Энн Райс - Волки на переломе зимы Страница 12

Он поднял голову и взглянул налево. Все уличные огни давно погасли, и вроде бы за окном должен был царить ночной мрак.

Но за стеклом он увидел стоящую и глядящую на него фигуру и понял, что смотрит на Марчент Нидек и что именно она рассматривает его, находясь прямо за стеклом.

Марчент. Марчент, которую зверски убили в этом самом доме.

Его охватил неодолимый ужас. И все же он сохранял неподвижность. Ужас словно рвался наружу из всего его существа. А он продолжал смотреть на нее, всеми силами сопротивляясь стремлению убежать.

Ее слегка прищуренные поблекшие глаза, окаймленные покрасневшими веками, не отрывались от него, будто она говорила с ним, о чем-то отчаянно умоляла его. Ее губы – очень свежие, мягкие и совершенно настоящие – были немного приоткрыты. А щеки разрумянились будто от холода.

Сердце Ройбена оглушительно грохотало, а кровь в артериях пульсировала с такой силой, что он не мог вдохнуть.

Она была в том самом пеньюаре, который надела в ту ночь, когда ее настигла смерть. Жемчуга, белый шелк, кружева… какие красивые кружева – тяжелые, с густым сложным узором… Но все ее одеяние было испачкано кровью, пропитано кровью. Одной рукой она придерживала кружева у горла – на запястье красовался браслет, тонкая жемчужная цепочка, которая была на ней в ту ночь, – а другой рукой она тянулась к нему, как будто надеялась проткнуть пальцами стекло.

Он сорвался наконец с места и опомнился, когда стоял на ковре и смотрел на нее. Никогда еще за всю жизнь он не испытывал такой паники.

Она все так же смотрела на него, лишь в ее глазах прибавилось отчаяния; волосы были растрепаны, но казались совершенно сухими, будто на улице вовсе не было дождя. И на пеньюар не упало ни единой дождевой капли. Она вся словно лучилась. А потом фигура попросту исчезла, как ее и не было.

Он стоял неподвижно, не сводя взгляда с потемневшего стекла, пытаясь снова отыскать за ним ее лицо, ее силуэт, хоть что-нибудь, но там не было ничего, а он никогда в жизни не чувствовал себя настолько бесконечно одиноким.

Его кожа казалась наэлектризованной, хотя он чувствовал, что начал потеть. И, очень медленно опустив взгляд на руки, он увидел, что они покрылись шерстью. Ногти удлинились. А дотронувшись до лица, он обнаружил шерсть и там.

Он начал перевоплощаться – вот что сделал с ним страх! Но превращение шло замедленно, словно выжидало – выжидало, пока он подаст осознанную команду на его продолжение. А причиной того, что случилось, был только ужас.

Не в силах пошевелиться, он уставился на ладони.

За его спиной раздался знакомый звук – заскрипели половицы.

Медленно обернувшись, он увидел Феликса. Тот был в измятой пижаме, с всклокоченными со сна волосами.

– В чем дело? – спросил Феликс, шагнув вперед. – Что-то случилось?

Ройбен был не в силах ответить. Длинная волчья шерсть все не опадала. И страх никуда не уходил. Возможно, слово «страх» здесь не совсем годилось, потому что ничего реально существующего он никогда в жизни не боялся так, как испугался сейчас.

– Что случилось? – вновь спросил Феликс, сделав еще шаг. Вид у него был озабоченный и свидетельствовал о готовности прийти на помощь.

– Марчент… – прошептал Ройбен. – Я видел ее, видел прямо здесь.

По коже вновь побежали мурашки. Скосив глаза вниз, он увидел, как из-под исчезающей шерсти вновь появляются пальцы.

Судя по ощущениям, шерсть опадала и с головы, и с груди.

Его поразило выражение лица Феликса. Ни разу еще он не видел Феликса таким уязвимым, чуть ли не больным.

– Марчент? – повторил Феликс, прищурив глаза. Ему и в самом деле было больно. И не могло быть никаких сомнений в том, что он поверил словам Ройбена.

А Ройбен поспешно принялся объяснять, шагая в сторону гардероба, расположенного рядом с буфетной. Феликс шел рядом с ним. Ройбен надел свое теплое пальто и взял с полки фонарь.

– Что ты затеял? – спросил Феликс.

– Нужно выйти наружу, поискать ее.

Дождь ослабел и лишь слегка моросил. Ройбен сбежал по ступенькам парадного крыльца, быстро зашагал вокруг дома и вскоре оказался перед большим окном библиотеки. Здесь, именно на этом месте, ему еще не доводилось бывать. Может быть, всего раз-другой он проезжал на машине по гравийной дорожке за дом. Фундамент поднимался довольно высоко над землей, и здесь даже не было никакого карниза или приступки, на которую Марчент, живая Марчент, могла бы вскарабкаться к окну.

Окно было ярко освещено находящейся в помещении лампой, а справа от подъездной дороги стояла непроглядно темная дубрава, наполненная звуками дождя, который, хоть и стих, продолжал шуршать по листьям.

За окном была отчетливо видна высокая худощавая фигура Феликса, но тот, похоже, не видел стоявшего на земле и глядевшего вверх Ройбена и упорно вглядывался в темноту поодаль.

Ройбен же стоял совершенно неподвижно, не мешая измороси садиться на волосы и лицо, а потом, собравшись с духом, повернулся и тоже принялся рассматривать лес. Но не увидел практически ничего.

На него нахлынула волна тревоги, грозившей снова перерасти в панику. Чувствовал ли он ее присутствие? Нет, не чувствовал. И его страшило то, что она могла, пребывая в какой-то необъяснимой духовной форме, затеряться в этой темноте.

Он медленно вернулся к парадной двери, продолжая на ходу вглядываться в окружающую тьму. Какой бескрайней и зловещей она казалась и каким далеким и ужасающе безликим был рокот невидимого отсюда океана.

Отчетливо видимым был только дом, грандиозный дом с освещенными окнами и проектами, которые строили его обитатели, дом, походивший на бастион, воздвигнутый, чтобы противостоять хаосу.

Феликс ждал у открытой двери. Он помог Ройбену снять пальто.

В библиотеке Ройбен рухнул в кресло, большое кресло с высокой удобной спинкой, которое каждый вечер занимал Феликс.

– Но я действительно видел ее, – сказал Ройбен. – Она была там, как живая, на ней был пеньюар, который она надела в ту злосчастную ночь. И он был весь в крови, весь залит… – Он вдруг с резкой болью воочию представил себе недавнее видение. И вновь почувствовал ту же тревогу, которую ощутил при первом взгляде в ее лицо. – Она была… несчастна. Она… она о чем-то просила меня, чего-то хотела…

Феликс стоял молча, скрестив руки на груди. И не пытался скрыть боль, которую испытывал.

– Дождь, – продолжал Ройбен, – похоже, не касался ее, этого привидения или что это было. Она светилась, нет, сияла. Она походила на призрак Питера Квинта из «Поворота винта». И искала кого-то или что-то.

Молчание.

– Что ты почувствовал, когда увидел ее? – спросил наконец Феликс.

– Ужас, – ответил Ройбен. – И, мне кажется, она это поняла. Думаю, она была разочарована.