Гильермо Торо - Штамм 3. Вечная ночь Страница 11

Эф и другие, работая за компьютером, допускали, что вся интернет активность отслеживалась вампирами. Страница на которую он сейчас смотрел - которую Нора видимо оставила в спешке, не имея времени выключить жесткий диск - была чем-то вроде личного обмена сообщениями, двусторонний чат, состоящий из сокращений.

“NMart” было, очевидно, Нора Мартинес. Ее партнер в диалоге, “VFet,” это Василий Фет, бывший Нью-Йоркский дезинсектор. Он присоединился к их борьбе рано, из-за вторжения крыс вызванного прибытием стригоев. Фет показал себя неоценимым в двух делах: техничном убийстве паразитов и знании города, в частности района подземных проходов. И стал более рьяным последователем покойного Сетракяна чем был Эф, превращаясь, по его словам, в охотника на вампиров Нового Мира. В данный момент, он находился на грузовом судне, где-то в Атлантическом Океане, возвращаясь из Исландии с очень важного задания.

Этот диалог, насыщенный грамматическим стилем Фета, начался днем раньше, и был главным образом об Эфе. Он читал слова которые никогда не должен был видеть:

NMart: Э. здесь нет - пропустил встречу. Ты был прав. Я не должна была на него полагаться. Теперь все что я могу это ждать…

VFet: Не жди там. Продолжай двигаться. Возвращайся на Рузвельт.

NMart: Не могу - моей матери хуже. Попробую остаться еще на день, максимум. ЧЕСТНО не могу так больше. Он опасен. Он подвергает риску нас всех. Только вопрос времени, когда сука-вамп Келли заловит его или он приведет ее сюда.

VFet: Я тебя слышу. Но он нам нужен. Надо держать его близко.

NMart: Он выходит когда захочет. На остальных ему плевать.

VFet: Он слишком важен. Для них. Для В. Для нас.

NMart: Я знаю…поэтому и не могу ему больше доверять. Я даже не знаю кто он такой…

VFet: Мы лишь должны держать его от полного утоления. Особенно ты. Держи его на плаву. Он не знает где книга. Это наш дабл блайнд.[11] Он никак нам не навредит.

NMart: Он снова в доме К. Я это знаю. Бегает туда за воспоминаниями о З. Будто ворует мечты.

И кстати:

NMart: Ты же знаешь, что я по тебе скучаю. Сколько еще?

VFet: Уже возвращаюсь. Тоже по тебе скучаю.

Эф сбросил свою оружейную сумку, зачехлил меч и упал в офисное кресло.

Он уставился на самые последние посты, читая их снова и снова, слыша голос Норы, потом бруклинский акцент Фета.

Тоже по тебе скучаю.

Он чувствовал себя невесомым, читая это - будто сила тяжести была удалена из его тела. А он все сидит, по прежнему.

Он должен был чувствовать больше гнева. Больше праведной ярости. Предательство. Безумие ревности.

И он все это чувствовал. Но не глубоко. Не остро. Да, это они, и он их застукал, но ему было… снова все равно. Его недомогание было настолько всепоглощающим, что никакой другой вкус, не важно насколько кислый, не мог изменить восприятия его нёба.

Как это случилось? На протяжении этих двух лет, Эф сознательно держался в стороне от Норы. Он делал это, чтобы защитить ее, защитить их всех… или так он говорил себе, оправдывая простое одиночество.

И все же - он не мог этого понять. Он перечитал другую часть. Значит, он был “риском”. Он был “опасным”. Ненадежным. Они, казалось бы, думали, что заботились о нем. Часть его почувствовала облегчение. Облегчение за Нору - рад за нее - но большую его часть просто било в возрастающей ярости. Что это было? Он ревновал потому что не мог ее больше удержать? Бог свидетель, он не слишком беспокоился о личных делах; он сердился потому что кто-то нашел его забытую игрушку, а он теперь хочет ее назад? Он так плохо себя знал… мать Келли имела обыкновение говорить ему, что он всегда на десять минут опаздывал на главные события своей жизни. Опоздал на день рождения Зака, опоздал на свадьбу, поздно спохватился чтобы сберечь брак от разрыва. Бог свидетель, он опоздал чтобы спасти Зака или спасти мир, а теперь - теперь это…

Нора? С Фетом?

Она ушла. Что ж он раньше ничего не сделал? Странно, но на фоне боли и чувства потери он так же почувствовал облегчение. Ему больше не надо ни о ком заботиться - не надо компенсировать свои проступки, объяснять свое отсутствие, успокаивать Нору. Но когда эта тонкая волна облегчения собиралась затухнуть, он повернулся и поймал себя в зеркале.

Он выглядел старше. Гораздо старше, чем должен был. И грязный, почти как бродяга. Его волосы прилипли к потному лбу и одежда слоилась месячной грязью. Его глаза провалились, а скулы торчали, натягивая тугую, тонкую кожу вокруг них. Неудивительно, подумал он. Не удивительно.

Он выдернул себя из кресла в ошеломлении. Спустился вниз на четыре лестничных пролета и вышел из здания OCME сквозь писающий черный дождь к находившемуся неподалеку госпиталю Бельвью. Он пробрался внутрь через разбитое окно и пошел по темным и пустым залам, следуя указателям, к отделению экстренной помощи. Неотложка Бельвью когда-то была первым уровнем травма-центра, это означало, что она вмещала полный спектр специалистов, обеспечивавших доступ к лучшему оборудованию.

А так же к лучшим препаратам :)

Он прибыл в сестринскую и обнаружил, что дверь шкафа с лекарствами вырвана. Закрытый холодильник был так же взломан и разграблен. Нет Перка[12], нет Вика[13], нет Демерола. Он распихал по карманам несколько блистерных упаковок оксикодона и успокоительных - само-диагностика и самолечение - бросая пустые картонные коробочки через плечо. Он выдавил две белые таблетки окси, насухо, проглотил их - и замер.

Он так торопился и так шумел, что не слышал приближения босых ног. Краем глаза он заметил движение с другой стороны сестринской и встал.

Два стригоя таращились на него. Полностью сформированные вампиры, безволосые и бледные, голые. Он видел утолщенные артерии выпирающие через их шеи, спускающиеся через ключицы к грудным клеткам, как пульсирующие древесные корни. Один когда-то был мужчиной (большее туловище), а другой - женщиной (бледные и сморщенные сиськи)

Другой характерной чертой этих зрелых вампиров была их рыхлая, болтающаяся “бородка”. Омерзительная, вывалившаяся плоть, висящая как на индюшачьей шее, бледно-красная - когда нужно питание, ярко-малиновая - после кормления. Бородки этих стригоев были бледны и болтались как мошонки, качаясь с поворотом головы. Символ ранга, и признак опытного охотника.