Кирилл Юрченко - Приходящие из Мора Страница 13

— Никак, брат твой, Виктор? — старик все не отпускал Луку.

— Точно, дед, угадал.

— Чего мне гадать, коли, я все про всех знаю, — проворчал старик. — Шучу. Ты же сам в последний раз хвастался. Брата, мол, жду. Счастливее человека я и не видывал, — он засмеялся и вновь обратился к Стрельникову: — А я Фаддей.

— А отчество? — удивился Лука.

— Без отчества. Меня так и называют всегда, ежели официально — «Фаддей Без Отчества». И попрошу без всяких «вы».

— Лука, — в свою очередь представился Стрельников, чем вызвал искреннее любопытство. Старик вскинул брови, отстранился, будто заново посмотрев на гостя.

— Весьма редкостное имя для нашего времени, — только сейчас он отпустил руку Стрельникова и пригласил садиться за стол.

— Сейчас жеванем, а потом за разговоры. Ну, где там мать?

На зов его вернулась Дарья Семеновна.

— Выпустила Нинку травки пощипать.

— Привязала? — спросил Фаддей.

— Да уж, на память пока не жалуюсь, — сердито ответила старуха, на что дед весело подмигнул гостям, затем снова повернулся к супруге:

— А Маринка где? Обедать с нами не сядет?

— Она к Евгении пошла. Что-то они там шьют.

Лука подмечал имена. Евгения — это, наверное, соседка. Виктор говорил, две только женщины в деревне. Значит, Маринка — должно быть, какая-то родственница.

Гостям был пожалован самогон. К радости Стрельникова, на его внезапный отказ (покосился только Виктор) Фаддей ответил без церемоний: «Я два раза в такие игры играть не приглашаю!». Налил себе и брату. Первую они выпили с ходу, после второй старика потянуло на разговор.

— Маринка — внучка моя. Загляденье девчонка. Сами увидите. Сейчас еще погостюет у дедов последний разок и… — дед присвистнул и махнул рукой, — унесут ее белые крылья. Город-то — нехорошее место. Соблазнов полно всяких.

— Чего мелешь-то, бес? — откликнулась Дарья Cеменовна. — Какие соблазны? Ей учиться надо. В институт она у нас поступила, — сообщила бабка главную семейную новость. — Вот и решила перед учебой погостить у стариков.

— Ну а ты, паря, чем в наших краях заниматься собираешься? — спросил Фаддей, обращаясь к Стрельникову. — Меня не проведешь. Я ученого человека за версту чую.

— Почему же ученого? — смутился Лука.

— Да я всех учеными зову, кто мне нравится.

Лука рассказал вкратце, так чтобы стало ясно и не вызывало лишних вопросов.

— Фотография — это дело хорошее. — Фаддей достал из-под стола бутыль, но даже не видя напряженного взгляда Луки, исполняя свое обещание, снова налил только себе и Виктору. — В городе-то пока жил, молодой еще — помню, баловался. А здесь бросил. Сам понимаешь. Никаких условий. Правда, сейчас, вроде как есть фотокамеры, которым даже пленка и бумага не нужна, а картинки можно по телевизору смотреть. Да уж больно дорого, полагаю, стоят, а? А с другой стороны, мне ли интересоваться — у нас и телевизора-то нет.

— Да, — согласился Лука, — хорошая камера недешево стоит. — Менее всего ему хотелось разговора на профессиональную тему, и он перевел его в другое русло. — А как у вас тут с погодой?

— Дак ведь я могу тебе наперед сказать, какая ожидается, — Фаддей хитро прищурил глаз. — С моих понятий, дня два, а может три, жмурь будет.

— Это как — жмурь? — спросил Виктор.

— А значит, солнце будет такое слепительное, что весь день ходить будешь глаза щуря. Жмуриться.

— А я думал, наоборот, дубак жуткий, — вставил Виктор. — Ну, в смысле — замерзнуть можно до «жмуриков».

На язвительное замечание Виктора Фаддей шутливо погрозил пальцем.

— Он у нас любит всякие словечки выдумывать! — засмеялась бабка Дарья.

— Да, точно. Ну-ка, отгадайте, что такое курвень? — спросил Фаддей и захохотал, на что Дарья сердито замахнулась: — Да ну тебя!

— Да уж, тут голову поломаешь, — тоже засмеялся Лука.

Он смотрел на Фаддея, ожидая разгадки, и заметил, как тот изменился в лице, увидев кого-то в дверном проеме.

— А тебя-то что, черт на плечах принес? — заругался Фаддей на вошедшего, — Ты где пропадал, идиот? Мы уж тут все чуть с ума не посходили.

Лука обернулся. Оказалось — это кот. Угольно черный, худой до безобразия, и абсолютно уверенный в себе. С легким налетом презрения ко всяким правилам общежития, он скользнул через порог и уселся на тканом коврике, внимательно уставившись на людей.

— Единственный кот на всю Мору остался, и тот шастает в лесу! А мышей кто ловить будет? — все еще в сердцах восклицал Фаддей, как будто общался с равным себе.

А кот взаправду вел себя почти как человек. Он медленно направился к Фаддею, стараясь сильно не крутить хвостом, хотя и был взволнован. Остановился, посмотрел на старика виноватыми глазами (постарался, бестия!), дождался, когда тот немного снизит тон, и только после этого, крадучись на полусогнутых, забрался под стол, где начал тереться о здоровую старикову ногу. Все, дескать, в порядке, хозяин! Чего ты шумишь?

— Подлизываешься, Мазепа? — старик погладил кота.

— Мазепа?! — удивился Лука.

— Мазепа и есть, — сказал дед, вновь обращаясь к коту: — Так уж и быть, получишь чего-нибудь вкусненького. Как никак, радость у нас — кот из леса вернулся.

Непонятно было — то ли дед шутит, то ли серьезно говорит. Какая-то радость у него получилась с налетом грусти.

— Не живут у нас ни кошки, ни собаки, — сказал он, обращаясь к Стрельникову. — Сколько не заводили, надолго не задерживаются. Исчезают. Не знаю, что уж такого в наших краях. Коровы, гуси и прочая тварь, эти кое-как живут. Куры — так тем вообще на все плевать.

— А что такое курвень, кстати? — спросил Виктор.

— Курвень — это когда моя жена с утра идет в курятник яйца собирать, а я свою культю еще с вечера куда-то дел, найти не могу. Кричу ее, зову, да разве доорешься! Приходится так на одной ноге по избе прыгать, ругаться, пока не отыщется.

Все засмеялись. Правда, смех казался натянутым. Он быстро прервался, когда с крыльца донеслись шаги и на пороге появился щуплый старичок с жиденькой бородкой.

— А, Вася! — уже привычным для Стрельникова сердитым голосом (видимо по-другому Фаддей и не говорил), хозяин приветствовал вошедшего: — Чего пожаловал?

— Я смотрю, гости у вас. Добрый день, — старичок низко поклонился. Луке показалось: с излишней почтительностью.

Хозяин щурился на него, но пройти не приглашал. Да и тот уходить просто так не собирался. Стоял, полный надежд. Возможно, этого жителя Моры больше интересовали не гости, а напиток, подаваемый по такому случаю к столу. В другой ситуации, по всей видимости, Фаддей прогнал бы Василия взашей, но при чужих постеснялся.