Георгий Песков - Злая вечность Страница 13

Библиотекарь, шепча скороговоркой, наклонился к самому уху князя. Тот чувствовал у себя на щеке его отвратительное зловонное дыхание. Это походило на чудовищный кошмар. Князь не мог произнести ни слова, не мог пошевелиться. Парализованный во всех членах, он в то же время сознавал, что находится во власти чьей-то посторонней злой воли.

Вдруг — мгновенно, совсем как в кошмаре — он почувствовал себя свободным. Вскочил и бросился бежать. Не отбежав и десяти шагов, оглянулся, не бежит ли библиотекарь за ним. Скамейка была пуста. Кругом ни души. Темно и тихо. В каком-то давящем страхе князь опять почти бегом пустился домой.

17. Шалости амура

Придя к себе, он заперся и отворил окно. (Он боялся кошмаров). Ночная сырость мельчайшими матовыми каплями сыпала сверху из мрака в освещенную комнату. На улице не было ни души, только кошка, торопливой тенью проскользнув через улицу, спрыгнула в подвальное окно. В доме тоже все уже спали.

Стоя перед окном, князь старался так или иначе объяснить себе внезапное, совершенно чудесное исчезновение библиотекаря. О словах его не думал: вдруг как бы все позабыл. Было в этой встрече — помимо исчезновения — еще что-то очень поразившее. Но что? — вот вопрос, который теперь беспокоил. Чем именно эта встреча и этот разговор отличались от их прежних свиданий? Иногда вот так — совершенно явственно — видел он образы своих ночных кошмаров. Библиотекаря он тоже видел. И все-таки это был не он. Не вполне он. И он и не он в одно и то же время. Ведь и она не вполне была ею. Или, лучше сказать, она становилась ею, и он им в каком-то еще не достигнутом пределе. И тут князь с необычайной ясностью понял, что об этом пределе и говорил ему сегодня библиотекарь. Но что говорил — вспомнить не удавалось.

Он долго не мог заснуть. Лежал в темноте и припоминал. Вдруг пришли на ум слова библиотекаря: «У вас вся ночь впереди». Усмехнулся блаженной улыбкой влюбленного и почти тотчас заснул.

Ему снилось, что он сидит рядом с ней среди мягких диванных подушек. Она не кукла, но живая женщина. Она со слезами жалуется на библиотекаря, предостерегает, чтобы он не доверял старику. Сердце князя полно любви и жалости. Он протягивает к ней руки… Но вместо атласного прикосновения ее кожи внезапно ощущает что-то грубое, колючее…

— Viens, mon cocot! — седая раздвоенная борода и кружевной чепец над ней трясутся от сладострастного смеха. Старуха обхватывает его руками.

С омерзением вырвался князь из грязных объятий торговки, схватил что-то попавшееся ему под руку и изо всей силы пустил им в ведьму. Раздался грохот падающего металлического предмета и похожий на осипшее воронье карканье крик. Князь мгновенно проснулся. Он знал, что падение и крик были наяву. Трясущимися руками он чиркнул спичкой. Около кровати сидела паршивая серая кошка и лизала свою перебитую лапу. Спичка погасла. В ту же минуту он услышал, как кошка, стукнувшись о раму, выскочила в открытое окно. Князь захлопнул его. Он весь дрожал.

18. Тыква

Вошедшая к нему утром madame Meterry с удивлением увидела, что monsieur le prince, в необычном для него неглиже, сидит на кровати и, кажется, совсем не собирается пить кофе. На столе валялись вчерашние цветы. Все это было очень странно. Неужели он завел роман? Но с кем? И как могла она прозевать это? Чрезвычайно политично предложила она ему вазочку pour les belles fleurs. Он смутился, что-то пробормотал и заспешил уходить. Тогда, внимательно в него вглядевшись, она сказала ему, что он плохо выглядит. «C'est le temps qui fait ça: tout le monde est grippe». Она посоветовала ему купить эвкалиптовых листьев (на двадцать су дают большой пакет) и обещалась вечером приготовить ему превосходную tisane, которая его вылечит. Князь поблагодарил и пошел. Он не смотрел на встречавшихся ему, даже вовсе не замечал их. Но вот в глаза ему бросилась забинтованная в марлю рука. Она была густо обложена ватой и туго обвита бинтом, так что вместо руки получалась белая култышка. Вид этой руки потряс князя. В страшном волнении, совершенно не помня окружающего, остановился он перед овощной лавкой. Торговка, стоя на пороге, разговаривала с покупательницей. Князь услышал обрывок фразы: — Это один из ее приятелей ее угостил! — Обе женщины глядели вслед бородатой старухе с забинтованной рукой. Князь хотел слушать, но продавщица, прерывая разговор, любезно спросила, что ему угодно купить. Чтобы выйти из неловкого положения, князь неопределенно ткнул в груду овощей. Торговка сейчас же догадалась, что monsieur хочет купить тыквы. Сколько он желает взять? Князь не решился возразить, хотя тыква была ему и не нужна. Он сказал, что возьмет одну. Ведь он не подозревал, что этот овощ продается кусками. Безропотно взял он огромную тыкву под мышку, расплатился и пошел. Не к антикварию, конечно, — куда же было девать тыкву? — а домой.

Взглянув на него, madame Meterry всплеснула руками. Сначала ее удивила тыква, но лицо князя было страннее тыквы. «Ah, monsieur le prince совсем расхворался!» Купил ли monsieur des feuilles d’eucalyptus? Нет? Но в таком случае, она одолжит ему. У нее еще сохранилось немного. Она сейчас приготовить ему эту tisanne.

Чтобы отделаться от нее, князь залпом выпил приготовленное доброй женщиной отвратительное пойло.

— Вот и отлично! — воскликнула она. — А теперь лягте-ка и постарайтесь согреться!

Князю ничего не оставалось, как исполнить ее волю. Впрочем, он так был потрясен «неожиданным открытием», что и сам не чувствовал в себе силы сейчас же идти туда.

Лежа, он стал обдумывать случившееся, вспомнил намеки библиотекаря на какую-то даму, которой метла приличнее цветов… Тут внезапно поразила его совершенно чудовищная догадка. «А что, если и она заодно с ними? С кем „с ними“? Ну, со старым хамелеоном, разумеется. И… и с остальными. Нужно быть слепым, чтобы не понимать, что это целая, очень, вероятно, могущественная организация. Мировой трест дьявольской вечности. О, если так…» — Князь вскочил с кровати и быстрыми решительными шагами отправился к антикварию.

19. Вольтер разрушает иллюзию

Всю дорогу он волновался и спешил. Но перед лавкой его опять охватило малодушное колебание. Сделав над собой большое усилие, он вошел.

В лавке было темно и тесно. Старые бюро, шкафы красного дерева, картины и гравюры в золоченых рамах занимали ее почти всю.

— Господину угодно? — кланяясь, спросил Вольтер. Он прекрасно узнал князя и в душе смеялся.

— Мне понравилась здесь… — непринужденно начал князь и вдруг запнулся. — Одна… одна… дама. — Сказав это, выдающее его с головой, слово, он совсем потерялся. Но антикварий на слово внимания не обратил, замешательства не заметил.