Клайв Баркер - Искусство Страница 13

– Костры, — ответил мальчик.

– Что с ними такое?

– Ветер, отец… — начал Рауль.

Ветер подул с океана несколько минут назад. Вслед за Раулем Флетчер подошел к миссии, где с подветренной стороны они приготовили погребальные костры для нунция, и увидел, что ветер разметал и далеко унес немало бумаг.

– Черт подери! — выругался Флетчер. Он больше злился на себя, не занявшегося кострами самостоятельно, нежели на невнимательность мальчика. — Я же говорил, не клади так много бумаги сразу.

Он взял Рауля за руку, покрытую, как и все его тело, шелковистыми волосами. Внезапно запахло дымом, и огонь взметнулся вверх. Рауль вздрогнул, Флетчер знал, что мальчику стоило немалых усилий преодолеть врожденный страх перед огнем. Он сделал это ради «отца». Больше ни для кого он на такое не пошел бы. Вспомнив об этом, Флетчер обнял Рауля за плечи, и тот, как в своей предыдущей жизни, прильнул и уткнулся в него лицом, вдыхая запах человека.

– Пусть летят, — сказал Флетчер.

Он наблюдал, как очередной порыв ветра выхватывает из костра бумаги и они летят, словно листки календаря, унося полные боли и вдохновения дни. Если кто-нибудь и подберет пару листков, то все равно ничего не поймет. Просто Флетчер одержим идеей уничтожить все до последней страницы. Но разве не одержимость привела к тому, что случилось?

Мальчик высвободился из его объятий и направился к кострам.

– Нет, Рауль… не нужно… пусть летят…

Мальчик сделал вид, будто не слышит. К этому трюку он прибегал и до того, как прикосновение нунция изменило его. Сколько раз Флетчер обращался к обезьяне Раулю, а тот не обращал на него внимания. Несомненно, некая внутренняя извращенность побудила ученого испытать Великое деяние именно на этом подобии человека, теперь превратившемся в вопиющий пример.

Но Рауль и не думал собирать разлетевшиеся бумаги. Его приземистое невысокое тело напряглось, голова приподнялась. Он принюхался.

– Что такое? Чувствуешь чей-то запах?

– Да.

– Где?

– Поднимается на холм.

Флетчеру не нужно было спрашивать у Рауля, кто идет. То, что сам Флетчер не чувствовал запаха и не слышал шагов, свидетельствовало лишь о несовершенстве его органов чувств. Но он знал, откуда приближается гость. В миссию вела одна дорога. Она шла по пересеченной местности, а затем поднималась вокруг огромного холма. Без сомнений, она оказалась суровым испытанием даже для склонных к мазохизму иезуитов. Они проложили эту дорогу и построили эту миссию, а потом, возможно, отчаялись отыскать здесь бога и ушли отсюда. Если сейчас их души вернутся, подумал Флетчер, они найдут божество — в трех склянках с голубой жидкостью. Впрочем, найдет его и человек, поднимавшийся на холм. Конечно, это Яффе. Никто другой не знал, что они здесь.

– Черт бы его побрал, — пробормотал Флетчер. — Почему именно сейчас?

Дурацкий вопрос — Яффе пришел именно сейчас, потому что проведал об опасности, нависшей над Великим деянием. Он умел присутствовать там, где физически его не было; он оставлял шпионить свой фантом. Флетчер не понимал, как Яффе это делает. Одна из магических штучек. Флетчер решил для себя, что это фокус, и перестал думать о нем — как и о многом другом, что связано с Яффе. Но через несколько минут Яффе появится, и Флетчер с мальчиком не успеют завершить задуманное.

Осталось два одинаково важных дела. Во-первых, убить Рауля и уничтожить тело, чтобы по изменениям, произошедшим с ним, никто не смог понять природу нунция. Во-вторых, избавиться от трех колб в здании миссии.

Туда он и направился — через весь собственноручно устроенный хаос. Рауль шел следом, ступая босыми ногами по обломкам мебели и оборудования. В здании осталась лишь одна не разгромленная комната — его келья. Там стояли лишь стол, кресло и старомодная стереосистема. Кресло располагалось напротив окна, выходившего на океан. В первые дни после успешной трансмутации Рауля, когда Флетчер еще не осознал всех возможных последствий своего научного триумфа, они с мальчиком сидели здесь, глядели на небо и слушали Моцарта. Флетчер учил Рауля тому, что музыка — главная загадка мироздания. Самая главная.

Больше не будет ни умиротворяющего Моцарта, ни вида неба, ни заботливых уроков. Времени осталось только на выстрел Флетчер достал из ящика стола пистолет, который лежал там вместе с запасом мескалина.

– Мы умрем? — спросил Рауль.

Он знал, что это случится. Но не думал, что так быстро.

– Да.

– Тогда нужно выйти. К обрыву.

– Нет времени. Я… мне нужно сделать еще кое-что, прежде чем я присоединюсь к тебе.

– Но ты обещал, что мы вместе…

– Я помню.

– Ты обещал!

– О господи, Рауль! Я все помню. Но он идет. Если он заберет тебя, живого или мертвого, он использует тебя. Он узнает, как действует нунций.

Он хотел испугать мальчика, и ему это удалось. Тот всхлипнул, лицо его исказилось ужасом. Когда Флетчер поднял пистолет, Рауль сделал шаг назад.

– Я скоро присоединюсь к тебе, — сказал Флетчер. — Клянусь. Сразу, как только смогу.

– Отец, пожалуйста…

– Я не твой отец! Запомни наконец! Я никому не отец! Из-за этой вспышки он окончательно утратил контроль над мальчиком. Флетчер прицелился, но Рауль уже был за дверью. Пуля попала в стену. Флетчер бросился в погоню и выстрелил еще раз, но мальчик был проворный, как обезьяна. Он выскочил из здания лаборатории раньше, чем Флетчер в третий раз успел нажать на курок.

Флетчер отшвырнул пистолет в сторону. Преследовать Рауля — бесполезная трата времени. Лучше поторопиться с уничтожением нунция. Бесценной субстанции было немного, но и этого хватит, чтобы заразить любую систему и разрушить в ней весь порядок эволюции. Дни и ночи Флетчер размышлял над тем, как избавиться от вещества. Выбросить его нельзя — страшно представить, что произойдет, попади нунций в землю. Флетчер придумал единственный выход — вылить субстанцию в океан. В таком решении была приятная последовательность. Долгий путь к той ступени развития, на которой находилось сейчас человечество, начался в океане. Открытие Флетчера тоже было связано с ним: наблюдая за мириадами жизненных форм морских обитателей, ученый впервые представил себе нечто, побуждающее организмы меняться. Эта идея и привела в итоге к трем колбам в кабинете. Теперь Флетчер вернет субстанцию стихии, вдохновившей его. Нунций буквально станет каплей в море, сила его растворится и рассеется.

Он подошел к стойке, где стояли три колбы. В трех бутылках был бог — молочно-голубой, как небо у Пьеро Франческа*[2]. Внутри вдруг возникло движение, там что-то заклубилось. Если оно знает о приближении Флетчера, знает ли оно о его намерениях? Флетчер слабо представлял себе природу того, что он создал. Возможно, оно умеет читать мысли.