Юлия Перевозчикова - Городские ведьмы Страница 11

– Сеанс окончен. Все, что вам нужно знать, вы, Григорий Петрович, знаете. Не ошиблась с именем-отчеством? – Татьяна заглянула за золотые очки в глаза посетителя, тот кивнул, – не ошиблась. – С вас пятьсот долларов за информацию. Сейчас правая ручка включится, достанете и положите на стол. Этот урок дорого стоит.

Мужчина подчинился. Когда деньги лежали на столе, Таня подошла и взяла их.

– Ну вот и отлично. Тебе – твое. Мне – мое. После этих слов рука Григория Петровича опять безжизненно повисла и сползла со скользкой шелковой скатерти.

– А что с руками-то делать?

– С руками? Не знаю. Лечить, наверное, долго и мучительно. Может, и поможет кто. А вот я бы посоветовала прийти домой, лечь в теплую джакузи, включить пузырьки, и чтобы жена Леночка села рядом на стульчик, открыла Новый Завет и почитала вам десять заповедей. Раз сто примерно. Ручки и отходить начнут. А тебе, Лешенька, пусть мама почитает. Перед сном. Она ведь у тебя верующая?

Леша кивнул. Его босс опять стал краснеть, но сдержался.

– Сама-то, ведьма, Бога не боишься? Не тебе про него говорить.

– Нет, бандит, не боюсь. Я Бога люблю. Он меня Сам такой создал. Я перед ним и отвечу. Когда мое время придет. А кому про кого говорить… не тебе решать. Отвыкай решать, Григорий Петрович, за тебя уже все решили.

– Бог, говоришь, тебя создал? Что-то не похоже!

Таня нехорошо усмехнулась:

– Ты, я вижу, больше в дьявола веришь? Что ж, по тебе заметно.

Мужчина встал, они с Алексеем направились к двери. Их покачивало. Таня коснулась сознания парня за дверью, почувствовала, как он вздрогнул и очнулся от дремы. Сказала вслед уходящим:

– А все-таки, Григорий Петрович, человек ты не пропащий. Не лезь ко мне больше. И псов своих не посылай. – Она кликнула охранника за дверью: – Эй, Толик. Так ведь тебя зовут? Зайди, пистолетик со стола забери. Мне он без надобности. Впрочем, и тебе, если подумать, тоже. Выкинул бы, а то доиграешься… Как бы потом жалеть не пришлось.

Толик, испуганно озираясь, взял со стола оружие. Татьяна закрыла дверь. Да, дорого стоила история с Ариной. Дорого. Показалось, что воздух в квартире стал невыносимо плотным. Хоть ножом режь. Нечем дышать. Татьяна распахнула окно. В дом шагнул и уличный шум, и запах города… Да, денек сегодня выдался… А впрочем, все равно ничего нового: любовь, зависть, жажда власти. «Людское», – как любила говорить Зинаида Никифоровна, баба Зина. Единственный человек, которому сегодня по-настоящему пригодилась ее Сила, была девушка по имени Вера. Но если бы ее отец чаще бывал дома, а мать была менее жесткой, им бы вообще не надо было приходить к Татьяне. Будь в их семье достаточно внимания и любви к дочери, Вера сама бы постепенно собрала себя в одно целое. Таня захлопнула окно и, набросив на плечи пальто, вышла, закрыв за собой тяжелую входную дверь. Щелкнули замки. Спускаясь по выщербленным ступеням старой лестницы и случайно коснувшись перил, она заметила, что под руками что-то пощелкивает – с кончиков пальцев соскакивали искры и падали звездочками в яму лестничного пролета. Нет, никакой машины! Пешком, только пешком. Ветер с канала – лучшее лекарство.

Глава третья

Воспоминания

На улице стало легче. Она перешла мост и медленно пошла по набережной «канавы». Так называли канал Грибоедова, до революции избегая пафосного названия «Екатерининский». Канава и есть. Кривая, извилистая, с грязной водой цвета кока-колы. Сырой воздух остудил ее разгоряченное лицо. Сейчас она встретит Марьяну и даже не сможет ей ничего рассказать. Нельзя. Не нужно. В такие минуты Таня особенно остро ощущала свое одиночество. Знание, которым она обладала, было тайное, дела ее лежали в тени, и это неизменно отделяло ее от мира близких ей людей невидимой, но очень прочной стеной. Иногда хотелось плакать. Редко. Очень редко. Последний год слезы не приходили. Приходила тоска, привычная, как старая подруга. Женщина встала у парапета и закрыла глаза. В голове зазвучало: «Таня! Таня!» Да, уже скоро. Скоро… Боже мой! Когда все это началось? Очень давно. Четырнадцать лет назад. В прошлой жизни.

Тогда Таня приехала отдохнуть в деревню к тетке ее бывшего мужа, Валеры Вешкина. У нее был большой дом, по меркам того времени просто громадный. Двухэтажный, с двумя печами – русской и голландской, большой огород, сад со старыми яблонями. Тетка Маша жила помещицей. Валеру и его старшую сестру Ольгу она любила и привечала. Единственная дочка тети Маши Галина жила в Германии, там ее муж работал по контракту. Потом Галя и вовсе совершила ПОСТУПОК – полюбила западного немца и поменяла Родину на любовь. Ее муж Вовчик, вялый, как тюлень, даже не препятствовал. Тетя Маша, не надеявшаяся понянчить своих внучат, охотно возилась с внуками сестры. Таня ей сразу понравилась, еще на свадьбе. Все семейство Вешкиных и не надеялось, что Валерочка когда-нибудь женится и заведет ребенка. И не потому, что не хорош собой, отнюдь, а по причине крайней любвеобильности, о которой в семье ходили легенды. Проще говоря, сестры Маша и Нина, мама Валеры, считали, что «с таким кобелем, как Валерка, никто не уживется».

И вправду, когда Таня познакомилась с Вешкиным, его окружало великое множество женщин. Ему даже из дома не надо было выходить, девушки сами названивали. Хотя в категорию красавцев Валера не попадал. Обычный высокий, кареглазый, чуть лысеющий шатен. Симпатичный, но ничего выдающегося. «Орлы» Лютов и Глеб куда эффектнее. Но рядом с Валерой оба писаных красавца, Сашка и Титов, все-таки проигрывали. Незамысловатый Вешкин до сих пор обладает редкой, необъяснимой притягательностью, свойственной только закоренелым бабникам. Она-то и делает его совершенно неотразимым для дам самого разного возраста вот уже много лет. Даже сейчас, когда бывший муж облысел, как колено, и пообтрепался, представительницы прекрасного пола делают на него «стойку», как только Валерий Павлович входит в комнату. В чем секрет? В темпераменте? В искреннем интересе к женщинам, всем без исключения? В снисходительности к причудам и недостаткам? Возможно. Но если сравнивать типажи, то Лютов с Титовым скорее Дон Жуаны, а Валера – Казанова. Дон Жуан внутри холоден и расчетлив, а Казанова горяч и наивен. Ему нравятся женщины как вид. Может, поэтому они так щедро платят ему взаимностью? Типаж Дон Жуана манит адреналиновым влечением к опасности, а Казанова – удовольствием приятного приключения. Скорее всего. Но легко ли жить с Казановой? Поначалу не очень. Зато такая жизнь может раз и навсегда излечить от ревности. Таня тоже ревновала, но быстро поняла, что Валеру не переделаешь, и приняла мужа таким, какой он есть.

Познакомились они своеобразно. Татьяне было всего семнадцать, стояло лето. Выпускной вечер. Танин класс переместился из душной школы на квартиру одноклассника. Таня заскучала – танцевать негде, почти весь класс разбился на парочки, которые жмутся по углам большой квартиры. Даже поболтать не с кем. Парнем к окончанию школы, как большинство девочек из ее класса, она не обзавелась: ей не нравились ровесники. Она собралась домой. Два невезучих «ботаника» вызвались проводить. Но Таня ловко отвертелась, соврав, что папа и мама встретят. Уже ждут. Она с детства ничего не боялась. Быстро бегала, высоко прыгала, имела хорошо тренированное тело – сказывался опыт занятий художественной гимнастикой и акробатикой. Мама-тренер пыталась в свое время вырастить из Тани звезду, но, столкнувшись с полным отсутствием у дочери честолюбия и спортивной злости, плюнула. Сказала только: «Не бросай, ходи для души, пока совсем не надоест». Таня долго занималась у мамы, потом как-то заглянула в зал, где тренировались акробаты, и «заболела» батутом. Ее охотно взяли – среднего роста, легкая, но Татьяна разочаровала тренера тем, что совершенно не стремилась к вершинам. Ей просто нравились высокие прыжки, а точнее – чувство полета. Впрочем, к десятому классу ей и вправду все надоело. Она ходила в секцию нерегулярно, под настроение – поддержать форму, полетать, попрыгать. И все. Постоять за себя или убежать ей было совсем не сложно. И еще она любила ночь. Сколько себя помнит, Таня всегда любила ночь. Особенно летнюю. Никогда не боялась темноты, луна в полнолуние казалась ей удивительно прекрасной и манящей. На даче Таня могла полночи просидеть на подоконнике в мансарде и смотреть на луну.