Дин Кунц - Блудный сын Страница 11

— Найденные деньги — это всегда знак.

— Знак чего?

Дукалион наклонился, поднял монету.

— Орел — ты безработный. Решка — ты безработный.

— Не нравится мне такой расклад.

Дукалион подбросил четвертак, поймал на лету. Когда разжал пальцы, монета исчезла.

— Не орел и не решка. Точно знак, как думаешь?

Вместо облегчения, все-таки он сохранил и работу, и крышу над головой, на лице Желе отразилась тревога.

— Мне снился сон о фокуснике. У него был странный дар.

— Это всего лишь фокус.

— Я, возможно, в каком-то смысле экстрасенс. Иной раз мои сны сбываются.

Дукалион мог бы сказать то же самое про себя, но промолчал, ожидая продолжения.

Желе посмотрел на заплесневевший занавес, на истертый ковер, лепной потолок. Куда угодно, только не на Дукалиона.

— Бен кое-что мне о тебе рассказывал. Такое, чего вроде бы не может быть, — наконец он встретился с Дукалионом взглядом. — У тебя действительно два сердца?

Дукалион предпочел оставить вопрос без ответа.

— В моем сне у фокусника было два сердца… и в каждое его ударили ножом.

Хлопанье крыльев привлекло внимание Дукалиона.

— Вчера в кинотеатр залетела птица. Судя по всему, голубь. Не смог ее выгнать.

Дукалион проследил за полетом попавшей в западню птицы. Он знал, что она чувствует.

Глава 11

Вдоль улицы, на которой жила Карсон, росли деревья, а ее неприметный дом отличала разве что веранда, охватывающая его с трех сторон.

Она припарковалась у тротуара, потому что в гараже лежали вещи родителей, рассортировать которые у нее не находилось времени.

По пути к двери кухни остановилась под большим дубом, задрапированным бородатым мхом. Работа ожесточала ее, завязывала узлом, а Арни требовалась мягкая, нежная сестра. Иногда она не успевала стравить давление за время, уходившее на путь от автомобиля до дома, вот и останавливалась под дубом на минутку-другую.

Но в эту душную, влажную ночь, напоенную ароматом жасмина, Карсон обнаружила, что не может перейти в домашний режим. Нервы напоминали туго натянутые струны, мысли о работе не выходили из головы. А аромат жасмина, чего не случалось раньше, напоминал ей запах крови.

Последние и столь жестокие убийства произошли в очень уж короткий промежуток времени, и она не могла отстраниться от них, даже приехав домой. В обычных обстоятельствах она на семьдесят процентов была копом, на тридцать — женщиной и сестрой; теперь же оставалась копом двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.

Когда Карсон вошла на кухню, Викки Чу как раз загрузила стиральную машину и включила ее.

— Я тут начудила, — призналась она.

— Только не говори мне, что положила грязное белье в посудомоечную машину.

— Хуже. Со стейком дала ему морковь и зеленый горошек.

— Никогда не клади оранжевое и зеленое на одну тарелку.

Викки вздохнула.

— Я знаю, насчет еды у него больше правил, чем у кошерных евреев и вегетарианцев, вместе взятых.

На жалованье копа Карсон не могла бы нанять человека, который постоянно находился бы при ее брате-аутисте. Викки работала за стол и кров… из чувства благодарности.

Когда сестру Викки, Лиан, вместе с ее бойфрендом и двумя другими парнями обвинили в покушении на убийство, улики обещали ей обвинительный приговор, хотя вины за ней не было. В процессе расследования Карсон отправила мужчин за решетку, но доказала невиновность Лиан.

Викки распечатывала врачам надиктованные ими кассеты, поэтому могла работать дома в удобное для себя время. Если бы Арни требовал больше внимания, с работой у нее могло бы и не получаться, но мальчик не доставлял никаких хлопот.

Овдовев в сорок, теперь, в сорок пять, Викки оставалась азиатской красавицей, умной, миниатюрной и одинокой. Она не собиралась до конца своих дней прозябать в одиночестве. Рассчитывала, что со временем у нее появится новый мужчина, и жизнь круто переменится.

Карсон относилась к такой возможности философски: будь что будет, а пока игнорировала подобный вариант развития событий.

— Если не считать объединения оранжевого и зеленого, как прошел день? — спросила она.

— Он полностью зациклен на замке. Иногда это его успокаивает, но, случается… — Викки нахмурилась. — Чего он боится?

— Не знаю. Возможно… жизни.

Убрав стену и соединив две спальни на втором этаже в одну, Карсон выделила Арни самую большую комнату в доме. Полагала, что поступила по справедливости, потому что состояние Арни отрезало его от остального мира.

Его кровать и тумбочка стояли в углу. Телевизор поставили на столик на колесиках. Иногда Арни смотрел мультфильмы на «ди-ви-ди», одни и те же, снова и снова.

Остальную часть комнаты занимал замок. Четыре низких, прочных стола сформировали площадку размером двенадцать на восемь футов. На столах из конструктора «Лего» и возводилось архитектурное чудо. Редко кто из двенадцатилетних мальчиков мог строить модель замка без подробного плана, но Арни сотворил шедевр: стены и равелины, валы и парапеты, башни, казармы, часовня, оружейные склады, затейливо украшенные здания внутри крепостных стен.

Замок Арни строил уже несколько недель, в полном молчании. Часто разбирал уже законченные строения, чтобы возвести на их месте другие, более совершенные.

Строил он главным образом стоя, ходил вокруг сдвинутых столов или залезал в дыру по их центру, прорезанную для того, чтобы он мог возводить замок изнутри, но иногда, как теперь, сидел на табуретке на колесиках. Карсон подкатила к «стройплощадке» вторую табуретку и села, наблюдая за братом.

С такой внешностью: темные волосы, синие глаза — он бы наверняка занял в этом мире достойное место, если б, увы, не был аутистом.

В моменты полного сосредоточения на строительстве Арни не терпел чьего-либо присутствия в непосредственной близости от него. Если б Карсон придвинулась к нему ближе чем на четыре или пять футов, он бы занервничал.

Увлеченный тем или иным проектом, он мог проводить в молчании целые дни, издавая разве что возмущенные бессловесные крики, если кто-то пытался прервать его работу или вторгнуться в окружающее пространство.

Карсон и Арни разделяло более восемнадцати лет. Он родился в тот год, когда она покинула родительский дом. Даже если бы он не страдал аутизмом, они не могли бы быть так же близки, как большинство братьев и сестер, потому что не было у них практически ничего общего.

Вскоре после смерти родителей, произошло это четырьмя годами раньше, Карсон оформила опекунство над братом. С тех пор он всегда был при ней.