Сергей Саканский - Амамутя. Путь огненного бога Страница 13

Повернувшись, он стал подниматься по глиняной лесенке.

– Странное дело, – сказал Иван Делле, прыгнул на палубу и запер каюту.

Девушка, казалось бы, вовсе не была удивлена таким совпадением и также стала подниматься за угрешем, который, как говорится, зверем на ловца прибежал.

В его старой избе, готовой свалиться в реку, жена вытирала полотенцем руки. Она только что достала из духовки большой круглый пирог.

– Мы ненадолго, – сказал Иван, разглядывая ее.

– С рыбой, что только с утра поймали, – флегматично промолвила она.

Сели за стол. Ситуация казалась сюрреалистической.

– Я и поймал, – добавил Гера.

На столе образовалась бутылка водки, большая миска с новорожденными огурцами, что женщина принесла с огорода. Выпили все, в том числе, и Делла. Гера сразу накатил по второй.

– Ничего, у меня их достаточно запасено, – хозяин ободрил, как казалось ему, Ивана, который с беспокойством оглянулся на свою спутницу.

– Я вообще-то за рулем, – напомнил Иван, хрупая огурцом, но в все же потянулся за рюмкой.

– Антиквариат, между прочим, – проговорила Делла, также хрупая.

– Где? – не понял хозяин.

– Да рюмочки эти зеленые. А нет ли у вас, любезнейший, еще каких-нибудь старинных вещей?

– Мы б купили, – сказал Иван.

– Хитрый какой! – заявил Гера. – Купили… Я вам и так отдам.

Иван выпучил на него глаза, не понимая, что за юмор у этого человека.

Женщина тут же встала, ушла в горницу и вернулась, неся на ладони баночку из-под леденцов, что также было антиквариатом в нашем мире. Эти деревенские жители не имеют привычки выбрасывать вещи. Баночка, купленная кому-то на день рожденья в пятидесятых годах, до сих пор исправно служила семье.

Содержимым баночки оказалось ожерелье. Собрано оно было из камушков, именно такого рода, как браслет Деллы и печатка Ивана. Девушка с напускным равнодушием курила, выдыхая дым через нос. Иван видел, как дрожит ее коричневая сигарилья, грозясь осыпать пеплом скатерть.

– Сколько? – спросил Иван, у которого почему-то пересохло в горле.

Гера тихо усмехнулся.

– Да забирайте. Она, – он кивнул на жену, – все равно уже это не носит.

Женщина, как по команде, извлекла из кармана фартука маленький кружевной платочек и завернула в него свое украшение.

Тайнопись

Они вернулись на борт слегка обалдевшие. Барабан, оставшийся за сторожа, встретил их частым стуком хвоста о кормовую банку.

– Не думала, что это будет так просто, – сказала Делла, бесцеремонно разобрав ожерелье и высыпав камушки на платочек.

Она быстро сложила из них композицию, которая читалась примерно так: носительница сего волшебного амулета встретит суженого прежде своих сестер и первой в роду выйдет замуж.

Иван смотрел на нее, не решаясь заговорить о том, что его беспокоило: все думал, что Делла заговорит сама. Нет, не заговорила…

– Тебе не показалось, что эти люди какие-то странные, да и сама встреча?… – наконец спросил Иван.

Делла пожала плечами.

– Люди как люди… Просто обыкновенные угреши.

– С чего это он вдруг под занавес стал рассказывать народные предания?

– Наверное, как угреш угрешам.

– Возможно. Это ты сказала им, что мы тоже угреши? Когда успела шепнуть?

– Я не говорила. А надо было?

– И я не говорил. Просто его самого спросил, угреш ли он… Может быть, рыбак рыбака? Гм, издалека…

Иван задумался. Перед глазами возникла картина: обрыв, дом над обрывом. Гера ковыляет по глиняной лестнице… С самого начала его насторожило одно обстоятельство. Казалось, что Гера на самом деле почуял, что они приближаются, на самом деле увидел их издалека.

Делла игралась с камушками до поздней ночи, складывая их то друг с другом, то с теми, которыми владела прежде.

Иван долго не мог заснуть, думая о семье, с которой они сегодня общались, о странном поведении обоих супругов…

Насытившись, Гера откинулся на спинку стула, взглядом спросил у Деллы покурить – это диковинное, коричневое, взорвал спичку, затянулся, с непривычки закашлявшись… Внезапно начал низким прочувственным голосом повествователя:

– Однажды Амамутя шел вдоль берега реки. Навстречу ему – пьяный дервиш. Он, конечно, узнал Амамутю. И помнил, что тот может выполнить любое его желание, при условии, что встретит его лицом к лицу на тропе. Это закон. Ну, говори, что тебе нужно! – сказал Амамутя. Он мог исполнить любое его желание, любое! – Гера поднял палец вверх и замолчал, оглядывая присутствующих. – Он мог осыпать его золотом и драгоценными камнями, мог послать ему самую красивую в мире невесту. Но чего же хотелось дервишу больше всего на свете?

– Ему хотелось выпить! – весело воскликнула Делла, кивнув на бутылку.

– Правильно! – сказал Гера, уже разливая по рюмкам. – И дервиш попросил у великого Амамути штоф водки.

Иван недоумевал, чего это вдруг хозяин стал потчевать их этой историей. Более того, его жена, едва они выпили, начала свое:

– Однажды Амамутя…

Так, неторопливо перебивая друг друга, они рассказали несколько легенд, часть из которых Иван знал. Впрочем, порой они были с весьма существенными вариантами, словно детские страшилки. Вот когда бы Делле мог понадобиться диктофон…

Иван стал думать об угрешах вообще. Что это за народ, к которому он принадлежит? Почему угрешей на свете так мало?

Насколько он понимал в истории, письменность была только у больших народов: руны древних славян, например. Но угреши имели собственную письменность, причем, ни на что не похожую. Когда была придумана кириллица, то древнеславянский язык стали записывать ее символами. Наряду с кириллицей действовала и глаголица… Иван вдруг пришел в сильное волнение. Он вспомнил, где видел знак, изображенный на изнанке камня из его собственного перстня.

Осторожно откинул одеяло и сел на койке. На ощупь нашел компьютер и включил. В свете монитора проявилась обстановка каюты и спящая Делла. Ее лицо, расслабленное сном, казалось не таким красивым. Он проникся нежностью к ней и рассматривал ее, пока грузился компьютер. Да, нежностью. Именно такой – не всегда в форме, не всегда неотразимой и должна быть жена…

Иван набрал в поисковике «глаголица» и через минуту уже рассматривал этот мертвый алфавит. Вот оно! Глаголическую надпись он видел во время тура по Европе, в одном из соборов Загреба… Дерево с двумя плодами. Буква называется «иже» или «I». Примечание: какая из этих букв соответствует кириллическим «И» и «I», у исследователей единого мнения нет…

Делла сказала, то этот символ обозначает «жизнь». Но почему он взят из глаголицы?

Эта мысль вернулась к нему и утром. Прежде чем встать за штурвал и вывести катер из устья, расположенного сразу за мысом неподалеку от деревни угрешей, Иван вызвал ту статью, которую читал вчера. Еще одна буква из глаголицы нашлась на камушках Деллы. В статье были ссылки – арамейское письмо, эфиопское письмо, коптское письмо, брахми. Ивана вдруг посетила смутная догадка… Он открыл все эти страницы и уже без удивления увидел, что знаки письменности угрешей заимствованы отовсюду. Это могло иметь только один смысл: