Деннис Уитли - Им помогали силы Тьмы Страница 115

Грегори держал Граубера за горло, но находился под ним, придавленный весом ширококостного эсэсовца, который большими пальцами старался проткнуть англичанину глаза. Боль была невыносимая. Грегори закричал, мотнул головой в сторону, избавляясь от страшной пытки, и вцепился зубами в руку Граубера. Тот закричал от боли.

Дверь распахнулась, на пороге появился Борман и раздраженно крикнул:

— Что здесь, черт возьми, происходит?

Беспомощно разведя руками, фон Белов попытался перекричать шум суматохи:

— Обергруппенфюрер Граубер заявляет, что майор Протце — британский шпион.

— А ну, стоп драться! — рявкнул Борман. — Эй вы, двое, остановитесь!

Подойдя к ним, он для вящей убедительности двинул ногой по извивающемуся на полу клубку тел, попав Грегори по больному бедру. У того сработал условный рефлекс, и он расцепил зубы. Противники откатились друг от друга и, тяжело переводя дыхание, не очень твердо встали на ноги.

Из-за спины Бормана вынырнул Гитлер и тусклыми глазами взирал на беспорядок в своем хозяйстве, а Борман потребовал от обергруппенфюрера Граубера немедленных объяснений.

— Я знаю этого человека, — пронзительным голосом загундел Граубер. — Уже много лет знаю. Его зовут Саллюст, и это один из самых опасных агентов британской разведки.

— Когда вы в последний раз с ним встречались? — спросил Борман.

— Летом сорок второго года, — без запинки отчеканил эсэсовец.

— Но это же, черт возьми, почти три года назад. Какой бы замечательной памятью на лица вы ни обладали, пожалуй, слишком большой срок, чтобы поручиться за то, что вы не обознались. Кто-нибудь еще может подтвердить, что этот человек — английский шпион?

Граубер засомневался, слизывая кровь с укушенной руки, и печально покачал головой:

— Нет. Нет, никто. Но уверяю вас, что я не ошибся. Он тогда еще выдавал себя за французского коллаборациониста. Я на него наткнулся в одном из ночных клубов Будапешта.

Грегори приободрился и запротестовал:

— Наглая ложь. Вообще, здесь какая-то ошибка, недоразумение, причем глупейшее. Я никогда в жизни не бывал в Будапеште.

— А вот это уж точно ложь, — произнес чей-то голос. Это произнес Риббентроп и затем с улыбкой обратился к Гитлеру:

— Обергруппенфюрер прав, мой фюрер. Когда я в первый раз столкнулся с этим человеком здесь, в бункере, я точно знал, что где-то его уже видел, но никак не мог припомнить где. А теперь вспомнил: это было летом сорок второго года, в Будапеште. Он действительно очень талантливый английский шпион, и зовут его Саллюст.

Это был завершающий удар шпагой в дуэли. Если раньше у Грегори оставалась хотя бы какая-то надежда на поддержку и заступничество со стороны фон Белова и генерала Коллера, чтобы выгадать время и скрыться среди руин Берлина, то теперь все рухнуло. Если его арестуют немедленно для предварительного выяснения обстоятельств, то ему необходимо настоять на том, чтобы его оставили в стенах бункера и связались с Герингом. На чью сторону встанет рейхсмаршал, предугадать заранее было невозможно. Единственный глаз обергруппенфюрера Граубера загорелся торжеством, он быстро провел языком по тонким губам и женским фальцетом закричал:

— Благодарю вас, господин рейхсминистр. Теперь, когда вы подтвердили, кто этот человек, я могу позвать своих молодцов, чтобы они забрали этого субчика.

Грегори побледнел. Но он обладал одной замечательной чертой характера истинного британца: лучше всего эта черта проявлялась у него в обороне. Что бы он ни сказал сейчас, ему ничего не поможет, однако он может выторговать себе быструю смерть вместо предлагаемых страшных пыток этих подонков в черных мундирах. Англичанин сделал шаг и обратился к Гитлеру:

— Мой фюрер! Вы человек справедливый, и поэтому я прошу вас учинить справедливый суд. Да, это правда, что я англичанин, но я не британский шпион. Прошло уже много лет, как я пришел к выводу, что любое демократическое правительство, управляемое евреями, должно привести к коррупции и угнетению коренного народа. Я стал фашистом по духу, но скрывал свои убеждения, чтобы проникнуть в британскую секретную службу и подрывать изнутри прогнивший строй. В начале войны мне удалось дважды добиться посылки в Германию, чтобы предложить свои услуги нацистскому Рейху, но каждый раз у меня поперек дороги вставал обергруппенфюрер. Он уже встречался со мной раньше в Лондоне, знал меня как сотрудника секретной службы и не верил в искренность моих намерений. И оба раза у меня опускались руки, и я возвращался в Англию, чтобы меня здесь не забрали в гестапо.

— Наглая ложь! — закричал Граубер. — Все — от первого до последнего слова — все ложь. Никогда он не предлагал нам свои услуги. В Будапеште он плел интриги, чтобы перетянуть венгров на сторону союзников.

— Ничего подобного, — закричал Грегори. — Я убеждал некоторых венгерских лидеров оказывать Германии более активную поддержку. В этом мне помогала баронесса Тузолто. А она, как всем известно, убежденная нацистка.

Внезапно он повернулся к Риббентропу, крикнув:

— Вы можете поручиться за нее, господин рейхсминистр. Разве она стала бы помогать британскому разведчику? Но мстительный характер обергруппенфюрера разрушил все благие намерения. Мне пришлось спасать свою шкуру и ее тоже от этого мясника из окружения господина Гиммлера, мне пришлось взять ее с собой. И ведь именно вы оказали нам неоценимую помощь в этом деле. Разве я говорю неправду?

Тогда Риббентроп дал возможность бежать ему с Сабиной в основном, чтобы насолить Гиммлеру, и теперь он моментально сообразил, что коль Грегори был любовником Сабины, то она, очевидно, займет сторону англичанина, если ее привлекут к этому разбирательству. Ему невозможно было давать шанс, чтобы его обвинили в содействии агенту британской секретной службы. Поэтому он предпочел отмежеваться и от Сабины и от Грегори:

— Я знал только, что он англичанин и что за него поручается баронесса Тузолто, которую я знаю много лет, она вне всяких подозрений. Когда за ними погнался Граубер, я понял, что, помогая этому человеку ускользнуть, я могу одновременно воспользоваться его услугами; поэтому я послал баронессу вместе с ним в Лондон в надежде на то, что она, благодаря своим высоким связям в аристократических кругах, сможет добыть для нас ценную информацию.

— И она добыла, — закончил за него Грегори. — С моей помощью она раздобыла вам план союзников по внедрению в Средиземноморье — операция «Торч».

Вдруг неожиданно заговорил Гитлер. Его феноменальная память на факты, цифры и события почти не пострадала при общем физическом распаде организма. Отрывистым гортанным голосом он произнес: