Бренна Йованофф - Подмена Страница 12

Но, как ни странно, в глубине души я боялся скорее того, что ничего не изменится. И паниковал от мысли, что Росуэлл только пожмет плечами, и все останется, как прежде. Правда — вещь безобразная, и больно было думать, что Росуэлл просто отмахнется от того, от чего нельзя отмахиваться.

Росуэлл, изредка поглядывая на меня во время остановок на светофорах, молча ждал ответа.

Я опустил стекло со своей стороны и высунул голову наружу, подставив лицо дождю. Я знал, что если открою рот, то выложу все.

Холодный воздух немного помог, но под стекловолоконными накладками крыльев автомобиля притаилась углеродистая сталь, и вскоре меня замутило.

Росуэлл испустил долгий шумный вздох, не предвещавший ничего хорошего.

— Я вот тут подумал, — сказал он, спустя минуту. — Все это абсолютно ненаучно и, разумеется, вообще не мое дело, но, может, у тебя просто депрессия?

Я опустил глаза на руки и сжал ладони в кулаки.

— Нет.

Да, я понимал, как это выглядело со стороны. За последние дни я превратился в ходячий справочник по душевным болезням: односложно отвечал на вопросы, избегал всего, требующего маломальского напряжения, и все время спал. Я хотел ответить, что все не так плохо, как кажется. Что я просто играю свою роль, притворяюсь невидимкой. А постоянная усталость, необходимость натягивать рукава на костяшки пальцев, чтобы случайно не дотронуться до поручня или до ручки двери, и всякое прочее — это, конечно, довольно депрессивно. Только не в медицинском смысле.

В помещении концертного зала «Старлайт» в пятидесятые годы прошлого века работал кинотеатр, а до этого размещался драматический театр. Это было трехэтажное оштукатуренное здание с коваными завитушками вдоль крыши и вокруг окон. Однако украшения давно проржавели, и теперь фасад уродовали безобразные рыжие пятна, похожие на потеки засохшей крови.

Мы с Росуэллом встали в очередь, заплатив каждый по два бакса.

Внутри посетители обступили сцену. Древний занавес огромными бархатными складками завис над подмостками. Вдоль стен стояли гипсовые колонны, потолочная лепнина пестрела резными птицами, плодами и фруктами.

На сцене надрывалась рок-группа «Кукольный домик Хаоса», вопя что-то о правительстве и корпоративных стимулах. Верещание их соло-гитары я бы сравнил со взбитыми в блендере звуками автокатастрофы. Зал насквозь пропитался запахами ржавого железа и пролитого пива, поэтому мерзкое ощущение, преследовавшее меня целый день, снова накатило липкой неотвязной волной.

Росуэлл вещал что-то заумное о том, что музыка во все времена была барометром гражданской активности, и его голос то наплывал, то снова пропадал куда-то. Мне стало совсем плохо, рот наполнился слюной.

— …возьми, скажем, группы вроде «Хортон слышит», — говорил Росуэлл. — Никто, конечно, не назовет их социально активными, но все равно…

Я вдруг понял, что меня вот-вот вывернет наизнанку — не в некоем далеком абстрактном будущем, а прямо сейчас, сию секунду. Я поднял руку в молчаливой просьбе «погоди, не забудь эту мысль» и бросился в туалет.

Забившись в отсек без двери, я, как смог, постарался попасть точно в унитаз, не вставая перед ним на колени, что было бы просто омерзительно.

В дверном проеме за моей спиной вырос Росуэлл.

— Очередной день роскошной жизни Мэки Дойла?

Это было произнесено с деланной небрежностью, подсказавшей мне, что на этот раз даже моему неунывающему другу не удастся свести все к шутке. И он просто не знает, как поступить: за свою жизнь я привык думать, что Росуэлл умеет вовремя закрыть глаза и сделать вид, будто все нормально.

Потом у раковины я полоскал рот и отплевывался. Над умывальником висело сплошь размалеванное зеркало, и я постарался не разглядывать себя сквозь паутину надписей, сделанных черным маркером. Там, за нечитаемой пачкотней, мое лицо было бледным и пугающим. Я все время вспоминал Натали. Мысль о том, что тело, захороненное в могиле под ее именем, возможно, не было настоящим телом, вызывала у меня ощущение, близкое к обмороку.

— Ты дрожишь, — сказал Росуэлл. Пока я умывался, он стоял рядом, тоже стараясь не смотреть на мое отражение.

Я кивнул и завернул кран.

— Ты просто жутко дрожишь.

Не глядя на него, я вытер рот бумажным полотенцем.

— Скоро пройдет, — скривившись, хрипло, почти шепотом, ответил я.

— Не вижу ничего смешного. Может, тебе лучше вернуться домой?

Я швырнул мятое бумажное полотенце в урну, вытащил их роллера еще одно.

Росуэлл подошел ближе.

— Мэки… Мэки, посмотри на меня.

Когда я повернулся, он впился в меня взглядом.

Голубые и живые глаза Росуэлла меняли оттенок при разном освещении. Я всегда мечтал иметь глаза какого-нибудь другого цвета — любого, кроме моей неестественной черноты.

— Ты не сможешь все время притворяться, что все в порядке.

— Я должен.

Наверное, я произнес это слишком громко, и эхо отлетело от кафельных стен.

Я привалился к умывальнику, закрыл глаза.

— Пожалуйста… Не надо об этом.

Секунду спустя Росуэлл шагнул ближе, и я почувствовал его руку на своем плече. Это было неожиданно, но почему-то успокаивало, давая ощущение надежности.

Когда я открыл глаза, Росуэлл еще стоял рядом, но его рука опустилась. Потом он вытащил из кармана пачку жвачки. Подушечкой большого пальца выдавил белый квадратик, протянул мне, а я взял.

— Идем, — сказал Росуэлл, поворачиваясь к двери. — Надо найти Дрю и Дэни.

Близнецы нашлись в фойе, возле бара, где они играли в бильярд с Тэйт.

Росуэлл направился к ним, я поплелся следом.

Тэйт стояла ко мне спиной, и мне предстояло сделать вид, будто между нами ничего не было. Будто на парковке я не отказался говорить с ней и не смотрел вслед, когда она уходила.

Но если я думал, что Тэйт обольет меня презрением, то я ошибся. Она лишь мельком взглянула в мою сторону и снова вернулась к игре. Потом сделала прямой удар. Совсем несложный, но вышло эффектно.

Волосы Тэйт торчали в разные стороны, будто она только что подняла голову с подушки. Но в целом она выглядела спокойной, совсем не похожей на девушку, недавно похоронившую сестру, и уж тем более на девушку, которая сегодня утром отловила на парковке самого странного парня школы с целью обсудить с ним вероятность того, что похороненная не была ее сестрой.

Следующий удар был крученый, в угловую лузу — Тэйт закатила шар, как булыжник. И даже глазом не моргнула.

— Круто! — оценил его Росуэлл, подходя к столу.

Тэйт кивнула головой в сторону Дрю и Дэни.