Папина музыка - Людмила Геннадьевна Иванова Страница 12

— Вода, чай и козье молоко!

Он аж закашлялся от отвращения.

— А покрепче?

— Можешь одеться и сходить сам, — она бросила ему одежду.

И только сейчас он понял, что лежит на полу совершенно голый.

— Ты, т-ты это…у нас ничего не было?

— Было, конечно, — спокойно ответила она, словно о морковке в огороде говорила.

— Ммм, — он резко повернулся, и видимо головная боль отдавалась в висках.

— Ты так, вроде ничего, — дразнила она его и, увидев его разочарование, засмеялась во весь голос. Звонкий и переливчатый смех был приятен слуху. "Ну а речи говорит, словно реченька журчит", — вспомнились строки из сказки А.С. Пушкина.

— У тебя месяц под косой не блестит? — ехидно спросил он.

— Блестит, конечно, — она подняла косу, а в окне действительно месяц блестел, как по заказу в окно заглянул. Она еле сдерживала смешинку, и Георгий невольно тоже улыбнулся.

— Ты не мог встать, чтобы нужду справить. Я все постирала. Не бойся я не маньячка и не Мать Тереза, считай, что тебе повезло, придешь в себя и поедешь по своим делам. Одевайся, надеюсь сейчас тебе моя помощь не нужна? — и, не дождавшись ответа, вышла.

ХХХХ

Он сидел на дне темного и мрачного старинного колодца, а наверху, высоко-высоко на него смотрит огромное солнце, пытаясь согреть его своими лучами. "Георгий, — кричало оно, — Георгий!", — он нехотя открыл глаза и увидел взволнованное лицо и услышал, как мама приговаривает, совсем как в детстве:

— Потерпи немного, потерпи чуть-чуть, сейчас полегче станет, — и через некоторое время становилось действительно легче.

Затем его куда-то везли, несли и в конце он услышал:

— Полное истощение, уже начинаются необратимые процессы, — произнес черный ангел скрипучим голосом, — лечение тут не поможет, нужны чудесные руки хирурга и Божественное благословление. Как он вообще еще жив, по моим меркам он уже должен быть с ангелами.

Марина, мрачно посмотрев на него, бросила:

— Сделайте запрос вот сюда, — и она указала ему, — а сейчас я забираю его.

— Но вы не можете! За ним должны присматривать доктора!

— Я — доктор, — спокойно пояснила она, — делайте запрос.

— Сейчас каждый второй в стране врач или педагог, почитают статьи в интернете или курсы пройдут и все-специалисты сразу! — сердился он.

— Медуниверситет, ученая степень и десятилетняя практика врача-хирурга — этого достаточно? — бросила она без тени самодовольства. — Сейчас меня никто не допустит до операций, это я знаю, но там есть один человек, который почти делает чудеса…

— И кто же?

— Это мой ученик. Автандил Александрович Гелашвили.

— Вы? Вы Марина Георгиевна Сикорская? Та самая, что оставила практику…, — он прикрыл рот рукой.

— Ну что же вы медлите, здесь нельзя терять ни минуты! — мягко прервала она его удивление и требовательно попросила выполнить ее поручение.

Он растерянно пробормотал:

— Да-да, конечно. Я сейчас, — и уже в дверях, он указал рукой на Георгия. — Скажите, а это тогда кто? Еще одна знаменитость? Уж больно он похож на….

— Доктор! — строго прервала его Марина, — прекратите, пожалуйста! Больному нужна помощь. Давайте! За дело! — скомандовала она.

Она сбежала тогда от всего, что творилось вокруг, что напоминало ей о прошлом, а сейчас оно настигло ее. Здесь. Страх настигал ее, накрывая своим плащом. Борьба и ужас смешались в ней в одночасье, она смотрела на свои руки и понимала, что не может двинуться в сторону операционной. Она стояла перед выбором: оставить все как есть и сожалеть о несделанном, последовать за своим страхом прошлого или же оттолкнуться из его темноты, посмотрев в его глаза.

Счет шел на секунды, и Автандил ждал в операционной, а Марина все никак не могла решиться. Вдруг позади что-то упало, она резко обернулась и увидела улыбающегося человека в черном костюме, а в его руках были инструменты.

"Вот тебе и знаки, о которых ты просила", — пронеслось в голове.

Глава 2

Георгий медленно приходил в себя, все кризисы остались позади, долгое ожидание и бессонные ночи, делали свое дело, и Марина просто свалилась на стул рядом с ним. Мертвенно-бледное лицо Георгия ей напоминало многое, но она старалась отогнать назойливые мысли и делала все возможное и невозможное.

— Марина Георгиевна, может, отдохнете? Я подежурю, — предложила медсестра.

— Нет, — отрицательно покачала головой она, — я сама, не переживайте. Я в порядке. Родным сообщили?

— Да, матери и брату, они скоро будут здесь…

— Журналистов не было?

— Были, мы их не пустили.

— Замечательно, — и она опять прилегла на стул.

— Может, все же отдохнете?

Марина опять отрицательно покачала головой, у нее было ощущение, что если она уйдет, то в ее отсутствие случится что-то непоправимое, даже задремать боялась, живы воспоминания о сыне.

Дверь отворилась, и в комнату вошел симпатичный мужчина, средних лет:

— Здравствуйте, — поздоровался он, и приветливая улыбка осветила его лицо, — я к Георгию, брат его старший.

— Добрый день, — улыбнулась Марина, — Я — Марина, я привезла его сюда.

— Да-да, мне говорили, ну и шуму наделали, мне звонили, каких только версий не отрабатывали…, — он улыбнулся он своим воспоминаниям, затем встрепенувшись, подошёл к ней и представился, — кстати, я — Василий.

Затем подошёл к брату:

— Ну, салют, брат!

Георгий был очень слаб после операции, но Марина заметила, как скривилось его лицо, он отвернулся от брата, не желая здороваться. Она увидела разочарование на лице Василия.

— Гонь, ты чего? Опять?

— Уходи, — глухо послышалось со стороны Георгия.

У Василия на скулах заиграли желваки, от крепко стиснутой челюсти. Он посмотрел на Марину, потом опять на Георгия и еле контролируя злость, процедил сквозь зубы:

— Ну, хорошо! — затем повернулся к Марине, — я сейчас ухожу, но оставлю Вам свой номер телефона, если, что-то понадобится, то звоните, хорошо? — Марина согласно кивнула.

Он повернулся к Георгию, силясь из всех сил, сдерживая злость и разочарование, все-таки произнес:

— Выздоравливай, брат! Я рядом если что, — затем повернулся к Марине и сказал, — до свидания! — и вышел из палаты.

ХХХХ

— Я просил о помощи, — он замолчал, комок не давал говорить, — но кругом всем было некогда, все занимались собой, своими делами, думали, что это все временно, мои дела казались мелкими и ничтожными, думали, что пройдет. "Он всегда такой, — слышал частенько я от брата, — скоро все пройдет"…, а не прошло, как видишь. Так произошел взрыв, — и он мрачно усмехнулся, а потом добавил, — и как следствие большой разрыв. Были и те, кто поддерживал меня, но не так, понимаешь? Иногда мнение одного человека дороже мнения всего мира, вот так мой мир начал рушиться, кто был рядом,