Стивен Кинг - Крауч-Энд (сборник) Страница 11

Кстати, о Веттере. Куда он запропастился? Что-то долго он дышит воздухом.

Фарнхэм прошел через комнату отдыха и вышел на крыльцо. Постоял пару минут под двумя круглыми фонарями, глядя по сторонам. Веттера не было видно. Был уже четвертый час утра, и тишина покрывала всю улицу, точно толстое ватное одеяло. Как там было у Вордсворта? «Душа великая объята тишиной…» — что-то типа того.

Он спустился с крыльца и встал на подъездной дорожке. Ему было немного не по себе. Он, разумеется, понимал, что тревожиться глупо. И злился на себя за то, что его настолько проняли бредовые речи этой сумасшедшей американки. Может быть, крутой коп Сид Реймонд не зря обзывает его птичкой и котиком. Может быть, он того заслуживает.

Фарнхэм решил пройтись до угла — может быть, Веттер выйдет ему навстречу. Дальше он не пойдет; если начальство узнает, что он бросил участок пустым хотя бы на пару минут, ему потом долго придется оправдываться. Он дошел до ближайшего перекрестка и заглянул за угол. Непонятно, но факт: там не горел ни один фонарь, и от этого улица выглядела совершенно иной. Не такой. Интересно, подумал Фарнхэм, об этом следует подавать рапорт? И где, вообще, Веттер?

Он решил пройти чуть вперед и посмотреть, что к чему. Но не далеко. Участок нельзя оставлять без присмотра надолго.

Только чуть-чуть вперед.

Веттер вернулся минут через пять после того, как ушел Фарнхэм. Он пришел с другой стороны, и если бы он появился минутой раньше, он бы увидел, как молодой констебль на секунду застыл в нерешительности на углу, прежде чем завернуть в темноту и исчезнуть там навсегда.

— Фарнхэм?

Тишина, только тихое гудение электронных часов на стене.

— Фарнхэм? — позвал он опять и вытер рот ладонью.

Лонни Фримана так и не нашли. Вскоре его жена (с сединой на висках) улетела обратно в Америку вместе с детьми. Они летели на «конкорде». Примерно месяц спустя она пыталась покончить с собой. Потом три месяца пролежала в психушке, пошла на поправку и выписалась домой. Иногда по ночам, когда ее мучит бессонница — чаще всего это случается в те дни, когда закатное солнце похоже на плотный оранжевый шар, — она забирается в платяной шкаф, забивается в самый угол и пишет мягким карандашом на задней стенке одну и ту же странную фразу: «Бойтесь Козлища с тысячью молодых», — много-много раз подряд. Ее это вроде бы успокаивает.

У пропавшего без вести констебля Фарнхэма остались жена и две дочки-близняшки, которым было всего по два годика. Шейла Фарнхэм отправила несколько гневных писем в парламент, в которых настаивала на том, что он нее что-то скрывают, что ее Боб погиб на каком-то опасном секретном задании. Он был готов на все, лишь бы скорее получить сержанта, вновь и вновь повторяла она. В конце концов государственные мужи перестали отвечать на ее послания, и примерно в то же самое время, когда миссис Фриман — которая уже почти полностью поседела, — выписали из психушки, миссис Фарнхэм вернулась в Эссекс к родителям. Вскоре она вышла замуж за человека более мирной и безопасной профессии — Фрэнк Хоббс был контролером по бамперам на конвейере у Форда. Ей пришлось развестись с Бобом, но с этим проблем не возникло. Поскольку муж не явился оспорить ее запрос, ей спокойненько дали развод.

Веттер вышел на пенсию раньше срока, месяца через четыре после той знаменательной ночи, когда Дорис Фриман ворвалась к ним в участок на Тоттенхэм-лейн. Ему действительно дали квартиру — двухкомнатную, на втором этаже над небольшим магазинчиком, во Фримли. Через полгода он умер от обширного инфаркта. Его нашли с банкой пива в руке.

А в Крауч-Энде — действительно тихом лондонском предместье — и по сей день время от времени случаются странные вещи. Говорят, там пропадают люди. Без следа. Навсегда.

Дом на кленовой улице

[2]

Пятилетняя Мелисса была самой младшей в семье Брэдбери. Однако, несмотря на это, отличалась необыкновенной наблюдательностью; а потому неудивительно, что именно она первой обнаружила нечто странное в доме на Кленовой улице, появившееся после возвращения семьи Брэдбери из Англии, где они провели лето.

Она побежала и отыскала своего старшего братишку, Брайана, и сказала, что наверху, на третьем этаже, творится что-то непонятное. И обещала показать ему, но только если он поклянется, что не расскажет об этом никому. Брайан поклялся, зная, что Лисса боится только одного человека — их отчима. Папе Лью не нравилось, когда кто-то из ребятишек Брэдбери «занимается глупостями» — именно так он всегда выражался. И считал Мелиссу главным нарушителем спокойствия в доме и всей округе. Лисса, будучи совсем не глупой девочкой, знала об этих предрассудках Лью и относилась к отчиму с осторожностью. Вообще все дети Брэдбери немного побаивались второго мужа матери.

Возможно, это так называемое открытие Лиссы не стоило и выеденного яйца, однако Брайан был рад возможности немного поразвлечься, а заодно и потешить свою младшую сестренку, хотя был старше ее всего на два года. И он не медля и без возражений последовал за ней на третий этаж. И всего лишь один раз дернул при этом за косички. Этот жест он называл «экстренной остановкой».

Они на цыпочках прошли мимо кабинета Лью, единственной полностью обставленной комнаты наверху. Потому как сам Лью в это время находился там, распаковывал свои бумаги и книги и что-то тихо и недовольно ворчал при этом под нос. Брайан размышлял о том, что будут показывать сегодня по ТВ — он с нетерпением ожидал встречи с таким родным и любимым американским кабельным телевидением, по которому успел соскучиться за три месяца, смотря лишь занудные программы Би-би-си и Ай-ти-ви. И вот, наконец, они дошли до конца коридора.

Сестренка указала пальчиком, и то, что увидел Брайан Брэдбери, начисто вымело из его головы все мысли о телевизоре.

— А теперь поклянись еще раз! — прошептала Лисса. — Никому ни слова, понял? Ни папе Лью, никому! Чтоб мне под землю провалиться!

— Чтоб мне под землю провалиться, — покорно повторил Брайан, продолжая смотреть. И всего полчаса спустя потребовал того же от своей старшей сестренки, Лори, которая распаковывала вещи в своей комнате. Одиннадцатилетняя Лори очень трепетно относилась к собственной комнате, что свойственно девочкам ее возраста, и устроила Брайану настоящий разнос за то, что тот посмел войти к ней, не постучавшись. И это при том, что она была полностью одета.

— Извини, — сказал Брайан, — но я должен тебе что-то показать. Очень странное.