Стивен Кинг - Полная тьма, ни одной звезды Страница 12

— Тут не все так, как кажется на первый взгляд.

— Вижу, вы не носите обручального кольца, мистер Лестер. Если наступит время, когда вы будете носить, как я, то вы узнаете, что в семьях всегда так. И вы узнаете еще кое-что: никогда не скажешь, в какую сторону побежит сучка.

Он встал.

— Мы еще не закончили.

— Закончили, — сказал я. Зная, что это было не так. Но если дела шли хорошо, мы были ближе к концу, чем до этого. Если.

Он двинулся через палисадник, затем вернулся. Он снова использовал свой шелковый носовой платок чтобы вытереть свое лицо, затем сказал:

— Если вы думаете, что те сто акров являются вашими только, потому, что вы запугали свою жену… отослали ее с вещами к тете в Де-Мойн или к сестре в Миннесоту…

— Проверьте Омаху, — сказал я, улыбаясь. — Или Святого Луи. Она презирала своих родственников, но была без ума от идеи жить в Святом Луи. Бог знает почему.

— Если думаете, что засадите там все и соберете урожай, вам стоит снова подумать. Та земля не ваша. Если вы зайдете так далеко и посадите там семена, вы увидите меня в суде.

— Я уверен, что вы получите весточку от нее, как только она осознает свое тяжелое положение. — Сказал я.

В действительности я хотел сказать; нет, она не моя… но также она и не ваша. Просто нужно отсидеться здесь. И все будет в порядке, поскольку она будет моей через семь лет, когда я обращусь в суд, чтобы ее объявили юридически мертвой. Я могу подождать. Семь лет, не чувствуя дерьма свиней, когда ветер дует с запада? Семь лет, не слыша крики умирающих свиней (как и крики умирающей женщины) или видя их кишки, плывущие вниз по ручью красному от крови? Как по мне так это семь превосходных лет.

— Удачного дня, мистер Лестер, и не поворачивайтесь лицом к солнцу. Оно становится довольно жестоким к концу дня, и будет светить прямо на ваше лицо.

Он сел в грузовик не ответив. Ларе помахал мне, и Лестер огрызнулся на него. Ларе бросил на него взгляд, который, мог означать перепалку, крики и все, что пожелаете, ведь до Хемингфорда еще двадцать миль.

Когда они исчезли из виду, оставив после себя только шлейф пыли, Генри вернулся на веранду.

— Пап, я все сделал правильно?

Я взял его за запястье, сжал его, и притворился, что не почувствовал как на мгновение плоть напряглась под моей рукой, словно ему пришлось сдерживаться чтобы не вырваться.

— Все правильно. Идеально.

— Мы засыпим колодец завтра?

Я тщательно обдумал это, ибо наши жизни могли зависеть от того, что я решу. Шериф Джонс был уже в годах и в фунтах. Он не был ленив, но было трудно заставить его перемещаться без уважительной причины. Лестер в конечном счете убедит Джонса приехать сюда, но вероятно не раньше чем заставит одного из выходцев финансово-юридического отдела компании «Фаррингтон» броситься названивать и напоминать шерифу, какая компания была крупнейшим налогоплательщиком в округе Хемингфорд (не упоминая соседние округа Клэй, Филмор, Йорк, и Сьюард). Тем не менее, подумал я, у нас было еще, по крайней мере, два дня.

— Не завтра, — сказал я. — Послезавтра.

— Почему, пап?

— Потому что окружной шериф будет здесь, а шериф Джонс стар, но не глуп. Засыпанный колодец может вызвать его подозрение насчет того, почему он засыпан так недавно. Но если он будет все еще заполнятся… и по уважительной причине…

— Какой причине? Расскажи мне!

— Скоро, — сказал я. — Скоро.

Весь следующий день мы ожидали увидеть, как пыль вздымается к нам по дороге, не за грузовиком Ларса Олсена, а за машиной окружного шерифа. Она не приехала. Однако пришла Шеннон Коттери, выглядя симпатичной в хлопковой блузке и клетчатой юбке, чтобы спросить, в порядке ли Генри, и если так, то сможет ли он поужинать с ней и ее родителями?

Генри сказал, что в порядке, и я наблюдал, как они идут по дороге, взявшись за руки, с очень плохим предчувствием. Он хранил ужасную тайну, а ужасные тайны тяжелы. Желание поделиться ими является самой естественной вещью в мире. И он любит девушку (или думал что любит, это одно и то же когда тебе лишь исполнится 15 лет). Ко всем неприятностям, он должен был лгать, а она могла распознать ложь. Говорят, что влюбленные глаза слепы, но это дурацкая аксиома. Порой они видят слишком многое.

Я пропалывал сорняки в саду (выдергивая больше гороха, чем сорняков), затем сидел на веранде, курил трубку и ждал его возвращения. Он появился незадолго до восхода луны. Его голова поникла, плечи ссутулились, и он скорей плелся, а не шел. Мне очень не хотелось видеть его таким, но я все еще был спокоен. Поделись он своей тайной — или даже ее частью — он не шел бы так. Поделись он своей тайной, вероятно, он вообще не вернулся бы.

— Ты рассказали ей то, что мы решили? — Спросил я его, когда он сел.

— То, что ты решил. Да.

— И она пообещала не говорить своей родне?

— Да.

— А она сдержит обещание?

Он вздохнул.

— Вероятно, да. Она любит их, и они любят ее. Полагаю, они увидят что-то в ее лице и выведают это из нее. И даже если они этого не сделают, то вероятно она расскажет шерифу. Если он вообще потрудится поговорить с Котерри.

— Лестер проследит, чтобы он поговорил. Он наорет на шерифа Джонса, потому что его боссы в Омахе наорут на него. Со всех сторон это идет, и где это остановится, никто не знает.

— Нам вообще не стоило этого делать. — Он задумался, затем со злостью повторил это шепотом.

Я ничего не сказал. Какое-то время и он тоже. Мы наблюдали за луной восходящей из- за полей кукурузы, красной и полной.

— Пап? Можно мне стакан пива?

Я посмотрел на него удивленно и не удивился. Затем пошел внутрь и налил нам по стакану пива. Я дал ему стакан и сказал:

— Запомни, больше этого не будет ни завтра, ни послезавтра.

— Нет. — Он отпил, сморщился, затем снова отпил. — Я не хотел врать Шен, пап. Это так грязно.

— Грязь отмывается.

— Не такая, — сказал он, и сделал еще один глоток. На этот раз он не сморщился.

Немного позже, после того, как луна стала серебристой, я отошел, чтобы воспользоваться уборной, и послушать как кукуруза и ночной ветерок рассказывают друг другу старые тайны земли. Когда я вернулся к веранде, Генри ушел. Его недопитый стакан пива стоял на перилах веранды. Затем я услышал его в коровнике, говорящем «Скоро, коровка. Скоро».

Я вышел посмотреть. Он обнял шею Элфис и поглаживал ее. Мне показалось, что он плакал. Я посмотрел некоторое время, но так ничего и не сказал. Вернувшись в дом, я разделся, и лег на кровать, где перерезал горло жены. Прошло много времени прежде, чем я уснул. И если вы не понимаете, почему — все причины, почему — то дальнейшее чтение этого бесполезно для вас.