Стивен Джонс - Вампиры Страница 117

Они неслись галопом по мерцающим штрассе. Однажды Бронко Билли оглянулся, и ему показалось, что сзади маячат мотоциклетные фары. Но он не мог позволить себе отвлечься от экипажа.

Бок о бок с ним скакал Уильям С. Они нагоняли.

Бронко Билли выхватил револьвер из левой кобуры (он владел левой рукой ничуть не хуже, чем правой) и выстрелил в широкую спину возницы. Деревянная пуля с треском отрикошетировала от борта экипажа. Затем катафалк вошел в поворот.

Бронко Билли чуть не размазало на повороте по садовой ограде, но он успел свеситься из седла в противоположную сторону, как будто под ним не лошадь, а парусная лодка и он — моряк, откренивающий на остром курсе.

И вот он с Уильямом С. уже нагоняет катафалк на прямом участке широкого проспекта. Они поравнялись с возницей.

И когда Бронко Билли скакал вровень с черным экипажем, волосы у него на загривке впервые встали дыбом. Он слышал себя, слышал своего коня — и ничего больше. Возница в черном щелкнул длинным бичом, но Бронко Билли не слышал ни щелчка, ни топота вороных лошадей, ни скрипа колес.

Оцепенев от страха, он увидел, как с той стороны экипажа на одном уровне с ним появился Уильям С. Возница, развернувшись к высокому ковбою, снова щелкнул бичом. Шляпа Уильяма С, рассеченная пополам, улетела во мрак.

Бронко Билли тщательно прицелился и выстрелил переднему коню в голову, дважды. Тот рухнул как подкошенный, и на фоне мерцающей тьмы вспыхнул беззвучный, неистовый образ: четыре коня, возница, экипаж, он, его лошадь и Уильям С. — все летят, кувыркаясь в воздухе. Потом борт катафалка зацепил Бронко Билли, и неизменное мерцание погасло.

Пришел в себя он, должно быть, через несколько секунд. Он лежал, придавленный своей лошадью, но все кости, кажется, были целы. Привстав, он высвободился из-под конского трупа.

Из груды обломков, шатаясь, поднялся возница. «Странно, — удивился Бронко Билли. — Теперь я слышу скрип вращающихся колес, крики умирающих лошадей». Возница выхватил нож и направился к ковбою.

Бронко Билли нашарил правую кобуру. Револьвер был на месте. Выхватив тот, он выстрелил толстяку прямо в сердце. Возница переломился в поясе, отлетел на шаг, но тут же выпрямился.

Билли нажал на курок.

Возница рухнул недвижной грудой, когда деревянная пуля разнесла его сердце в клочья.

Бронко Билли выкинул из барабана все обычные пули и забил высвободившиеся гнезда деревянными.

Пока он перезаряжал, рядом с визгом затормозили мотоциклы. Из седел и колясок выпрыгнули пятеро мужчин из таверны.

Билли огляделся в поисках Уильяма С, но не увидел его. Затем с крыши донеслась канонада — двенадцать выстрелов подряд, быстрые, как летний гром.

Один из револьверов Уильяма С. пролетел четыре этажа и упал рядом с Бронко Билли.

Ковбой бросился вверх по лестнице, впереди уже бежали пятеро немцев.

При столкновении с катафалком Уильяма С. выбросило из седла. Он вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы увидеть вампира, забегающего в жилой дом напротив. Уильям С. рванул следом — пока возница выкарабкивался из обломков экипажа, а Бронко Билли из-под своей лошади.

Он устремился по лестнице. Сверху доносился стук каблуков живого мертвеца — в отличие от погони, звук появился. Перед Уильямом С. замерцал сумраком коридор, в дальнем конце которого затворялась дверь.

Он врезался в нее, покатился по полу. Сзади клацнули зубы, и буквально в нескольких дюймах сомкнулись крысиные челюсти. Он вскочил, направив револьверы на вампира.

Лысая тварь метнулась к открытой двери, захлопнула ее за собой.

Уильям С. изготовился, расставил ноги пошире и принялся стрелять. Вытянув кольты на уровне глаз, он снова и снова палил в дверь, глядя, как деревянные пули тридцать шестого калибра разносят ее в щепу. Вампир взвизгнул, будто крыса за мусорным бачком, но Уильям С. продолжал стрелять, пока барабаны не опустели.

Изрешеченная дверь покосилась на петлях.

Носферату оскалился и тщательно притворил ее. Зашипев, изготовился к прыжку.

Уильям С. потянулся за своей шляпой.

И вспомнил, что возница сшиб ту у него с головы перед столкновением.

Тварь прыгнула.

Один из выбитых револьверов улетел за ограждение крыши.

И закипела схватка не на жизнь, а на смерть.

Пятеро немцев с воплями врезались в дверь в конце коридора. Из-за двери доносились звуки возни, хриплое дыхание, треск рвущейся ткани.

За ними прибежал Бронко Билли.

— Дверь! Ее заклинило, — сказал один из немцев.

— Шляпа! — выкрикнул Бронко Билли. — Он потерял шляпу!

— Шляпу? — переспросил по-английски один из них, по имени Йозеф. — При чем тут шляпа?

Остальные четверо пытались тем временем вышибить дверь. Сквозь прорехи за ней виднелись лихорадочное движение и мерцающие проблески ночного неба.

— Кресты! — выкрикнул Бронко Билли. — Вот такие! — ткнул он в тесьму на собственной шляпе.

— А, — сказал Йозеф, — кресты.

Он выдрал что-то у Адольфа, державшегося позади, и швырнул в пробоину в двери.

— Cruzen! — выкрикнул Йозеф.

— Крест! — завопил Бронко Билли. — Уильям С, крест! Звуки возни прекратились.

Йозеф швырнул через пробоину свой пистолет. Они продолжили ломиться в дверь.

Когда послышались крики, тварь сидела на груди Уильяма С, обхватив его горло когтями. Перед глазами у ковбоя плыли черные круги. Чудовище пахло застарелой грязью, сырым мясом, смертью. Его крысиные глазки пылали ненавистью.

Потом до Уильяма С. донесся вопль «Крест!», и что-то порхнуло на периферии его зрения. Одной рукой выпустив тварь, он сгреб это что-то.

На ощупь — ткань. Он сунул ее вампиру в лицо.

Когти разжались.

Не опуская обрывка ткани, Уильям С. перевел дыхание. Шатаясь, поднялся на ноги. Носферату стоял, зажимая руками лицо. Ковбой шагнул к нему.

Тут возле его ноги упал автоматический браунинг, а из-за двери донесся шум.

Все так же держа кусок ткани перед собой, Уильям С. поднял пистолет.

Вампир зашипел, как радиатор.

Уильям С. прицелился и выстрелил. Пистолет был полностью автоматическим.

Деревянные пули вскрыли тварь, словно разошлась застежка-молния.

Дверь слетела с петель, на крышу вырвались пятеро немцев и Бронко Билли.

Уильям С. прислонился к косяку и перевел дыхание. Внизу на площади, вокруг разбитого экипажа и мертвых лошадей, собиралась толпа. В свете факелов их тени колыхались на стенах домов напротив. Это напоминало сцену из Данте.

На крыше появился Гелиоглабул, бросил один взгляд на вампира и вогнал тому в развороченную грудь свой альпеншток.

— На всякий случай, — пояснил он. Бронко Билли хлопал по спине Уильяма С:

— Уж думал, тебя на последнюю перекличку вызвали. Пятеро немцев возились с трупом вампира.

Уильям С. по-прежнему стискивал обрывок ткани. Он разжал кулак. Это была нарукавная повязка.

Красная, с кривым черным крестом в белом круге.

Крест напоминал орнаменты на индейских одеялах, только был развернут в другую сторону.

Уильям С. поглядел на немцев. Четверо из них носили повязки; у пятого, в старой форме капрала, был разодран рукав.

Они натягивали на рукав пальто вампира другую повязку, желтую. Закончив, подняли его и отнесли к краю крыши. Тот напоминал свинью на вертеле.

На желтой повязке были изображены два перекрещивающихся треугольника — как нагрудный узор на костюмах, которые Уильям С. носил в бродвейской постановке «Бен-Гура».[73] Звезда Давида.

Труп полетел вниз, и толпа на площади взорвалась воплем.

Крики не стихали.

Безработные, изувеченные войной, молодые, ожесточенные, лишившиеся иллюзий. Наконец крики стихли — и перешли в скандирование.

Пятеро немцев стояли у края крыши, глядя вниз на толпу, и о чем-то переговаривались.

Бронко Билли удерживал Уильяма С., пока тот не перевел дыхание.

Они услышали, как толпа рассеялась, вновь собралась, разбилась на кучки, откатилась в сторону, организовалась, перестроилась, разрослась.

— Ну что, напарник, — сказал Бронко Билли, — пошли-ка в гостиницу и придавим как следует.

— Было бы неплохо, — ответил Уильям С. К ним присоединился Гелиоглабул.

— Лучше выйти черным ходом, — сказал он.

— Не нравится мне эта толпа, — кивнул Бронко Билли. Уильям С. подошел к ограждению и обвел взглядом город. Под темным мерцающим небом появились новые огоньки. Тут и там замерцали синагоги.

А потом — запылали.

Из вступления, которое предпослал Уолдроп данному рассказу при публикации в авторском сборнике «Какой-какой Говард?» (1986):

Этот рассказ был написан в начале 1975 года (так зафиксировано в моем гроссбухе). Я точно помню, что меня подтолкнуло: фотография Уильяма С. Харта в театральной постановке «Бен-Гура» (1908). Я тогда читал много Конан Дойля и, взглянув на фотографию, тут же сказал: «Это прирожденный Шерлок Холмс». Одно зацепилось за другое — немые фильмы немецкого экспрессионизма, книги о Веймарской республике, образ мерцающего неба. Так обычно и бывает, когда тобой овладевает идея рассказа.