Денис Кавченков - Обратная сторона жизни Страница 12

Дмитрий же обречено переваривал информацию полную непривычной правды и думал, что как ему бы хотелось, дабы происходящее мерещилось, однако свист в ушных впадинах и боль в изуродованной кисти говорили обратное. Тогда он задал единственный, пришедший в голову вопрос.

— А поподробней? — старый демон, жадно посматривающий на руку мальчишки, апатично кивнул рогатой головой и начал заготовленную речь, со скрипом почесывая жесткий затылок.

— Хорошо, сейчас расскажу. Не знаю, зачем я это делаю, но… Твоя рука еще немного подождет, — у юноши с души, как камень рухнул. — В нашей звездной системе всего две расы. Беленькие, бесполые, лысенькие и с крылышками — это ангелы, плодящиеся путем клонирования специально выбранных, идеальных особей. Там их штук пятьсот, не больше… Как раз все необходимые профессии, важные их мерзкой планетенке, — рогатый палач перешел к чесанию оттопыренного козлиного уха, видимо думая, чего бы добавить к описанию отвратительных соседей, а у тяжело-дышащего Дмитрия мелькнула мысль, что у старого черта давно отсутствовали хорошие собеседники, раз изливает душу, как заключенный перед казнью, хотя все наоборот. — У этих пернатых заготовоки скусственным путем уничтожили любые проявления эмоций, вследствие чего идентичные им копии получаются одинаковые, словно куриные яйца и они все, как один загадочно улыбающиеся! Я до сих пор не понимаю на кой ляд крылатым ублюдкам неизменно-счастливые выражения лиц, — лапа черта перешла к почесыванию второго уха. — На деле же их мир полон бесчувствия и красивых мин при отвратительно плохой игре! Они, словно насильно существуют, а не живут… — красиво выразился рогатый. — И правит этой до блеска вылизанной планетой Яхве, тот самый эгоистичный бог, которому молится большая часть вашей человеческой тюрьмы. Миллиард точно! Сам Элизиум — это яркий и солнечный мир, полный облаков и света одновременно. Там всюду огромной высоты горы с плато, опоясанные вышесказанными облаками и подкрашенные солнечным светом двух солнц, вот на них-то и находятся, не буду врать, великолепные строения ангелов, в которых работают, угадай кто? — палач саркастически распахнул блеснувшие безумием глаза. — Ну, конечно же, людишки! Круглосуточно лижут пернатым ноги с задницами, поют осанны, разыгрывают всякие жизненные, похожие на цирк уродов шоу, а еще потешно дерутся ради более полной миски еды и устраивают феерические оргии друг с другом, короче ведут себя, как… — он сделал театральную паузу, вперившись смешливым оранжевым взором в лицо напрягшемуся парню. — Как человеческое большинство, живущее на Земле и все эти животные страсти ради выживания! Аж, противно! Никакого чувства достоинства, хотя, причем тут вы… — черт облизнул кожистые губы длинным языком. — Люди не виноваты, что их первые экземпляры поломались, так бы жили по заложенной нами программе, ничего не понимали, и всем было бы хорошо, — козлоподобный демон шумно высморкался подвижным морщинистым носом на каменный неровный пол. — С другой стороны человеческая раса и сейчас живет по программе, которую не понимает, вот только написали ее ваши правительства… — рогатый увлекся размышлением вслух, направив блестящий взгляд в потолок полный пламенных всполохов, но потом вспомнил, что еще не закончил познавательный рассказ. — Ну и плюс к этому Элизиум холодный, словно… Как бы тебе сказать, дабы ты понял… — Дима особо не торопился, тем более искалеченная рука болела сильнее, чем раньше, да и проклятый свист в режущих огнем ушных впадинах порядком мучил. — Как свежесорванное яблоко в утреннюю пору! Вот! — козлоногий обрадовано крутанул пыточными ножницами, а мальчишка, глупо хлопнув глазами, подумал, что тот может написать неплохой стих при таких-то словесных оборотах.

— Почему яблоко? — непроизвольно вырвался глупый вопрос из покрытых легкой коркой крови губ, да и яблоки он не особо любил, а черт не задумываясь, ответил:

— Потому, что сорванное в утреннюю пору яблоко должно быть холодное! И вкусное… — рогатый сглотнул слюну, и юноша увидел, как здоровенный кадык сходил по шее туда-обратно.

Он решил не комментировать увиденное вслух, ибо огромный, козлоногий демон не походил на вегетарианца, что было бы диким и неестественным, учитывая отлично прожеванное недавно ухо.

— Так вот! — старый палач собирался продолжить основную историю и тут будто очнулся. — Не смей меня перебивать! — он злобно зыркнул на искалеченного парня, и медленно воткнул кончики уродливых ножниц, примерно на сантиметр в грудную клетку.

Костей он точно не задел, однако тупые концы грубо выполненных железяк, созданных отнюдь не для резки бумаги, довольно неприятно прорвали верхний слой кожи, заставив Дмитрия вздрогнуть от легкой боли, несравнимой с пальцами или ушами, но все-таки боли, после чего он отчаянно закивал головой, соглашаясь, что перебивать не будет. Черт, словно почувствовав правду, удовлетворенно кивнул и убрал орудие пыток, не забыв прижечь свежие ранки поднятой из-под стула головней, отчего мальчишка страдальчески зашипел, но рогатый уже говорил.

— Вторая раса — это мы, черти. Красивые, сильные, волосатые и размножающиеся с помощью приятного оплодотворения! То есть, как хотим, когда хотим и с кем хотим! И живем мы на ближайшей к первому солнцу планете Геенне! Геенне Огненной! Так называемом трусливыми людишками Аду! — рогатый благочестиво, чуть ли не со слезами на оранжевых глазах перекрестился, вскинув отягощенную огромными рогами голову к неровному, с отблесками пламени потолку, а Дима непроизвольно подумал, что у столь огромного черта слишком жидкая бородка.

Да-да! Именно такие крамольные мысли вкрались в голову мучаемому пленнику, не знающему чего ждать от новой жизни после этого рассказа. Даже не от жизни, а от смерти… Когда-нибудь удивительная история создания людей закончится и от него начнут отрезать новые куски… Парень тяжело вздохнул и сильно вздрогнул, чем привел в чувство, вновь открывшего рот старого палача, благолепно стоящего на заканчивающихся широкими копытами ногах.

— Будь благословенно сие священное место, породившее нас и презревшее трусливых белокрылых тварей, брезгующих летать над прекрасными выжженными пустынями, полными плавящегося от жары песка, — черт снова просветленно вздохнул и замер буквально на несколько секунд, а прикованный к грязной деревянной лежанке юноша осознал, что значит по-настоящему любить место, где родился.

На Земле он не испытывал ничего подобного, поэтому почувствовал легкую, не очень уместную в данный момент зависть к парнокопытному созданию.