Мэтт Хейг - Семья Рэдли Страница 12

Хелен выключает фары и подъезжает к дочери, которая стоит на месте, медленно опуская руку. Через секунду Хелен вылезает из машины и бросает взгляд на темное поле, но тела не видит. Похолодало. Дует свежий ветер, прилетевший без преград через море и болота. Он развевает волосы Клары, и лицо ее кажется открытым и беззащитным, как у младенца.

«Я ее погубила, — думает Хелен. Застывшие черты дочери пугают ее больше, чем кровь на щеках. — Я погубила всю нашу семью».

Темные поля

Мальчик лежит на земле у ног Питера. Он не может быть жив. Он поднял руки над головой, словно показывая, что сдается. Клара выгрызла ему горло, грудь и даже часть живота. Разверстая плоть сияет почти черным, хотя чернота эта разных оттенков на месте разных внутренних органов. Нижняя часть кишечника вывалилась и напоминает угрей, пытающихся уползти.

Даже в былые времена, даже после самых безумных гулянок они редко оставляли тела в таком состоянии. Но нет смысла отрицать: сцена не производит на него такого ужасного впечатления, какое должна бы. Он понимает, что, начав, Клара уже не могла остановиться и на самом деле во всем случившемся виноваты они, потому что насильно перекраивали ее настоящую природу. В то же время кровь, обладающая гипнотическим эффектом, завораживает и его.

Сладкая, сладкая кровушка…

Питер пытается сосредоточиться на своей задаче. Он должен отнести труп в машину, как велела ему Хелен. Да, точно. Питер присаживается, подхватывает парня на руки и пытается поднять его. Ничего не выходит. Питер слишком слаб. А мальчик сложен как мужчина. Крупный мужчина к тому же, возможно, регбист.

Работенка для двоих, как минимум. Питер поворачивается к Хелен. Она завернула дочь в одеяло и крепко прижимает к себе.

Нет, он справится сам. Дотащит парня до машины, а потом затрет следы. Прогноз погоды обещает дождь. Если он будет достаточно сильным, ничего не останется. Но как насчет ДНК? В восьмидесятые об этом беспокоиться не приходилось. Уилл наверняка бы что-нибудь придумал. И почему Хелен так отреагировала на этот звонок? Что с ней такое?

Питер хватает парня за лодыжки и начинает волочить тело по земле. Но ему все равно тяжело, и дело идет слишком медленно.

Он останавливается перевести дыхание и смотрит на свои окровавленные руки.

Он дал Хелен клятву никогда не задумываться о том, о чем он задумывается сейчас. Кровь блестит, отливая уже не черным, а пурпурным. Он поднимает глаза и видит, что где-то за живой изгородью мигают фары. Машина едет медленно, словно водитель что-то ищет.

— Питер! — кричит Хелен. — Кто-то едет сюда!

Он слышит, как она сажает Клару в машину, а потом снова зовет его:

— Питер! Бросай тело!

Труп мальчика теперь лежит слишком близко к дороге, так что если машина проедет мимо, при свете фар он будет заметен. Питер в отчаянии изо всех сил дергает тело, не обращая внимания на резкую боль в спине. Выхода нет. Речь идет даже не о минутах — о секундах.

— Нет, — говорит он.

Он снова смотрит на кровь на своих руках, прежде чем Хелен успевает подойти к нему.

— Отвези Клару домой, а я разберусь. Я справлюсь.

— Питер, нет…

— Поезжай домой. Давай. Черт. Давай, Хелен!

Она даже не кивает. Но садится в машину и отъезжает.

Следя за медленно приближающимися противотуманными фарами, Питер облизывает руки и ощущает вкус, которого не пробовал уже семнадцать лет. И вот оно. Его тело наполняется силой, боль и усталость исчезают без следа. Он чувствует, как мгновенно видоизменяются зубы и лицо. Невероятное облегчение, все равно что раздеться после того, как много лет носил, не снимая, жутко неудобный костюм.

Машина все ближе.

Питер подносит сложенную чашечкой ладонь к разорванному горлу юноши и слизывает вкусную, питательную кровь. Затем поднимает труп, теперь почти не замечая его веса, и взмывает ввысь, летит через темные поля.

Все быстрее, и быстрее, и быстрее.

Несясь над землей, Питер приказывает себе не наслаждаться полетом, думать только о деле. Он летит дальше, направляя свое тело исключительно силой мысли.

Так действует кровь. Она стирает границы между мыслью и действием. Подумать означает сделать. Пока ты мчишься по воздуху, глядя вниз на сонные деревни и провинциальные городки — которые с такой высоты кажутся лишь россыпью огней, — покидаешь сушу и летишь над Северным морем, ты живешь полной жизнью.

И вот теперь Питер отдается во власть момента.

Того бодрящего порыва чувств, который испытываешь, когда живешь настоящим, на полную катушку, наплевав на последствия, не боясь ни прошлого, ни будущего. Когда ничто не имеет значения, кроме скорости воздушного потока и вкуса крови на языке.

Пролетев несколько километров над морем до места, где внизу не видно темных силуэтов кораблей, он бросает тело и смотрит, как оно летит в воду. Затем еще раз облизывает руки. Обсасывает пальцы и закрывает глаза, чтобы всецело насладиться вкусом.

Вот это радость!

Вот это жизнь!

Паря в воздухе, Питер на миг задумывается, а стоит ли возвращаться. Он мог бы полететь в Норвегию. В Бергене раньше было большое сообщество вампиров, может быть, оно осталось там и до сих пор. Или куда-нибудь, где органы правопорядка работают не так усердно. Например, в Голландию. Куда-нибудь, где нет секретных полицейских отрядов с арбалетами. Он мог бы сбежать и начать жить один, удовлетворяя любые свои желания. Стать свободным одиночкой. Ведь, наверное, это единственный путь к настоящей жизни?

Питер закрывает глаза и снова видит лицо Клары, каким оно было, когда она стояла у дороги. Она выглядела такой смятенной и беспомощной, она жаждала правды, которой он никогда ей не говорил. По крайней мере, он предпочел истолковать это именно так.

Нет.

Даже выпив крови, он не тот человек, которым был в двадцать и который исчез где-то в черной дыре прошлого. Питер не такой, как его брат. И он сомневается, что мог бы таким стать.

Не теперь.

Он медленно описывает дугу в холодном воздухе. Развернувшись, он смотрит вниз, на океан, похожий на безграничный стальной лист, в котором отражается надтреснутая луна.

«Нет, я хороший человек», — говорит Питер сам себе и, терзаемый угрызениями совести, направляется обратно домой.

Ведя машину, Хелен посматривает на дочь, которая в оцепенении сидит рядом, на пассажирском сиденье.

Она боялась, что случится нечто подобное. Часто изводила себя, воображая сценарии такого рода. А теперь, когда это произошло на самом деле, все кажется таким ненастоящим.