Андрей Дашков - Войны некромантов Страница 13

Передний всадник начал тереть себе глаза. Еще несколько секунд назад ему казалось... Пальцы сами собой сложились в знак, отгоняющий нечистую силу. Он был булхарским гвардейцем и сопровождал двух россов, отправившихся на поиски похищенной королевы. Впервые в жизни он видел такого странного сумасшедшего и мог поставить свое полугодовое жалованье на то, что у того сломана шея. Но счастливая улыбка на лице блаженного заставляла усомниться в чем угодно. Он не знал, что эта улыбка вызывала озноб не только у него.

Вальца не смущало собственное невыгодное положение. Он забыл о рясе, валявшейся на дороге и пахнувшей лошадиным дерьмом. Еще бы – он видел целых три приличных костюма! Однако намного более важным ему казалось другое: здесь была жизнь, солнце, скрытое облаками, существа, звуки, красота. И значит, здесь была смерть. Вальца пронзила радостная дрожь, внешне неотличимая от судорог. Он сделал шаг по направлению к приближающимся всадникам и вышел на середину дороги.

...Трое и не думали останавливаться. Их могла заинтересовать девчонка, но никак не голый сумасшедший мужик. Один из россов, правда, заметил, что мускулы бродяги не уступают его собственным. Еще через пару секунд он понял, что его рефлексы слишком замедлены, чтобы противостоять безоружному дьяволу.

Булхарский гвардеец хлестнул безумца плетью, отгоняя из-под лошадиных копыт. Тот принял удар, не пытаясь закрыться и даже не изменившись в лице. Его лоб был рассечен, а теперь лиловая полоса пролегла от волос к скуле, образуя обезобразивший лицо двухцветный крест.

Все произошло мгновенно. Гораздо быстрее, чем белая лошадь булхарина пронеслась мимо Вальца. Движение лазаря было неуловимым. Он перехватил руку, державшую плеть, и выдернул гвардейца из седла.

Росс, скакавший в пяти шагах позади, успел ощутить если не страх, то хотя бы его первый симптом – холодок в желудке. С ним произошла странная метаморфоза. Он почувствовал себя так, будто сам был голым и безоружным, а человек, стоявший на дороге, уже не казался ему свихнувшимся нищим.

Булхарин рухнул на дорогу прямо перед его лошадью, и всадник уже ничего не мог поделать. Затрещал пробитый копытом череп, лошадь споткнулась и едва устояла на ногах, сбившись с шага. Человек в седле опасно покачнулся, и все же его кисть привычно легла на рукоять меча и потянула клинок из ножен.

Вальц распростерся в грязи, но только для того, чтобы позаимствовать меч у мертвеца. Над ним нависла туша третьей лошади, поднятой россом на дыбы. Ударом снизу лазарь вспорол ей живот и даже не потрудился убраться из-под кроваво-коричневого дождя, хлынувшего из раны.

Обезумевшее от боли животное шарахнулось в сторону; его ржание перешло в захлебывающийся клекот. Лошадь сбросила всадника в двух десятках шагов от Вальца, но тот приземлился относительно благополучно. За его спиной висел малый арбалет – необычное оружие для офицера, однако, на то, похоже, были особые причины... Лошадь понеслась по дороге, волоча за собой клубок вывалившихся кишок.

Тем временем лазарь уже вскочил на ноги и отразил удар росса, удержавшегося в седле. Вальц и сейчас действовал предельно рационально и безжалостно. Второй атаки не последовало. Он ударил мечом по лошадиной морде. При этом он не только перерубил уздечку, но и проломил челюсть четвероногой твари. Когда лошадь проскакала мимо, разбрасывая кровавую слюну, ему оставалось только нанести удар в спину всаднику, который не имел физической возможности закрыться. Росс с поврежденным позвоночником вывалился из седла, и Вальц прикончил его, вогнав меч в горло над верхним краем кожаного жилета.

В этот момент что-то сильно ударило в спину его самого. Лазарь был вынужден сделать два шага вперед, чтобы остаться на ногах. Он снова поднял окровавленный меч и, развернувшись, принял боевую стойку.

Человек, только что выпустивший стрелу из арбалета, смотрел на него со смутно знакомым Вальцу выражением. Это был не простой и понятный страх. Во взгляде неизвестного сквозил ужас, который порождают сверхъестественные вещи. Иногда так смотрели на Вальца его жертвы, но это было в той, прошлой жизни. От нее остались лишь рефлексы и обрывки воспоминаний.

Он не мог видеть причину неприятного удара и не знал, что под его правой лопаткой торчит стрела, едва не пробившая тело насквозь. Зато он знал, сколько примерно времени требуется на то, чтобы взвести арбалет. По его расчетам выходило, что времени у росса не осталось. Совсем.

Через три секунды лазарь оказался рядом. Человек успел отбросить бесполезную игрушку и извлечь из ножен меч. Один к одному – соотношение сил было для Вальца непривычным и даже каким-то оскорбительным. В лучшие времена за его головой охотились десятки, если не сотни по-настоящему опасных людей; ему приходилось сражаться в таких крысоловках, по сравнению с которыми покрытая грязью дорога была чем-то вроде лужайки для учебных боев чистоплюев-аристократов.

Сейчас он берег себя. «Береги себя!» – нашептывал ему неведомый хозяин. Вальца и так посетило странное чувство вины. Стрела в спине – это была небольшая, но все же неприятность, результат допущенной им оплошности. Поэтому он закончил быстро. Росс провел только одну отчаянную атаку, тщетно пытаясь достичь хладнокровия. Отразив ее, Вальц сделал быстрый, как проблеск молнии, выпад и пробил грудь противника в области солнечного сплетения.

Человек упал на колени, запрокинув кверху голову. На его губах лопались розовые пузыри. Вдохнуть он уже не мог. Лазарь смотрел на его предсмертные судороги, а потом резким движением выдернул меч из трупа.

Он обвел место схватки ничего не выражающим взглядом, и на его забрызганном кровью лице снова появилась улыбка ребенка. Или идиота.

Мертвецы лежали под низким небом, готовым пролить слезы дождя. В сумерках все казалось серым, даже кровь. Где-то в лесу билась в агонии лошадь; та единственная, что уцелела, стояла у обочины...

Вальц выбрал неповрежденную, хотя и грязную одежду. Он раздел человека с пробитым черепом, и тут обнаружилась досадная помеха. Что-то мешало ему натянуть на себя длинную исподнюю рубашку. Вальц нащупал торчавшую в спине стрелу и попытался ее выдернуть. Пальцы соскальзывали, вдобавок стрела вонзилась в одно из самых труднодоступных мест. Лазарь не нашел ничего лучше, кроме как обломать ее. При этом он чувствовал себя так, словно чей-то маленький клейкий ротик медленно пережевывал его внутренности, превращая их в однородную массу. Слабая боль была похожа на угасающее воспоминание, на ускользающий от сознания сон...

У него в руках оказался обломок стрелы не длиннее мизинца. Вальц поднес его к глазам, чтобы увидеть следы липкого, красного вещества с одуряющим запахом, который он любил когда-то... Этого вещества было так много в тех, кого он только что прикончил. Оно пробуждало в нем какие-то странные желания, предчувствие красоты, жестокую неудовлетворенность... Но обломок был испачкан в черной блестящей смоле. Высыхая, она осыпалась хлопьями, похожими на пепел.