Крис Картер - Длань наказующая. Файл №214 Страница 11

— Миссис Осбери, — сказала Скалли, — вы никогда не слышали от своей дочери ничего подобного?

— Никогда, — отрицательно покачала головой та.

— И она никогда не… — Скалли чуть запнулась, стараясь выбрать слово как можно тщательней, — не обвиняла вас в невнимании?

— Нет.

— Вы не замечали у нее следов побоев? Синяков, царапин… или, например, слабости, характерной при большой кровопотере?

— Нет. То есть синяки да шишки — обычное дело у подростков, даже у девочек, такие уж нынче времена. Но все эти ужасы… Нет.

— У вас нет никаких идей относительно того, зачем и почему понадобилось ей выдумывать весь этот кошмарный бред?

Первые признаки живых чувств появились на лице миссис Осбери. Она облизнула губы, потом поправила прическу.

— Видите ли… В последнее время у нас в семье не все гладко. Мы с Джимом стараемся решать все проблемы мирно и разводиться не собираемся, но, может быть, мы действительно не можем сейчас уделять Шэрон достаточно внимания. Мы с ней не очень ладим. Именно мы с ней, с Джимом у нее более ровные отношения, более равнодушные… но я — мать… И мы несколько раз сильно ссорились.

Ну, вот и все, с облегчением подумала Скалли. Вот и ответ на все вопросы. Все всегда оказывается банально в конце концов. Каждая вторая современная семья, увы… При занятости родителей, при их погруженности в свои проблемы — чего только не напридумывают подростки. И потом сами верят в это и готовы доказывать свою правоту с пеной у рта!

Беда века.

Если бы, скажем, у меня вдруг объявилась дочь, — сколько времени я могла бы ей посвящать? Пять часов в неделю? Шесть? Представляю, какие сказки она принялась бы высасывать из пальца, чтобы хоть как-то привлечь внимание вечно где-то занятой, а дома вечно усталой мамы!

Только вот жабы с небес…

Торнадо.

Только вот вода в раковине…

Надо уточнить. В конце концов, Молдер мог и напутать. Или придумать так же, как придумывает страсти-мордасти Шэрон. В нем слишком много инфантильного, и он до сих пор не в силах примириться с тем, что жизнь куда преснее, чем представляется в детстве. Неужели он мог пойти на такое — просто чтобы было интереснее?

Надо спросить его прямо.

Ладно, пора заканчивать здесь. Работа есть работа.

— Простите, еще один вопрос, миссис Ос-бери. Возможно, он покажется вам несколько бестактным, но работа есть работа. Вам никогда не доводилось заподозрить, что ваша дочь беременна?

Лицо миссис Осбери перекосилось.

— Как вы можете говорить такие гадости! Ей всего пятнадцать лет! Конечно, нет!

— Я только спросила, миссис Осбери. Только спросила. Простите.

— Моя дочь — приличная девушка!

— А у вас были еще дети? Миссис Осбери поникла.

— Да, — тихо сказала она. Весь ее гнев, весь апломб сняло как рукой. — Была еще одна девочка, Тереза. Она умерла.

— Когда ей было восемь лет? — уточнила Скалли.

— Восемь недель. Всего лишь восемь недель. Это страшная история, агент Скалли, страшная…

Сердце Скалли, казалось, пропустило такт.

— Я была в командировке. Первая командировка после родов, я так рада была вырваться… А Джим повез ее в колясочке гулять, и… зашел за продуктами… и тут — какой-то грузовик выскочил на тротуар.

Голос ее набряк близкими слезами.

Как это рассказывала Шэрон? Им нужна была младенческая кровь для жертвоприношений. Терезу тоже принесли в жертву, а он потом сказал, что ее задавило на дороге…

— Это муж вам все рассказал? — медленно проговорила Скалли.

— Да, конечно… Я приехала как раз на следующий день… а она уже кровкой истекла, моя бедняжка, ни кровиночки в ней не осталось…

Она всхлипнула. Отвернулась. Скалли резко встала.

— Пожалуй, я тоже выпила бы сейчас воды, — пробормотала она.

Вода задерживалась.

Вода задерживалась потому, что, едва мркчи-ны оказалась вдвоем на кухне и хозяин подставил стакан под струю из крана, Молдер спросил, глядя прямо в его слегка склоненную спину:

— Вы все это делали?

Спина замерла, словно в одночасье ороговев. А потом стакан с хрустом разлетелся в пальцах мистера Осбери, раздавленный непонятной судорогой.

Тяжело дыша, Джим обернулся наконец.

— Я убил бы любого, кто хоть попытался бы сделать с нею что-то вроде этого, — хрипло сказал он. Его глаза пылали.

Впрочем, Молдер смотрел уже не на него. У кухни была вторая дверь — тяжелая, обитая железом. Как будто за нею держали бешеную гориллу.

— Убил бы… Любого… — рассеянно повторил Молдер. — Как-то это не по-христиански.

Джим отвернулся к окну. За окном совсем смерклось, и время от времени вдали полыхали пока еще беззвучные молнии. Поздняя гроза.

Поздняя гроза приближалась.

Молдер, напрягаясь, приоткрыл эту, казалось, многотонную дверь.

— Бог ненависти направит длань твою… — словно в трансе, пробормотал Джим, уставясь на стремительно вспучивающиеся над городком тучи. — Длань твоя наказует больно всех, праведностью кичащихся…

Цементная узкая лестница круто уходила вниз, в непроглядную темноту, жуткую, как бездна.

— Даже дьявол, — медленно сказал Молдер, — найдет в Библии подходящие для себя слова. Но надо самому быть дьяволом, чтобы на этом основании решить, будто вся Библия только для дьявола и писана…

Окованная листовой сталью дверь вдруг на миг ожила, сама словно превратившись в бешеную, исполинской силы гориллу. Вырвавшись из рук Молдера, она захлопнулась с таким грохотом, что весь дом передернулся, как мокрый пес, и посуда в шкафах заверещала. Будто поросенок, которого режут, подумал Молдер, и ощутил вдруг близость смерти. Не своей. Просто смерти. Мне не здесь надо быть, подумал он. Но где? Что еще сейчас происходит?

Джим резко обернулся на звук. Мгновение он переводил исступленный взгляд с двери на Молдера и обратно, а потом закричал в исступлении:

— Что вы себе позволяете! Как вы смеете! Вон из моего дома!!

Молдер отступил на шаг. Обезумевший хозяин шел на него, размахивая руками.

— Я так понимаю, это вы вбили в голову моей дочери все эти бредни! Зачем? А ну отвечайте! Что вы хотите со мной сделать? Убирайтесь! И не вздумайте еще раз соваться в мой дом!

Когда их разделяло каких-то два-три шага, зазвонил телефон. Джим осекся. Телефон звонил. Джим перевел взгляд на надрывающийся аппарат. Телефон звонил. Джим взял трубку и, медленно поднимая руку, в наступившей тишине сказал, i фистально глядя Молдеру в глаза:

— Дьявол приходит к людям во множестве обличий. Может быть, сейчас — это вы.

— Нет, мистер Ос бери, — ответил Молдер спокойно. — Даже сейчас это не я.

Тот лишь губы поджал. И поднес трубку к уху.

И через мгновение этого сильного, уверенного в себе — пусть подчас даже слишком уверенного в себе — человека не было на кухне. И не было нигде. Был воющий зверек, раненный насмерть; был ком трясущегося студня…