиот призвал всех к молчанию.

– Мистер Рамсей устал от расспросов, да и мы тоже. Самое важное заявление он уже сделал: Генри сам признался ему в убийстве своего дяди.

– Во всяком случае, именно так я его понял, – сухо сказал Рамзес.

– Я хочу, чтобы нам немедленно вернули наши паспорта, – проговорил Эллиот.

– Но Британский музей…

– Молодой человек… – начал было Джеральд.

– Лоуренс Стратфорд оказал Британскому музею неоценимую услугу, – заявил Эллиот. Его терпение наконец лопнуло. У него больше не было сил ломать комедию. – Послушай, Майлз, – сказал он, подавшись вперед. – Ты можешь, конечно, все это проверить еще раз, но предупреждаю: побойся общественного мнения. Уверяю тебя, если мои друзья, в том числе и Реджинальд Рамсей, не уедут завтра дневным поездом в Порт-Саид, тебя больше не будут принимать ни в одной приличной семье ни в Каире, ни в Лондоне – потому что семнадцатого лорда Рутерфорда принимают все. Я понятно выразился?